Кольцо из фольги - Маша Трауб

юбилей отметили, но для села тех времен он считался достаточно пожилым. Заурбек, увидев маму, сначала застыл, потом покрылся потом, попытался что-то сказать, но не смог – закашлялся от избытка эмоций. Мама спокойно прошла мимо, бросив на ходу:

– Привет, Заурбек. Какой ты интересный мужчина! – И пошла дальше.

– Зачем ты так ему сказала? – спрашивала потом бабушка. – Специально, да?

– Конечно, специально, – отмахнулась мама.

– Чего ты добивалась? – восклицала бабушка.

– Да ничего. Спесь с него сбить немного. Да просто пошутила я! Что такого-то?

– Ну да, тебе ничего такого… – схватилась за голову бабушка. – А как его жене объяснять, что с ним случилось? Ты об этом подумала? Нет, не подумала! Зачем тебе? А как Лана отреагирует, если узнает правду, ты подумала? Нет!

Заурбек смотрел, как мама проходит мимо, и так засмотрелся, что свернул шею. В прямом смысле слова. Заклинило, и назад уже никак. Конечно, он побежал к дяде Алану, отвечавшему в селе за травмы, переломы и вывихи.

– Ты на кого так засмотрелся? – решил пошутить тот.

Заурбек застонал и признался во всем, решив, что это как-то может помочь в лечении.

– Как ты догадался? – спросил Заурбек.

– Ну я уже видел такие случаи. – Дядя Алан едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.

– За что мне такое? – Заурбек чуть не плакал. – Я не виноват. Это она специально так сделала! Да любой бы на моем месте так шею вывихнул! Я же мужчина! Слушай, сейчас тебе признаюсь, как доктору. Я, понимаешь, вдруг… ну… там все работать стало… – Заурбек показывал взглядом на ширинку. – До этого не работало, а тут как в молодости… Раз – и все…

– Не сомневаюсь, дорогой. Ты еще о-го-го. Иди домой, к жене, и продемонстрируй ей это, – посоветовал дядя Алан.

– Это как? Уже все. Разве можно вернуть? Ну чтобы как в тот момент? – спросил, смущаясь, Заурбек.

– Конечно! Просто представь себе Ольгу в сарафане, и все сработает, – заверил его дядя Алан.

– Ты с ума сошел? Что я жене скажу?

– А зачем жене говорить? Ты мысленно представь.

Заурбек прибежал к дяде Алану на следующий день:

– Дорогой, все что хочешь проси! Спасибо тебе! Вот, коньяк, вино. Если зерно нужно или мука, только скажи. Я так представил, что молодым себя почувствовал. Только есть одна проблема. Жена на меня теперь странно смотрит. Молчит, конечно, ничего не спрашивает. Но она очень удивилась. Что мне делать?

– Ох, дорогой. У вас же скоро юбилей свадьбы, да? Так купи Лане цветы, комплект подороже и скажи, что ты снова в нее влюблен, как в молодости! – рассмеялся дядя Аслан.

Заурбек долго обнимал дядю Алана.

И все было хорошо. Все ходили счастливые. Лана пришла в сельпо в новом комплекте – и цепочка золотая, и серьги, и кольцо. Но женщины не любят, когда кто-то рядом счастлив, а они нет. Поэтому рассказали Лане правду. В какой именно момент ее Заурбек шею себе вывихнул.

Лана прибежала в дом бабушки и встретилась с моей мамой.

– Тебе было мало моего сына, так ты мужа решила у меня забрать? – кричала она. – Зачем тебе?

– Да не нужен мне твой муж! Сама разбирайся, почему он на меня шею свернул! Я-то тут при чем? Он случайно мимо шел! – ответила мама.

Заурбеку пришлось, конечно, сложно. Он каждый раз должен был клясться жене в верности и в том, что больше никогда не посмотрит в другую сторону. К счастью, Лана не стала допытываться, кого именно ее супруг представляет себе в фантазиях. А Заурбек исполнял супружеский долг с двойным усердием, воспользовавшись советом Алана.

В следующий свой приезд мама привезла Вале и белье, и новый платок. Он был тканевый, похож на узбекский, с немыслимо ярким орнаментом. Валя умела так повязать платок, что получался дизайнерский головной убор. То наматывала, как чалму, то закалывала сзади, оставляя свободными концы. Вроде бы вызывающе, а придраться не к чему – голова покрыта, ни один волосок не торчит. Валя знала бесчисленное количество способов наматывания платка. Это было очень красиво. Представить ее без платка я не могла.

– Если уж носить платок, то только так, – восхищалась моя мама, глядя на Валю.

Одну сцену я хорошо запомнила. Мы с мамой приехали к бабушке вместе. Решили не ехать на автобусе, а пойти пешком вдоль железной дороги. Был теплый день. Мама даже улыбалась, хотя обычно сразу же, едва сойдя с поезда (точнее, спрыгнув, – как я уже вспоминала, поезд стоял две минуты), начинала хмуриться. Она мгновенно менялась в лице – становилась жесткой и колкой, будто готовилась к новой волне упреков и скандалов. И, конечно, слухов и домыслов.

Ей могло достаться за все. Прежде всего опять за развешенное на веревке неприличное кружевное белье.

– Дома суши свой позор, – могла объявить соседка, якобы, случайно зашедшая по делу к бабушке. – О наших детях ты подумала? Если они такое увидят?

– Будут знать, что существует красивое белье, – отвечала, стараясь сдержаться, моя мама.

– Свою дочь к сраму приучаешь, – кричала соседка, выбегая за ворота. Мама уже подняла камень и делала вид, что сейчас бросит. В принципе, она могла и запульнуть. Один раз бросила. Камень попал в ворота.

– А если бы ты в нее попала? – ужасалась я.

– Если бы хотела, попала бы точно, – ухмылялась мама.

После этого немедленно по селу пошел слух, что Ольга совсем сбрендила и в людей бросается камнями. Еще, глядишь, голову размозжит.

Доставалось маме за брюки и слишком узкие и короткие юбки, за короткую стрижку, непокрытую голову, яркий макияж. Конечно же, за курение на глазах у всех. Она будто специально вела себя вызывающе, провоцируя все новые скандалы.

Я уже была достаточно взрослой, чтобы понимать: в селе нужно жить согласно традициям и нормам поведения. Нарушать их дозволено лишь выдающимся женщинам: моей бабушке, которая занимала пост главного редактора районной газеты и парадный костюм которой был увешан медалями и орденами; ее лучшей подруге Варжетхан – известной гадалке и знахарке, к которой приезжали со всех сел и из города. Все, кто хоть как-то выбивался из общей массы, не соблюдал устои, уезжали. Все, на кого падала тень скандала, покидали село. Как и моя мама. Но уехать окончательно не могла. Бабушка наотрез отказывалась переезжать в Москву, сколько мама ни просила, ни умоляла, ни убеждала. Поэтому она была вынуждена снова и снова возвращаться в село, где ее не любили, из которого ее выгнали, где ее несколько раз хотели утопить в Тереке, согласно традициям.

Мы спокойно шли вдоль железной дороги. Я собирала цветы клевера, чтобы принести бабушке букет. Ела халву, купленную в