"Тигр" охотится ночью - Виктория Дьякова

– Мог бы и сам позвонить. Я бы приехала.

– Я не хотел ничего объяснять тебе по телефону. Ты бы стала спрашивать, что да почему, и в результате не приехала бы, я уверен. Обиделась бы. Или послала бы куда подальше. Я тебя знаю.

Наталья подошла к кровати, повернулась к Тому спиной:

– Расстегни.

Приподнявшись на локте, он расстегнул молнию, и платье соскользнуло на пол. Наталья переступила через него и, подняв руки, вытащила шпильки из волос. Он обнял ее за талию, потянул к себе.

– Кстати, как ты узнал, что я приеду в черном платье?

– Ты мне когда-то сказала, что оно твое самое любимое и идет тебе больше других. Вот и догадался, что обязательно захочешь мне его показать.

– Подожди, догадливый ты мой, – она протянула руку к телефону. – Мне надо позвонить маме.

– Не сейчас, Нэт! – взмолился он.

– Она волнуется. А я обещала. И в отличие от некоторых привыкла держать свое слово.

– Ну ладно, сдаюсь, – Том шутливо вскинул руки, потом откинулся на подушку и снова закурил.

Наталья набрала знакомый номер.

– Мама, это я. Да, в «Шератоне». С Томом все в порядке. Уже в порядке, – она нахмурилась и погрозила ему кулаком, но он только усмехнулся. – Нет, сегодня уже вряд ли вернусь. Так что не жди. Завтра? Ну, если его не отзовут в дивизию. Я постараюсь, мама. Если будешь звонить Джилл, передай привет. Хорошо. Я тебя тоже люблю. Ой, мама, – вспомнила вдруг Наталья, – мне тут все платье залили… Да нет, водой всего лишь. Но высохнуть к утру оно не успеет. Поэтому привези мне, пожалуйста, в «Шератон» какую-нибудь одежду. Оставь у портье и попроси его утром принести мне в номер. Спасибо, мама.

– Даже не верится, что она тебе не родная мать, – снова привлек ее к себе Том.

– Для меня она самая настоящая мама, Том. Я ведь свою родную маму совсем не помню. Нас с Лизой воспитывала гувернантка, я тебе говорила. А мадам Мари заменила родных мам и мне, и Джилл.

– Значит, и мне станет родной, – покрыл нежными поцелуями ее плечо Том. – От такой знаменитой мамы, которая на короткой ноге с самим президентом, я бы тоже не отказался.

– Это не главное, Том. Главное, что она добрая и заботится о нас.

– Я понимаю.

Со стола спорхнула на пол какая-то бумажка.

– Да что ж это такое? – с нарочитым возмущением произнесла Наталья. – Почему в твоем номере все падает? – Она свесила руку с кровати, подняла бумагу, при свете ночника пробежала глазами по тексту. – Вот это да! – воскликнула и шлепнула Тома этой бумагой по щеке, дочитав до конца. – Тебе дали майора?! Ну какой же ты засранец, Том! Умудрился нажраться даже не по этому поводу, да еще и чуть не угодил в полицию!

– Поду-у-умаешь, – протянул Том, – повысили чуток в звании. И что с того? Это все мелочи жизни.

– Ничего себе мелочи!

– По сравнению с тобой, Нэт, с твоим телом…

– Ты завтра к моей маме пойдешь?

– Чтобы сообщить ей про майора?

– Нет. Чтобы наконец познакомиться.

– Нэт, дорогая, – состроил он жалобную физиономию, – а нельзя ли как-нибудь без этого официоза обойтись? Я ведь, если что, руки просить по правилам не умею.

– Я тебя не для того к мадам Мари веду, – фыркнула она.

– А для чего тогда?

– Просто мама волнуется, не зная, с кем я целыми неделями слоняюсь по джунглям. Хочет убедиться, можно ли на тебя положиться.

– А ты ей, конечно, сказала, что нельзя? – усмехнулся Том.

– Нет, я как раз сказала, что можно, – немного смутилась Наталья. – Причем всегда и во всем.

– Спасибо, док, – сказал он, осторожно укладывая ее на спину. – И вообще ты очень красивая, Нэт. Все, кого я знал прежде, просто серые мышки по сравнению с тобой.

– Так же говорил мне еще один человек…

– Их было много?

– Кого?

– Тех, кого ты любила.

– А кого я любила? – Наталья вздохнула и отвела взгляд. – На самом деле, только одного, сына мадам Мари. Того самого, который погиб в сорок третьем, сгорел в танке. И ведь знала-то его от силы неделю, а помнила – целых пятнадцать лет. Если не больше… Тебе это может показаться безумием, но я говорю правду, Том. После Штефана очень долго не могла смотреть ни на кого другого. Потом боль начала понемногу отступать, стихать…

– Ты и внешне похожа на мадам Мари. Как будто она и есть твоя настоящая мама.

– Вообще-то я похожа на свою бабушку, – слабо улыбнулась Наталья. – Которая в молодости, между прочим, слыла первой красавицей Петербурга. Еще того, царского Петербурга, в XIX веке. Среди бабушкиных родственников, кстати, были Эстергази, весьма близкое к австрийской короне семейство, так что не исключено, что в наших с мадам Мари жилах и впрямь течет одна кровь. Кстати, мадам Мари считает, что мужчины часто выбирают женщин, похожих на их матерей. Как, например, ее Штефан. Он тоже был помешан на маме, всех с ней сравнивал.

– А я свою маму не помню. – Том вздохнул и прилег рядом, не выпуская Наталью из объятий, и она чувствовала приятную тяжесть его руки на своей груди. – У нее с бабушкой отношения не заладились, и в итоге в домашнем альбоме не осталось ни одной маминой фотографии. Только фотографии отца. А маму бабушка отрезала со всех снимков ножницами. Считала, что мама захомутала ее сыночка, и всегда говорила, что она ему не пара. Потом, конечно, жалела об этом… Странно, но мне теперь кажется, что моя мама тоже была похожа на тебя, Нэт. Или – ты на нее. Это действительно странно, потому что раньше у меня таких мыслей не возникало. Даже по отношению к Эллис… – Он помолчал, лаская плечо Натальи, потом заговорил снова: – Ты знаешь, Нэт, когда мы вернулись на базу из последнего рейда, все в отряде только и говорили, как сильно хотят домой. А мне и сказать было нечего. Поскольку меня давно никто не ждет, и мой дом во Флориде стоит пустой. И я вдруг осознал, что мой дом теперь – там, где ты, док. Если ты меня впустишь, конечно…

Том хотел посмотреть Наталье в глаза, но она отвернулась. Потом, высвободившись из его объятий, встала, накрылась пледом, подошла к окну, отдернула штору.

– Мне некуда тебя впустить, Том, – сказала она наконец вздохнув. – У меня даже дома своего нет, пускай бы и пустого. Иностранка я без кола, без двора. В Париже квартиру снимаю. Она не моя, чужая. Конечно же мадам Мари постоянно предлагает мне переехать к ней и жить у нее, но я не хочу стеснять их с Джилл. Неловко как-то. Да и привыкла уже жить одна. Так что, Том, женщина я бездомная, – грустно улыбнулась Наталья, – и того уюта, о котором обычно мечтают мужчины, создать тебе не смогу. Мой дом – госпиталь да ряды коек с ранеными. И операции, операции, операции. Резать и зашивать, как говорит мадам Мари… – Неожиданно затрезвонил телефон, и Наталья испуганно повернулась к Тому: – Что, если звонят из твоей дивизии? Вдруг туда уже сообщили об устроенном тобой в баре погроме? Теперь, наверное, весь ущерб вычтут из твоего жалованья…