Его птичка. Книга 2 - Любовь Попова

Покручивая пальцем ключи от машины, передо мной стоит Олег в краповом синем пальто и с шелковым шарфом на шее. Красивый чертяка, вот только желания к нему ни на грамм. Остается вопрос, что ему на самом деле от меня нужно?

— Что сказал Диксон? — безопасная тема, хоть и меня совсем не волнующая. Когда-то балет был моим единственным любовником, возбуждал меня, я была уверена, что так и останется, пока не встретила Рому и не влипла по самые некрасивые кончики пальцев на ногах.

— Ты же видела, — ухмыляется он и делает шаг ко мне. Прижимаюсь к колонне, напрягая все тело, готовая в любой момент рвануть вниз по лестнице.

— Он в восторге, — еще шаг, и его дыхание опаляет мне щеку. Он гладит ее, а я думаю, в какой момент спросить про Рому и его «жену». — Да, Аня, была бы ты такая в сексе, как в танце, цены бы тебе не было.

— Ты хотел меня подвезти.

Олег закатывает глаза и отходит, кивая на свой сверкающий красный Ниссан.

— Погнали в «Метрополь». Поймешь, наконец, что из себя представляет твой сладкий.

Поход в ресторан для многих это целое событие. Наряды, прически, возможность выделиться и показать себя. Но со временем подобный выход в свет стал ничем иным, как приемом пищи. И кто-то позволяет себе заявиться в одно из самых пафосных мест Москвы в джинсах и кожанке. При этом пить пиво, даже не раздеваясь. Кошмар, невоспитанность! А мне как-то насрать. Потому что пришел я сюда сказать одному напыщенному ослу, что с его дочерью я жить не намерен. Пусть она хоть трижды говорит, что ребенок от меня.

Васильев Владимир действительно помог мне встать на ноги, дал кресло руководителя лаборатории, но при этом и поимел с меня немало. Знаю не одну историю и не две, где за бесплатные по субсидии государства органы давали огромные деньги. И Porsche Macan, на котором он из Питера привез мою мать, тому доказательство. Ну не зарабатывают врачи даже частных клиник себе на машины за пятнадцать миллионов рублей. И не дарят своим женам колье в половину этой стоимости.

— Красивое колье, мам.

— Не паясничай, милый, — ответила женщина Алла, которую я когда-то любил, а потом резко возненавидел. Сейчас же я испытываю лишь скуку, находясь рядом с этой избалованной жизнью дамой, которая счастье мужика всегда ценила выше счастья сына. — Тонечка расстроена, у нее на фоне беременности может начаться стресс.

— Первые две недели организм еще даже не осознал, что в нем начались изменения. Какой стресс? — усмехнулся я и сделал глоток пива, переведя взгляд на так и несостоявшегося седоволосого тестя. Он продолжал сверлить меня взглядом, очевидно еще не забыв, как я ему подгадил перед уходом, натравив комиссию. Он, разумеется, откупился, но нервы себе помотал.

Ну а что? Нехрен мне было угрожать.

— Она встречалась с тобой, значит, беременна от тебя.

— Вот уж точно не показатель верности, правда, мама? — рассмеялся от глупости подобного заявления.

— Роман! — взвизгнула мать, и я, сделав вид, что мне стыдно, отвел взгляд. — Когда ребенок родится, ты сделаешь свой тест, но сейчас обязан поддерживать Антонину.

— Потому что…

— Потому что у тебя нет и доказательств того, что ребенок не твой, — подпел Васильев.

— Вот, кстати, да, — наконец влезла Антонина, и я, сидя рядом, полностью развернулся к ней. Взял ее холеную ручку в свою и коснулся губами надушенной тыльной стороны.

— Я на тебе все равно не женюсь, — пропел я, смотря в ее повлажневшие от неожиданности глаза, и она тут же вырвала руку, словно ошпарившись.

— Это мы еще посмотрим, — вполголоса прошипела она, пока родители пристально за нами наблюдали. — Тем более ты явно теперь не захочешь жениться на ней…

Она мерзко скривила губы, а я поднял брови.

— Ты о чем? — спросил и перевел взгляд туда, куда она кивнула, и обомлел.

Аня.

Танцует под тихое танго с каким-то хлыщом из музыкальной труппы, с юбкой, оставляющей простор для воображения разве что у монахинь, — вырез почти до пупка, а когда закидывает ногу, видна задница.

А еще она в пуантах и смотрит на меня как на последнюю сволочь.

Согласен, надо было позвонить и предупредить, но я решил, что закончу быстро и поеду за ней. Сцена за столом издалека могла бы показаться совершенно недвусмысленной, а за поцелуй ручки Тони хотелось дать себе по щам.

Нашел время.

Люди часто видят одно, но понимают это по-своему.

Вопрос в том, откуда Аня узнала, где и с кем я буду, и что теперь творится в этой маленькой красивой головке.

Музыка меняется, становится жестче, ритмичнее. Меняется и танец. Аня бросает партнера и выходит в зал, танцуя как отчаявшаяся богиня. Изгибается, руками касается сидящих за столиками охреневающих мужчин.

Дамы были возмущены. Внимание их кавалеров полностью сосредоточилось на извивающейся под биты Ане, на ее гибком теле, на движениях ее сильных ног, на том, как широко она их раздвигает. Те, кто в галстуках, начали их оттягивать, словно от духоты, я и сам стал чувствовать удушающее возбуждение. А осознание, что я тот, для кого этот эротический спектакль, сводило с ума.

— Кто допустил этот разврат? — спросила такая «святая» мама, когда Аня, не отрывая от меня взгляда, погладила руками шею Васильева, который, кажется, внезапно оказался парализован.

Меня, кстати, тоже интересует, кто пустил танцевать Аню в зал ресторана, кто разрешил ей раздеваться на глазах у нескольких десятков похотливых мужиков и трогать их руками. Я уже хотел подняться и остановить этот танец ревности и обиды в одном нижнем белье, как вдруг эта идиотка села на меня верхом и начала целовать, как будто мы не в переполненном зале ресторана, а дома, после бутылки вина.

Кое-кто уже снимает все на камеры. И черта с два, это завтра не появится в сети, а Аня не станет мегапопулярной. Возбуждение, тлеющее углями, стало разгораться во мне ярче. Я мгновенно вспыхиваю, чувствуя, как Аня почти грубо трется об мой стоящий колом член. Еще немного, и я бы ее просто трахнул. Вот уж было бы шоу, а ночь в кутузке обеспечена.

Но я отталкиваю малышку от себя, буквально отрывая от прилипших губ, и слышу полную чушь:

— С помолвкой и всего тебе наилучшего!

Пока я пытался отдышаться, она слезла с колен и хотела уйти, но я резко дернул ее за руку и, стянув с себя куртку, оставшись в белой футболке, завернул дурочку и насильно посадил на стул.

— Не дергайся! — рявкнул я.

— Роман, убери отсюда эту… — закричала мама, пока в остальном зале звенела тишина и только тихая музыка ее нарушала. Камеры еще направлены на нас, а администратор стоит не шелохнувшись.

И до меня доходит. Реклама. Такая реклама, что мама не горюй. Если сегодня зал наполовину пуст, то уже завтра сюда сбегутся толпы, чтобы посмотреть, где происходил стриптиз в прямом эфире. Ну и по ходу чего-нибудь да закажут.