Песня светлячков - Дж. А. Редмирски

– Неужели Джен тебя действительно поколачивает? – с серьезным недоверием спросила Брей.

– Скажем так: я позволяю ей это делать. – Тейт расхохотался и швырнул окурок на стоянку. – Мне нравится, ей тоже, но она делает вид, что нет. Так это у нас и крутится. – Он пожал плечами, показывая, что эта тема исчерпана. – Так как? Возвращаетесь домой? Или остаетесь с нами еще на неделю и помогаете мне сохранить рассудок, пока не настанет время вползать в скафандр, называемый деловым костюмом?

– Ты на работе носишь костюм? – удивилась Брей.

Должен признать, меня слова Тейта о костюме удивили ничуть не меньше.

– Как ни печально, да, – ответил Тейт, улыбаясь во весь рот.

– Малыш, поехали! – крикнула Джен, высовываясь из окошка. – Ты так весь бензин сожжешь зазря.

Тейт посмотрел на нас глазами простодушного щенка. Но это была маска, за которой скрывался сильный и уверенный человек. У него были и другие маски. Я думал об этом, глядя на Брей. Она замерла, ожидая моего ответа.

– Ладно, – сказал я, и они оба заулыбались. – Но я тебя всерьез прошу: поговори с Кейлебом. Понимаю, он тебе младший брат и все такое. Но если ему вздумается снова устроить нам с Брей такую шуточку, я не стану спрашивать у тебя разрешения и отделаю его, как котлету.

– Договорились, – кивнул Тейт.

Мы сели в джип и отправились в Панама-Сити.

Элиас

Панама-Сити стал нашей поворотной точкой. Обстоятельства и так нам не улыбались. Но оказалось: то, что совсем недавно виделось нам каменистым дном, вовсе не было таковым. Дна мы еще не достигли.

Мы пробыли в этом городе четыре дня, и неделя отпуска, остававшаяся в распоряжении Тейта, подозрительно растянулась.

Все началось с воскресного вечера, когда Тейту позвонили на мобильник. Мы остановились у друга Кейлеба – парня по имени Адам. С ним Кейлеб когда-то учился в колледже. Поверить в это было столь же сложно, как в работу Тейта, где он вынужден носить деловой костюм. Никогда бы не подумал, что Кейлеба интересовала учеба. Но оказалось, он действительно учился в колледже, окончить который помешала история с той девицей и отправка в тюрьму.

Дом Адама находился в нескольких милях от пляжа, чему я был только рад. Мне осточертело смотреть на океан и вытряхивать песок из ботинок.

Я скучал по дому. Мне по-прежнему хотелось быть рядом с Брей, однако я тосковал по летним сборищам на реке и южных озерах. Тосковал по жареной курятине, которую мать всегда готовила по пятницам. Мне хотелось прийти к кому-нибудь из друзей, сесть на заднем крыльце, потягивать пиво и слушать стрекотание сверчков и лягушачьи концерты. Длинными летними вечерами они были для меня самой лучшей музыкой. А еще светлячки. Я тосковал по их призрачному свету. Но сильнее всего я скучал по своей спокойной жизни, когда приходишь с работы домой, переодеваешься, заваливаешься на диван и смотришь телевизор. И никаких волнений. Разве что о Митчелле. Но его состояние было поправимо. А вот наше – нет.

Вместо всего этого я сидел на заднем крыльце дома Адама в Панама-Сити и слушал не стрекотание сверчков, а довольно напряженный разговор Тейта по мобильнику. Этот разговор меня не касался. Я опять думал о том, о чем и каждый день: как сложилась бы наша жизнь, если бы мы с Брей не поехали на речное сборище. Мы бы сейчас были самыми счастливыми и наслаждались бы жизнью, о которой я всегда мечтал. Где-то в глубине души я винил в случившемся Брей. Это она разрушила нашу идиллию… Но стоило мне так подумать, я тут же испытывал угрызения совести. А разве я сам не виноват? И как вообще я могу сваливать все на самого дорогого мне человека? Я любил Брей, любил до безумия, но меня все чаще захлестывало внутреннее недовольство и даже гнев. Я вдруг начал понимать, что при всей моей любви к ней Брей была достаточно эгоистичной, и теперь я расплачивался за последствия ее эгоизма. Во мне оставалось все меньше способности понимать и прощать.

Конечно, я не снимал с себя вины, но я хотя бы пытался убедить ее трезво оценить нашу ситуацию. Пытался убедить ее вернуться. Конечно, нужно было еще тогда категорически отказаться от бегства и настойчиво объяснять Брей, что бегство лишь отсрочит непременную встречу с законом. Но я помнил, каким слабым был сам, стоя возле бездыханного тела Джаны. Слабым, растерянным, испуганным и оплакивающим… нет, не Джану, а нашу безжалостно разбившуюся идиллию. Я понимал, чего тогда боялся: если я откажусь поехать вместе с Брей, она уедет одна. И все равно я ни в коем случае не должен был ехать с нею. Это я знал лучше, чем кто-либо. Но мы были не властны над временем и не могли отмотать его назад. Оставались лишь попытки исправить ситуацию, пока мы не зашли в полный тупик. Брей восставала против каждой такой попытки, отчего во мне и начало копиться недовольство.

– Послушай, старик, – говорил Тейт, прижимая к уху сотовый телефон. – Ты слушаешь, что я говорю? Я сделаю это сам… Попридержи эмоции. Сначала выслушай меня… Нет, не он. Сам привезу… Утром, как только откроется банк… А завтра к вечеру я уже буду в Корпус-Кристи… Да, это мой мобильный. Только не проболтайся Кейлебу. Не вмешивай его. Я сам это улажу. – Тейт устало кивал. Чувствовалось, ему хочется поскорее закончить разговор. – Знаю, старик. Я тебя очень прошу: больше никогда не имей с ним дел.

Еще несколько кивков и коротких фраз. Разговор завершился. Тейт скрипнул зубами, сжав в кулаке мобильник. Я думал, он сейчас разобьет телефон о бетонный столб, на котором держалась крыша крыльца. Но буквально в последнюю секунду Тейт совладал с собой.

– Тейт, я понимаю, что сую нос в чужие дела, но почему ты все время его выгораживаешь? Он ведь опять вляпался во что-то серьезное.

Тейт плюхнулся на металлический стул, швырнув мобильник на стол, тоже металлический. Похоже, Адам был любителем громоздкой старой мебели. Заложив руки за голову, Тейт долго и шумно выдыхал.

– А почему ты выгораживаешь ее?

Я застыл на месте, оторопев от его вопроса. Двигались только мои глаза. Меня удивил не тон, каким он задал вопрос. Тон как раз был вполне будничным. Меня удивил сам вопрос. Получалось, Тейт знал о нас с Брей больше, чем мы предполагали.

– Возможно, я не во все врубаюсь, – продолжал Тейт. – Или все не так понимаю. Но по-моему, ты готов костьми лечь ради своей Брей.

– В общем-то, да, – признался я.

– Весь вопрос: как далеко ты готов зайти?

Я отвернулся, думая над ответом.

– Наверное, так же далеко, как и ты, помогая Кейлебу, – сказал я, снова поворачиваясь к Тейту.

Тейт кивнул. Он развалился на стуле, вытянув свои длинные ноги и сцепив пальцы на животе.

– Тогда ты сам ответил на свой вопрос. Теперь другой: что вынудило вас пуститься в бега?

– Кто тебе сказал, что мы пустились в бега?

– Это заметно по всему, – усмехнулся Тейт. – У вас украли машину, но заявлять в полицию вы не стали. Первая странность. Вторая: за все время, что вы тусуетесь с нами, никто из вас не позвонил в Индиану своим близким. Никаких разговоров типа: «Привет, мамочка! У нас все замечательно». Или: «Да, братишка, мы тут развлекаемся с одним чокнутым мазохистом и его отмороженным братцем, но пока живы». – Тейт засмеялся и ткнул пальцем в мою сторону. – Бездомными вас не назовешь. Для бездомных у вас слишком здоровый и ухоженный вид. Так что ты натворил, Элиас? Точнее, что натворила она?