Принцесса с револьвером - Кира Измайлова

– Ты чего не спишь? – спросил он.

– Думаю, – после паузы ответила девушка. Не спросила даже, как он узнал, сама понимала, наверно.

– О чем?

– Успели те волки уйти от беды или нет? – сказала она, помолчав.

– Должны были, – утешил Генри, хотя сам в это не верил. – Они это загодя чуют. Вожак не повел бы стаю в ловушку. Да и… звери многое могут, чего человеку никогда не сделать. Может, тоже сошли с тропы да подождали, пока минует!

– Хорошо бы… – тихо ответила Мария-Антония. – Они красивые.

«Не видела ты, как такая стая кого-нибудь рвет», – хотел было сказать Генри, наткнувшийся как-то на пиршество северных гостей, но не стал. Уж будто она волков не видывала!

– Угу, – только и произнес он.

– Надумал что-нибудь? – озадачила девушка.

– Нет, – ответил Генри честно. – Пока ничего сказать не могу. Даже не знаю, чего ожидать.

– Ясно… – Принцесса повернулась, больно уперевшись макушкой ему в плечо, уставилась в небо. – Что это за звезды, Генри? Я ни одной не узнаю…

– А они над Территориями не такие, как везде, – хмыкнул он. Пошевелился, устраиваясь поудобнее: тонкое и сильное женское тело под рукой заставляло мысли сворачивать куда-то не туда. Впрочем, у детей равнин с презрением относились к мужчинам, не способным подавить низменные желания, и Генри за себя отвечал. – Когда выйдем, увидишь. Может, признаешь какие-нибудь. Хотя тоувы говорят, что за сотни лет и обычные звезды немного сдвинулись с мест…

– Немного – это нестрашно, – ответила девушка сонным голосом. – А ты сказал «когда выйдем». Не «если». Ты в это веришь?

– А во что ж мне еще верить? – пробормотал Генри и уставился на разноцветные луны, плывущие в бархатной черноте. – В богов если только, да они ж не отвечают никогда… А ответят, люди тебя сумасшедшим сочтут.

– Раньше были те, кто говорил с богами, – воспротивилась Мария-Антония, чуть приподняв голову. – Пророки и разные…

– У местных вон шаманы с богами говорят, – обрадовал Монтроз. – Как потребуется, так укурятся или там выпьют кое-какого зелья и говорят ночь напролет. Если копыта не откинут, к утру сообщат высшую волю…

– Это должны быть очень сильные и разумные люди, – выдала девушка.

Генри неопределенно фыркнул в ответ. Это уж точно: шаманов он знал не так уж много, но прекрасно понимал – если боги вдруг отказываются сообщить свою волю или несут сущий бред, а вождь и все племя ждут решения, шаману нужно собирать мозги в кулак и выдавать что-нибудь приемлемое, а то самого разделают на амулеты. И мало того приемлемое, желательно еще и не несущее дурных последствий для племени!

Словом, все шаманы, которых встречал Генри, были людьми незаурядными. Кое-кто правил племенем исподволь, другие договаривались с вождем, но настоящих одержимых он еще не встречал. Может, были и такие, он ведь далеко не все племена знал, их тут не счесть!

– Спи, – сказал он негромко и чуть повернулся, чтобы девушке было удобнее, ткнулся лицом в ее макушку.

От нее пахло солнцем, травой, пылью, еще чем-то, и сон окончательно оставил Генри. Этот запах… нет, его жена пахла совсем иначе, он так и не сумел отучить ее смазывать волосы жиром, как было принято, да и прочее… Это совсем другое, это был запах прерии, и удивительно казалось думать о том, что когда-то эта девушка с пропыленными волосами носила платье с длинным шлейфом, драгоценности и… И стояла на стенах вместе с воинами замка ее мужа, вспомнил Генри. И отталкивала осадные лестницы, и даже арбалет в руках держала.

«Что за черт?» – обозлился он на себя. Нет, Генри по-прежнему за себя ручался, но хорошо было бы поскорее оказаться у делакотов. Он ведь вдовец теперь, а желающих стать женой рейнджера немало, в племени не так уж много мужчин. И наверняка уже подросли те девчонки, что в прошлый его визит мало чем отличались от мальчишек…

Тут Генри припомнил кое-что и не на шутку развеселился. Выходило… да, точно, когда он взял жену у делакотов, она была почти ровно вдвое моложе его. Вот и осуждай после этого древние нравы, если сам-то ничем не лучше! И нечего кивать на обычаи племени, ты-то белый, а ведь согласился, и с радостью!

– Что смешного? – пробормотала принцесса, не открывая глаз.

– Ничего. – Генри заставил себя унять неуместный смех. – Вспомнил кое-что. Ты спи.

– Я сплю…

…Несмотря ни на что, спать рядом с Генри Монтрозом было куда спокойнее, чем на отшибе. В прошлый раз гнусные колючки едва осмелились показаться из земли, сегодня же и вовсе не рискнули потревожить людей. Да не только в заколдованных побегах дело: рядом с этим рейнджером, пусть и простолюдином, было спокойно и надежно. Мария-Антония помнила это чувство по давнему прошлому: так же чувствовала она себя с отцом и его старыми воинами, с мужем и кое-кем из его дружины. И знала ведь, скольким она по нраву, но уверена была – никто и никогда не переступит незримой черты, не столько потому, что она – жена сюзерена, а лишь потому… Она всякий раз затруднялась сформулировать, почему именно, пока один бывалый человек не сказал ей: после такого, мол, себя уважать не будешь, а если себя не уважать, тогда и жить вовсе незачем…

Неизвестно, такими ли мотивами руководствовался Генри Монтроз, но, как и обещал, руки свои он держал при себе, хотя было ему, Мария-Антония чувствовала, маетно. Но тут уж она ему ничем помочь не могла. Его выбор, а как он намерен справляться с собой – не ее забота.

Генри действительно разбудил ее до рассвета, и снова весь день они провели в седлах, только Монтроз вел себя будто собака, потерявшая след: присматривался, принюхивался, искал какие-то одному ему ведомые приметы, но ничего не находил и мрачнел все больше и больше.

– Ты уверена, что видела дым? – спросил он в пятый раз, и Мария-Антония терпеливо ответила:

– Да, я уверена.

Генри хмыкнул, поглубже надвинул шляпу и двинулся вперед.

Местность здесь была словно бы собрана большими складками, она плавно повышалась и так же плавно уходила вниз. Это, говорил Генри, тоже после Катастрофы, местные рассказывают, что прежде тут прерия была ровнее иного стола, а теперь вот сморщило ее.

На третий день Монтроз начал беситься, Мария-Антония это видела, понимала, но сделать ничего не могла. Таких людей нельзя утешать: попадешь под горячую руку, еще и виноват окажешься, да и вообще они не терпят показывать свои слабости… У Генри слабой стороной определенно было терпение, как бы он ни старался доказать обратное. И неизвестно, во что бы это все вылилось, если бы, наконец, принцессе не повезло.

– Генри! – Она тронула за рукав мрачного, как туча, Генри. – Взгляни туда!

Он вскинул голову, и девушка удивилась даже, увидев, какую смену чувств отразило это бесстрастное обычно лицо: от настороженности до искренней радости.

– Что, свои? – спросила она. Слабые дымки уже исчезли, растворились без остатка.