Все, кроме правды - Джиллиан Макаллистер

– Тут должно быть лишь изложение основных вопросов, не само решение. Что там после слова «вердикт»?

Я прочла:

– «Не доказано».

Наступила длительная, напряженная пауза.

– Не доказано? – повторила Одри.

– Да, так тут написано. Одри, ты меня пугаешь. Скажи что-нибудь. Объясни!

– Ты знаешь, что значит вердикт «не доказано»?

– Нет, наверное.

– Он отличается от «невиновен».

– В смысле?

– Очень дурной вердикт, Рейч, – сказала она тихо.

– Какой? – переспросила я, похолодев.

– Это… это необычно. Он не говорил, почему? Обычно…

– Обычно что?

– Это не значит «невиновен», Рейч. Такой вердикт существует только в Шотландии. Погугли.

Дрожащими пальцами я выполнила ее совет.

– Что это значит? – я почувствовала, как от страха в животе возникают спазмы. – Я не поняла.

– Это все равно оправдание, – быстро заверила меня Одри. – Пока, Сэм. Доверенность отправлю на подпись, как только будет составлена, – сказала она кому-то и вернулась к разговору: – В Шотландии есть два способа отмазаться: «невиновен» и «не доказано». В вердикте «не доказано»… есть некоторая неоднозначность.

– То есть он не был признан невиновным? – дошло до меня наконец.

– Не был.

– Ничего себе.

– Понимаю. Прости, Рейч.

Разница между «невиновен» и «не доказано» была для меня тогда шире Атлантики. Она была важна, хотя я и не понимала, не видела, почему, как будто бы двигаешься по комнате в темноте вслепую, распознаешь мебель на ощупь, но не знаешь, где стены.

– Дурной вердикт, – повторила я хмуро. Мое лицо залилось краской, щеки загорелись, как будто я села в горячую воду. «Судья или присяжные недостаточно убеждены в невиновности подсудимого, чтобы вынести вердикт «невиновен», но не обладают достаточными уликами, чтобы приговор был обвинительным».

Я попыталась вспомнить, что именно говорил мне Джек. Он сказал, что его признали невиновным? Нет, кажется, не говорил. Он сказал – оправдали, что формально верно. Но он врал, когда сообщал мне подробности, и это ему с рук не сойдет.

Я прокрутила фотографии на экране. Последняя – селфи с Говардом. Они вместе лежали в кровати, кот расположился на сгибе руки Джека. Этот снимок он прислал мне по почте с подписью «Команда».

– Как жаль, что он мне так нравится, – буркнула я. – Такой веселый!

– Ничего нет опаснее, чем веселый мужчина, – заметила Одри.

– Верно, – вздохнула я. – Он мне скажет, что все это в прошлом. Если я спрошу.

– Тебе известно, почему он был оправдан?

– Нет. Я на самом деле никаких деталей не знаю. В одной из статей было что-то насчет адекватного применения силы. И Джек тоже неясно объяснял, говорил, что такая была тогда политика.

– Знаешь, что мы можем сделать?

Вот это «мы» меня порадовало.

– Нет. Что?

Я лежала на кровати, слегка теребя штору и глядя в ньюкаслскую ночь. Вок-кафе на другой стороне улицы освещало спальню розовато-красным цветом. Мне нравилась эта моя квартира в центре.

– Можем заказать протокол суда, – сказала Одри. – Любой может. Это общедоступные документы.

Я выглянула из окна и посмотрела на небо, белевшее от городских огней.

Он не был «невиновен». И не сказал мне этого.

Еще одна ложь, даже когда говорил правду. Неужто думал, что я не узнаю?

– Закажи, – попросила я.

Я набрала сообщение Одри: «Не могу найти ни одного случая «не доказано», когда бы я не думала, что подсудимый это сделал».

Ответ пришел немедленно: «Я знаю».

Я заснула рано, и мне снился Доминик Халл. Проснулась среди ночи, вспоминая сон: он падает с шаткой лестницы в каком-то несуществующем доме. Ввела в Фейсбуке его имя.

Профиль у него был открыт и наполнен памятными сообщениями. Люди писали «нам тебя будет не хватать» и «надеемся, тебе там весело, дружище».

Я просмотрела их все до конца, до самого 2010 года, когда начались его собственные посты. Вот так вот – из мертвых в живые.

Не знаю, что я ожидала увидеть. Высказывания о людях и трагедиях, быть может. Злорадства насчет ограбленных. Или вообще ничего. Игры из Фейсбука и плохо написанные статусы.