Улыбки темного времени. Цикл историй - Оля Новая

– Дорогие мои, это же платье! Причём нарядное! Какая ещё там ночнушка! Ай да Наташка, как подобрала обрезки и ленты с кружевом!

Наташа покраснела от похвал и радостно улыбнулась в ответ:

– Это общее платье, тут столько трудов! Как для Золушки! Спасибо-спасибо! Папа! Бабушка!

Теперь она торжествующе ждала заветного дня, чтобы показать учительнице и всем девочкам, что у неё получилось. И этот день настал. Учительница ходила по рядам и внимательно рассматривала работы девочек. Кого-то журила, кому-то делала замечания, а кому-то раздавала редкие, скупые похвалы. Дошла очередь и до Наташи. Она сидела тихая и гордая от всей проделанной работы и всей той поддержки, которую она получила. Учительница уставилась на Наташино творение, насупив брови. Её ночную рубашку она рассматривала дольше всех. Наконец, через бесконечную минуту учительница труда произнесла с каменным лицом:

– Неужели, Кандинская, ты думаешь, что я поверю, что ты это сделала сама? Это не ночная рубашка, а нарядное платье! Со сложными деталями! А ты выкройку не могла нормально сделать!

Наташина радость куда-то делась, а гордость спряталась, испуганно поджав хвост. Девочка вся сжалась. Ей снова хотелось провалиться сквозь пол. Девочки вокруг перешептывались и хихикали. Это совсем не прибавляло уверенности Наташе. Да и что она могла ответить, когда исправлять ночнушку ей помогало столько человек! Только про свою роль в общем деле Наташа почему-то забыла, исключив себя из списка исполнителей совсем недетской задачи.

Неожиданно дверь резко распахнулась и в кабинет вошел Вова, новый знакомый Наташи. Быстро оценив ситуацию, он посмотрел на съёжившуюся девочку и учительницу, грозно нависающую над красивым платьицем. Вова подошел к учительнице и бесстрашно посмотрел ей прямо в глаза:

– Опять ругаете маленькую, беззащитную девочку? Вы, взрослая женщина, учитель, выбрали кого послабее и бьёте, да? Вам не говорили, что маленьких нельзя обижать? Да это платье она на моих глазах спасала, у моей матери обрезки в ателье сама подобрала и подколола! И дома сама сшила, потому что в ателье некогда было с ней возиться! Может, ей кто-то и помог дома, я не знаю! Но я знаю точно, что она сделала сильно больше того, что могла сделать маленькая девочка, которую постоянно унижают на уроках! А Вы? Чему её научили Вы? Бояться? Дрожать? Чувствовать себя никчёмной? Да по сравнению со всеми этими бледными тряпками её платье самое красивое! И я свидетель её стараний! Так что признайте, наконец, что она тоже что-то может!

Сказав своё слово, Вова подмигнул Наташе и вышел из класса. Прошло несколько секунд, и Наташа вдруг словно очнулась ото сна. Она встала со своего места, распрямив плечи и гордо произнесла:

– Всё, что сказал Вова, правда! Можете мне ставить двойку. Я не хочу больше стараться на Ваших уроках.

Быстро собрав вещи и, бережно завернув своё бесценное платьице, она весело и свободно выбежала из класса. За её спиной стояла тишина. Никто не смеялся и не говорил. Но Наташе это было уже неважно. Пусть бы и смеялись, и обсуждали, ей-то что. Она бежала по коридору и искала одного, очень важного для неё человека. Она искала друга. Друга, который защитил её и открыл ей глаза на правду о себе самой. Он подарил ей её собственную свободу и заставил вспомнить о её силе, дремавшей в ней под гнётом «надо» и «нельзя». Наташа бежала, и коридор казался ей бесконечным. Не выдержав, она закричала, позабыв о приличиях и о том, что где-то сейчас шли уроки:

– Вовааа! Где тыыы? – вопила она что было мочи.

Ответом ей была тишина. В отчаянии она закричала было снова, но вдруг совсем рядом раздался знакомый, спокойный голос:

– Ну, что ты разоралась? Нас сейчас обоих заметут!

Наташа повернулась на звук, и на её залитом слезами личике проступила такая радость, что Вова даже смутился, опустив свой прямой и бесстрашный взгляд куда-то в пол. Девочка бросилась к нему и обняла его со всей нежностью и теплом, какие в ней были. Вова, поколебавшись секунду, обнял её в ответ и погладил по спине:

– Что сырость-то развела, Наташ? Пойдём гулять?

Наташа, смеясь, прошептала «да-да-да!» И они, тихо переговариваясь, направились к раздевалке, а потом и к выходу. Уже на улице, внимательно посмотрев на Наташу со снежинками на ресницах, Вова спросил её:

– А ты платьице-то своё оденешь на новогоднюю дискотеку?

– А ты меня пригласишь на танец? – кокетливо спросила Наташа, сама не ожидавшая от себя таких интонаций и вопросов.

– Конечно, иначе зачем мне спрашивать!? Платьице-то волшебное! Будем танцевать весь вечер!

И Наташа зажмурилась от удовольствия.

Октябрь, ты пришел таким теплым и ласковым, таким задумчивым, но ярким! Ты сохранил для нас все оттенки оранжевой палитры, все запахи влажной земли, ты уберег поздние розы, и они продолжают цвести и дарить свой аромат прохожим! Как это возможно, октябрь? Откуда ты? Из Италии? А, может, с берега Средиземного моря или даже с юга Испании? Ты подарок или аванс? Ты добровольно к нам или по принуждению незнакомых шальных ветров? Ты прикрываешь суровый ноябрь или просто шалишь?

Скажи, надолго ты к нам такой нежный? Мы уже полюбили тебя, мы привыкли, не уходи, дорогой! Останься! Принеси ещё тёплого, влажного ветра! Ещё солнечных дней! Ещё ярких, сочных, горящих осенним пожаром листьев! Ну, пожалуйста! Пусть и декабрь будет злющим, только ты побудь ещё, побудь, не торопись пропускать своих серьёзных, холодных братьев!

Я шла по мостовой, усыпанной оранжевыми ладошками клёнов и мысленно говорила с октябрем. Просила его, умоляла, сулила наше хорошее поведение.

Смешно! Но мне так хотелось! И я почти договорилась с ним: мы решили, что когда в доме останется последняя апельсинка, октябрь тихо попрощается с нами, уступив место ноябрю. Словно в подтверждение нашего договора на мой пушистый, лёгкий берет спланировал карминный лист клёна. Улыбнувшись загадочной улыбкой, я приняла сей дар и отправилась в магазин за апельсинами. Ведь они могут испортиться? Могут! Значит, нужно каждый день готовить что-то апельсиновое, что-то новое и радостное! Эдакое оранжевое настроение дома!

Девочки обрадуются моему договору с октябрем: больше прогулок, больше апельсинов, больше весёлых дней! Все в выигрыше, определенно! Что ж, теперь осталось выбрать: мелкие египетские апельсинчики с тонкой кожурой или их крупные, толстошкурые коллеги из Испании? Первые вкусны и сочны, но не лежат, эдак они испортятся, и октябрю конец! А вторые лежат долго, однако сколько ж их нужно набрать! Увесистые. Но октябрь… Ладно, понесу в двух сумках, раз уж решила – октябрь в моих руках, тут нельзя размениваться!

Навязчивая идея? Может быть. Тогда скажите, а носить короткие, тесные штаны осенью – не навязчивая идея? Или купировать хвостики бульдожкам, потому что экстерьер? Или сидеть в душных классах в хорошую, солнечную погоду? Или курить невкусные, обжигаюшие сигареты? Или заедать грусть пирожными? Мир состоит из навязчивых идей, так пусть моя идея будет маленьким волшебством, тайной, от которой все выиграют! Разве это не прелесть, такая навязчивость?