Любовь в каждой строчке - Кэт Кроули

– Думаю, я поеду путешествовать. Посмотрю страну Шекспира и пьесы в Вест-Энде[37]. Оттуда махну в Аргентину. Может, выучу испанский и перед смертью почитаю Борхеса в оригинале.

– Ты что, умирать собрался?

– Нет, Генри, не сразу.

– А как же мы с Джордж?

– Джордж, наверное, переедет к маме. А у тебя, Генри, есть билет в кругосветку.

Папа кладет руку мне на плечо:

– Думаю, мама права. У нас очень маленький доход, а мечтами сыт не будешь.

– И все-таки мечты нужны…

– Мечты и немного денег, – улыбается он и снова выходит в читальный сад.

Оборачиваюсь и вижу Рэйчел.

– Я была на улице. Ты проскочил мимо.

– Не видел тебя.

– Я так и поняла.

Я просто околдован ею. Стараюсь притвориться, что мне неинтересно, как она выглядит без одежды. Повезет ли мне однажды увидеть это? «Генри, не отвлекайся», – говорю я себе.

– Я думаю, ты все-таки любишь меня, – произношу я. – Вот доказательство. – И показываю ей письмо. – Тут твоя подпись.

– Там еще дата. Не думаю, что бумажка, подписанная три года назад, может что-то доказать.

– В таких письмах дата не важна. Любовные письма должны оставаться вне времени, иначе какой в них смысл? Я тебя люблю, но только в 2012 году? Почему люди так непостоянны? У лебедей, например, лучше получается.

– При чем здесь лебеди? – не поняла Рэйчел.

– Они создают пары раз и навсегда.

– Ну, это не совсем так… – начала было она, но вдруг замолчала, взяла меня за футболку и притянула к себе. – Ты, Генри, произнес хорошую речь, но мы обсуждаем только мою любовь.

– Правда? Кажется, я забыл, с чего надо было начать.

– У тебя есть шанс исправиться.

– Ты моя лучшая подруга. Лучшая из всех, кого я знаю. Ты ослепительна, Рэйчел Суити. Я тебя люблю, – говорю я и целую ее.

Позже, гораздо позже – сейчас я еще не знаю когда – я медленно расстегну пуговицы на платье Рэйчел. Поцелую ее в ключицу. Буду представлять, что вижу нас сверху, вырвавшись за пределы Вселенной, и надеяться, что мы вместе до последнего вздоха. А пока мы целуемся. Вкладываем письмо в «Пруфрока», ставим книгу в «Библиотеку» – и целуемся. Я веду Рэйчел вверх по лестнице, и мы опять целуемся. Мы целуемся еще много лет. Это только начало.

Некоторое время мы сидим у меня в спальне. Рэйчел решает проверить мобильник.

– Я там сообщения оставил.

– Да уж вижу!

– Я хотел, чтобы ты поняла, как я к тебе отношусь.

– И как же?

– Очень нежно и трепетно.

Она интересуется, отдал ли я Фредерику найденного Уолкотта. Я еще не успел, и мы спускаемся в читальный сад. Время позднее, но спать никто не собирался. Приехала даже мама. Мы с Рэйчел усаживаемся, и я протягиваю Фредерику книгу. Он держит ее так, что я уверен: это не томик Елены.

– Не важно, есть ли у нас магазин. Я продолжу искать, если это не тот экземпляр, – заверяю я его.

– Спасибо, Генри, – благодарит Фредерик и тянется за кошельком, но мы с Рэйчел возражаем: это подарок.

Мы сидим в книжном, но уже скучаем по нему. Начинаем думать, что делать с книгами. Мама плачет, она расстроена не меньше других. Ловлю ее взгляд на себе.

– Ты повзрослел, – задумчиво говорит она, – а я и не заметила.

Я поцеловала Генри в самый разгар его речи. Размахивая моим письмом, он говорит, что признания в любви не имеют срока давности. Вообще-то, у меня тоже была заготовлена речь. Я собиралась вытянуть из него признание по пунктам: почему он любит меня, а не Эми? А уж потом еще раз сказать о своих чувствах. Но я сразу поняла, что доказательства излишни и взяла ситуацию в свои руки. Мы словно увязли в меду. А все то, что произошло потом, все наши слова друг другу – секрет.

Позже, лежа рядом с Генри, я чувствовала жизнь не так, как раньше. Существует не только смерть – теперь я это знаю. Мы с Генри то дремлем, то бодрствуем, то разговариваем, то молчим. Окно открыто, и с улицы веет теплый ночной ветерок. Мы думаем об одном и том же. Мы – это совокупность прочитанных нами книг и любимых вещей. Кэл – это океан и письма, которые он написал. В вещах прячутся призраки.

Потом мы спускаемся, чтобы отдать Фредерику Уолкотта. Книга, к сожалению, не та. Но Генри обещает продолжить поиски.

Фредерик уходит раньше других, а когда я захожу в магазин, вижу Уолкотта в «Библиотеке писем». Стоит корешком внутрь. В книге письмо, наверняка адресованное мне.

Дорогая Рэйчел!

Надеюсь, ты не возражаешь, что я пишу тебе. Просто я все думаю о наших разговорах и о великой печали, которую ты переживаешь. Жену я потерял двадцать лет назад. Иногда мне кажется, я живу без нее целое десятилетие, а иногда – будто еще минуту назад она была рядом. Пишу «потерял», но со временем я возненавидел это слово. Она ведь не связка ключей и не головной убор. Это как сказать, что я где-то потерял свои легкие. Ты понимаешь, о чем я.

Наступает время, когда не скорбящие возвращаются к жизни, да и некоторые скорбящие тоже. Только и остается, что пытаться постичь непостижимое. Зачем жить, когда те, кого мы любим, ушли? Разве можем мы простить себе, что отпустили их? После смерти Елены я много об этом думал. Когда я встретил ее, мне исполнился двадцать один год. Она была моим лучшим другом. Без Елены я не представлял себе жизни. Без нее и времени не существовало. А мир без времени ужасен: все неопределенно, дни то сменяются быстро, то тянутся долго, а могут и вовсе остановиться. В законах Вселенной что-то разладилось, и я просто катился по наклонной плоскости. В таком мире невозможно ни в чем разобраться. И безумие берет верх. Но ты, Рэйчел, все это знаешь. Знаешь, что должна придерживаться тех законов, которые согласна принять.

Я люблю сына. Он закон, в котором ничто разладиться не может. Любовь к тому, что приносит тебе радость, тоже постоянна; книги, слова, музыка, искусство – это маяки, то и дело возникающие во вселенском хаосе.

Могут ли люди выбирать направление своей жизни? Мы не выбираем, где и когда родиться, кто и как будет нас любить, в кого нам влюбляться. И нам не дано выбирать, кого у нас отнимут, как это произойдет.

Я пытался спасти жену. Пока не приехала скорая, делал ей искусственное дыхание. Я часто думаю о том, как целовал ее в последний раз – совсем не так, как в первый. И я успокаиваю себя мыслью, что сделал все возможное. Просто ее жизнь была не в моей власти. Но мы решаем, как сильно любить, что читать и где путешествовать. Как жить после смерти любимого человека или просто после его ухода. Решаем, начинать ли жизнь заново. «Но зачем?» – спросишь ты. Вот мое мнение.