Великие путешествия античного мира - Лев Ельницкий

У северных границ Азии, а может быть, и по всему северо-востоку Европы Мела поселяет скифские племена, известные ему под общим именем бельков (III, 36), о которых он упоминает также в связи с определением положения острова Туле, лежащего против побережья бельков (III, 119). В этом имени, так же как в наименовании острова Балция, или Басилея, позволительно, быть может, угадывать отголосок имени позднейшей Балтики.

Северное побережье Азии образует Скифский полуостров, частично пустынный вследствие его недоступности, частично же заселенный дикими племенами, из которых Мела называет скифов-андрофагов и саков. В их соседстве обитают лишь дикие звери. В качестве наиболее удаленного к востоку пункта Мела называет спускающийся к побережью Восточного океана горный хребет Табис, известный еще и Плинию и, видимо, заимствованный обоими авторами из одного и того же источника. Мела представляет его как крайнюю оконечность Тавра, пересекающего, по учению Эратосфена и его последователей, азиатский материк с запада на восток. Ввиду этого имя «Табис» должно быть сопоставлено с наименованием Тапурийских гор у Птолемея, отождествляемых с западными отрогами Тянь-Шаня.

У азиатской части Рипейских гор, на самом севере Азии, Мела помещает гипербореев (III, 36). Подобная их локализация станет понятней, может быть, если представить, что переделку древнеионийской карты, изображавшей Каспийское море в виде замкнутого бассейна; некоторые обозначения, когда оно приняло вид океанского залива, сместились. Так, вероятно, случилось и с гипербореями у Мелы, которые переместились к востоку и очутились по ту сторону залива Скифского океана. Описание же гипербореев Мела производит в чертах, близких к Геродоту, но, исходя из неких параллельных данных, подновленных в эллинистическое время на основании знакомства с северными странами.

Каспийское море, представленное в качестве узкого залива океана, расширяющегося в глубину (111, 38), разделяется Мелой, как и Плинием, еще на три залива: Гирканский, Скифский и Каспийский (у Плиния, ссылающегося при этом на Марка Теренция Варрона как на источник, — Скифский, Албанский и Каспийский). Разделение Каспийского моря на заливы, имеющие свои особые названия и вызывающие представление как бы об отдельных морях, восходит к Аристотелю; промежуточные стадии развития этого представления неизвестны. Однако можно думать, что оно развивалось не без влияния картографии в том смысле, что названия заливов возникали из обозначенных у их берегов наименований племен.

Кавказские горы, для частей которых Мела знает много названий, явно возникших из наименований племен (Мос-хийские, Амазонские, Кораксийские и т. д. горы), прочитанных вокруг изображения Кавказа на карте, представляются как бы частью Рипейских гор; точнее — последние представляют собой продолжение Кавказа к северу (1, 109). Эти горы имеют весьма существенное значение при локализации различных европейских и азиатских племен, явно связанных либо с положением самих гор, либо с изображением стекающих с них рек на карте.

Перечисление скифских племен у Мелы мало чем отличается от такового у Геродота или Псевдо-Скилака. Отличает его от такого же перечисления Геродота изобилие восточночерноморской топонимики и то, что производилось оно явно в результате консультации с картой-дорожником. Так, исседонов у Танаиса, занимающих территорию вплоть до Меотиды, Мела мог обнаружить, скорее всего, именно на карте, на которой близ русла Танаиса, отождествленного с Яксар-том, были помещены исседоны, оказавшиеся к тому же из-за недостатка места неподалеку и от Меотиды. Аримаспы, упомянутые Мелой наряду с исседонами, также оказываются недалеко от Кавказа, что и не удивительно, принимая во внимание, что на использованной Мелой карте Кавказ соединяется с Рипеями, близ которых локализует аримаспов и древняя легенда.

Танаис Мела заставляет брать начало в Рипейских горах, что соответствует ионийской легендарной традиции в ее чистом виде, характеризуя его как реку с необычайно быстрым течением (1, 115). Это обстоятельство позволяет подозревать, что описание Мелы первоначально относилось не к Дону, а скорее к Фасису, вернее же всего — к Араксу.

Весьма любопытные сведения сообщает Мела о савроматах. Прежде всего он придает им эпитет «гамаксобии» (II, 2), засвидетельствованный также как самостоятельное племенное наименование, но представляющийся, однако, в отрыве от реального племенного имени чисто литературной конструкцией. Впрочем, имя савроматов у Мелы является собирательным и распространяется также на меотов, к которым он прилагает эпитет «женоуправляемые», другими авторами связываемый с именем самих савроматов. Мела ставит их на место савроматов еще и указанием на то, что они-де занимают владения амазонок (I, 116).

Затем к савроматам причисляются также будины, занимающие город Гелоний, по Геродоту — местопребывание одноименного племени, являющегося лишь северным соседом савроматов. За этим сопоставлением Мелы будинов-гелонов с савроматами приходится усматривать параллельную Геродоту древнюю традицию, которая, вероятно, была известна Геродоту. Сопоставление имени савроматов (сармат) и гелонов объясняет тот факт, что в латинской поэзии позднереспубликанского времени имя гелонов употребляется в качестве синонима имени сармат и скифов.

Ионийские данные об обычаях скифских племен Мела пересказывает сходно с Геродотом, если не считать того, что обычай сдирания кожи с убитых врагов и употребления этой кожи в качестве украшений (скальпов) и предметов обихода (утиральников), описанный у Геродота и относящийся к скифам вообще, Мела относит к гелонам, что опять-таки подтверждает высказанные выше соображения об известной синонимичности имени гелонов и скифов (савроматов).

В тексте Мелы, помимо карты-дорожника, служившей ему преимущественно для наглядности и локализации тех или иных имен, заметны следы некоего литературного источника. Из этого источника, которым могли быть «Комментарии» к карте Агриппы — об их существовании упоминает Плиний, — Мела сообщает о сарматах (III, 37) приблизительно те же сведения, которые он до того относил к иксаматам, то есть к тем же савроматам, поскольку он помещает иксаматов среди меотийских племен (I, 114). И в том и в другом месте он повторяет рассказ о сарматских девушках, обязанных до замужества убить хотя бы одного врага.

Плиний, как в этом уже не однажды можно было убедиться, имеет много точек соприкосновения с Мелой. Некоторые наименования, например греческий город Кихн (или Кигн) на кавказском берегу, не засвидетельствованный другими древними авторами, но тем не менее представляющий собой, видимо, достаточно древнее наименование, наподобие Тин-дариде (Диоскуриаде) и Киркею, упомянутым Плинием для той же местности, известен лишь из Плиния и Мелы, а у других авторов, вероятно, фигурирует под другим именем, из чего следует, что Мела и Плиний пользовались, по крайней мере в некоторых случаях, одними и теми же источниками. Это может быть установлено с точностью в отношении Корнелия Непота, на которого оба автора прямо ссылаются, и с достаточными основаниями предположено в отношении Варрона. Кроме того, имеется несколько случаев текстуальных совпадений у Мелы и Плиния, как, например, при передаче легенды о гипербореях, свидетельствующих о том, что Мела служил источником Плиния.