Мода и гении - Ольга Хорошилова

Американские выступления прибавили ему веса в английских художественных кругах. О нем все меньше шутили и всё больше цитировали его афоризмы. Уайльд наконец понял, как важно быть серьезным. И эта новая роль ему очень понравилась. Понравилось и то, каким его изобразил живописец Уильям Фрит на полотне «Вернисаж в Королевской академии». Это уже не тот Уайльд, над которым потешался «Панч». Он занимает важное место в композиции, возвышается над чопорными британскими обывателями и почти равен премьер-министру Гладстону.

Уайльд — единственный персонаж на этом полотне, окруженный плотным кольцом верных последовательниц — прекрасных дам в тех самых «неоренессансных» платьях, о которых он так много говорил. Фрит представил Уайльда таким, каким его видели американцы: в черном сюртуке, бархатном жилете, белой сорочке с отложным воротником, алым свободным галстуком, в атласном буржуазном цилиндре. От карикатурного короля эстетов 1880 года остались лишь лилия в петлице, длинные подвитые волосы и мечтательный взгляд.

После американского турне эстет усовершенствовал свой стиль: срезал юношеские локоны и сделал прическу а-ля Нерон, вдохновившись античным бюстом, увиденным в Лувре. Вместо бриджей теперь носил аккуратные облегающие брюки, яркие пиджаки (песочно-желтые, кирпично-красные), внушительных размеров трость с набалдашником и массивные перстни. Это был уже другой стиль: современники определили его как «подражание графу Д’Орсе».

Уильям Фрит. «Вернисаж в Королевской академии».

Деталь. Оскар Уайльд и его поклонницы. 1881–1882 гг.

Домашнее облачение было не менее экстравагантным: белый широкий шерстяной халат с капюшоном, напоминавший монашескую сутану. Уайльд называл его своим рабочим платьем. Ему действительно приходилось много трудиться и вести почти монашеский образ жизни. Гонорар, полученный в США, улетучился, долгожданная американская премьера пьесы «Вера» не принесла ожидаемых доходов. Публика ее не поняла и не приняла. И даже лекционный тур по Британии не решил всех финансовых проблем.

Выгодный брак по любви и расчету казался идеальным выходом из денежных затруднений. Уайльду повезло — он нашел ту, которая составила, хоть и ненадолго, его семейное счастье и обеспечила, тоже ненадолго, безбедное писательское существование. Ее звали Констанс Ллойд, ей было 26 лет. Она происходила из богатой, уважаемой лондонской семьи.

Оскар Уайльд с новой стрижкой «а-ля Нерон».

Ателье Robert W. Thrupp, Бирмингем. 1884 г.

Констанс Ллойд, будущая супруга Оскара Уайльда.

W&D Downey, Лондон. Начало 1880-х гг.

Констанс интересовалась искусством, разбиралась в литературе и философии — знаний и мудрости вполне хватало, чтобы внимательно слушать жениха. К тому же она была хороша собой. И этого вполне хватило жениху, чтобы описывать невесту в восторженно-ботанических эпитетах: «Серьезная, изящная маленькая Артемида с глазами-фиалками, копною вьющихся каштановых волос, под тяжестью которых ее головка клонится, как цветок, и чудесными, словно точеными из слоновой кости, пальчиками, которые извлекают из рояля музыку столь нежную, что, заслушавшись, смолкают птицы. Это чрезвычайно серьезное и загадочное создание с чудесными глазами — само совершенство». Одним словом, Уайльд был влюблен.

Свадьбу назначили на 29 мая 1884 года. Король эстетов подошел к организации торжества со всей монаршей серьезностью. Он даже придумал невесте подвенечное платье в приятном его эстетическому глазу кремовом оттенке с золотистыми искрами. Лиф был слегка вытянут в стиле корсажей эпохи Людовика XIII. Форма декольте и рукава с буфами происходили из Позднего Возрождения, пышный веерообразный воротник — из времен Марии Медичи. Фата в стиле Марии Стюарт была из индийского газа шафранового оттенка, сплошь усыпанная жемчугом.

В волосах остроглазые хроникеры заприметили нежный венок из миртовых листьев с белыми цветками — в лучших традициях прерафаэлитов. Такие же листья украшали платье. Констанс держала букет, «представлявший собой сочетание двух цветов — зеленого и белого». Подружки невесты присутствовали на бракосочетании в похожих нарядах, придуманных, вероятно, самим женихом.

В 1884 году, во время подготовки свадьбы, Уайльд впервые попробовал себя в роли модельера дамских платьев. И в общем остался результатом доволен. Возможно, в другое время и при других обстоятельствах он стал бы великим кутюрье.

Экзерсисы жениха раззадорили невесту, которая, надо признать, обладала врожденным чувством вкуса и формы. Она выразила желание участвовать в разработке интерьеров их семейного особняка № 16 по Тайт-стрит. Констанс мечтала о «доме красоты» и была рада, что Оскар пригласил архитектора Эдварда Годвина осуществить задуманное. Он был лучшим другом британских эстетов, приятелем Уильяма Морриса, им восхищался Джеймс Уистлер, а Уистлер редко кем-то восхищался. К тому же Уайльд высоко ценил заслуги Годвина в области дизайна, текстиля и моды. Архитектор потрудился на славу. Под контролем молодоженов он превратил четырехэтажный особняк в живописный палаццо.

Первый этаж — элегантно скромный. Темно-синяя библиотека с бледно-золотистым лепным потолком, рабочий кабинет с чудными портретами друзей и черно-белой графикой Бёрдслея, столовая в гридеперлевых тонах туманного Лондона. Второй этаж — пробуждение красоты. Просторная гостиная для больших художественных вечеров оклеена зелеными в мелкий цветочек обоями компании Уильяма Морриса, на потолке — радужное буйство павлиньих перьев в исполнении Уистлера, на стенах — ветвистая сусально-цветочная живопись прерафаэлитов. В этих райских кущах изумрудного эстетизма гости, по мнению Оскара и Констанс, будут чувствовать себя как дома. Третий этаж — две раздельные спальни супругов, для Констанс — в плодово-ягодных оттенках, для Оскара — в цвет ночного египетского неба. На четвертом располагались комнатки прислуги.

Молодоженов сближало не только искусство. Оба страстно любили моду, но это высокое эстетическое чувство проявляли по-разному. В 1884 году Констанс увлеклась реформированным платьем, о котором вещали на лекциях и в прессе немецкие врачи. Реформированное платье — новый тип дамской одежды, крой которого следовал контурам тела, а не деформировал его. Эта идея становилась год от года популярнее, и в 1881-м году в Лондоне появилось Общество рационального платья, а через два года прошла его выставка. Миссис Уайльд влилась душою в движение за реформирование платья и в 1886-м выступала с пламенной речью на собрании «Рационального костюма». О чем именно говорила, никто не запомнил, ибо все с изумлением рассматривали ее сверхнеобычный костюм — накидку с подвернутыми краями, образующими рукава, и кофейного оттенка шаровары, удивительные, смелые, неслыханные!

Лиха беда начало. Через два года Констанс выступила в Соммервиль-клубе, и на сей раз с полноценной лекцией (как бы в подражание мужу) под названием «Мы одеты, и мы в своем уме!» И всё о том же — о рациональной щадящей одежде, о правах женщин, вреде корсетов и значении шаровар. Был успех.