Руна смерти - Олег Курылев

Конечно, оставались еще кое-какие проблемы. Например, с полицейскими, задержавшими Дворжака. Но это уже было не столь существенно. Их отчет был изъят. Вещи Дворжака они видели недолго и мало что поняли. К тому же Юлинг, будучи знаком с майстером Ботманом, сказал, что зайдет в тот участок и как бы между делом расскажет ему о смерти психа, пойманного ими несколько дней назад. При этом настоятельно попросит не распространяться об этом случае, чтобы не травмировать население слухами о сумасшедших, якобы уже толпами шатающихся по городам Германии.

Вечером 20 октября Антона Дворжака «застрелили» при попытке к бегству… чему он был весьма рад. Это позволило ему сменить холодный застенок в подвале гестапо на уютную квартирку в третьем этаже одного из домов на улице Розенштрассе. Правда, инсценировка оказалась связана с очень неприятной процедурой, но, поразмыслив, Антон уверил себя в том, что всё это вполне в духе времени и обстоятельств, в которые он попал. Здесь просто нельзя иначе.

В квартире не ощущалось особенного тепла, но зато там была настоящая кровать, пара теплых одеял и роскошная пуховая подушка. Антон несколько часов блаженствовал, лежа на этой кровати с книгой в руках — каким-то романом из времен кайзеровской Германии. Он мог в любое время согреть себе на плите в маленькой кухне чай, а также, подойдя к одному из двух окон, подолгу всматриваться в виднеющуюся над низкими крышами домов напротив полоску блистающей морской глади. Открывать штору ему было строжайше запрещено, и он, надев очки, смотрел на мир сорок четвертого года через узкую щелку между ее краем и оконной рамой. По близкому звону колокола, несколько раз в день доносившемуся слева, он догадывался о расположенной рядом церкви. Позже от Ротманна он узнал, что это кирха Святого Николая.

Но самым большим блаженством была ванная. Чтобы не шуметь, он наполнял ее слабой струей, отчего и без того еле теплая вода становилась совсем холодной. Но в предвкушении ожидавших его теплых одеял можно было и потерпеть. Одет он был теперь в униформу рядового войск СС. Дома носил солдатские бриджи на подтяжках — совершенно новые и чистые, — серую солдатскую майку и свитер. Была у него и куртка с черными погонами и звездочкой штурммана над левым локтем. Имелась даже шинель. На кухне урчал небольшой обшарпанный холодильник с достаточным запасом консервов, крупы и кое-каких овощей.

Обстановка комнаты не отличалась изысканностью и разнообразием. Кровать, журнальный столик, кресло, пара стульев, шкаф. Над кроватью висели настенные часы с двухнедельным заводом, на подоконнике стояла небольшая вазочка из голубого стекла.

Он не знал всего того, чему был обязан такими переменами, но о многом догадывался. Тот гестаповец, видно, решил его спрятать от начальства и прочих любопытных глаз. Антон был ему нужен. План с Роммелем всё-таки удался, и теперь предстояло обдумать свое дальнейшее поведение и действия.

Накануне Ротманн с Юлингом сделали всё, как задумали. К вечеру следующего дня Антона вывели из его камеры и доставили к штурмбаннфюреру в кабинет. Тот при виде арестованного встал, молча застегнул на его руках наручники и, надев фуражку, велел следовать за собой.

Когда они вдвоем приехали в запланированное место и прошли несколько шагов пешком до каких-то кустов, штурмбаннфюрер снял с него наручники и приказал ничего не понимающему Антону раздеваться. «Ну вот и пришел мой смертный час, — подумал тот, — только зачем же раздеваться?» Видя испуг на лице Дворжака, Ротманн бросил перед ним на траву какой-то узел, перевязанный бечевой.

— Вам нужно переодеться. И давайте побыстрей.

Антон дрожащими руками распутал веревку и, мало что соображая, переоделся во что-то солдатское, жесткое и грубое. Машинально проверив карманы своей одежды, он вытащил из джинсов единственное, что там еще оставалось, — небольшой клочок бумаги — и сунул его в карман куртки. Стоявший в стороне Ротманн скептически оглядел его и велел подойти. Затем он раздвинул ближние кусты, и Антон увидел на земле голое тело.

— Надевайте свои вещи на него, — скомандовал гестаповец и стал помогать сам.

То, что испытал Антон в следующие десять минут, было просто чудовищно, но он ни о чем не спрашивал и не протестовал. Стараясь не смотреть в лицо покойника, обезображенное страшной раной в области лба, он натягивал на него свои джинсы, благо тот оказался более щуплого телосложения, а Ротманн помогал ему поворачивать мертвеца. При этом их головы иногда почти соприкасались, и Антон ощущал запах одеколона эсэсовца и его табачное дыхание. Перед глазами маячила алюминиевая мертвая голова на черном бархате околыша фуражки, заменявшая этим господам национальную кокарду. Провозившись особенно долго с рубашкой и надев туфли, они наконец застегнули на трупе все пуговицы и ремень. Ротманн встал, отряхнул с колен листья и, достав из травы заранее припрятанную там бутылку, вылил на голову мертвеца вязкую красную жидкость. Несомненно, это была кровь. Затем он перевернул тело лицом вниз и, наступив сапогом на затылок, вдавил голову в землю и листву. Почти потерявший к этому времени от отвращения и страха сознание, Антон отполз на четвереньках в сторону.

— Ну-ну. Вы же сами жаловались на холод и плохую еду.

Когда они вернулись к машине, Ротманн открыл багажник, положил в него ту самую бутылку, засунутую предварительно в бумажный пакет, и сказал:

— Ну что ж, полезайте в машину. Тут недалеко.

Они немного попетляли по узким кривым улочкам старинного города, для которого здания в два и даже в один этаж были достаточно частым явлением. Иногда аккуратные ряды треугольных фасадов, вплотную пристроенных друг к другу домов, напоминали Голландию времен великого посольства Петра Первого. Несколько раз Антон видел высокие граненые шпили церковных колоколен, острые, как игла. Их венчали едва заметные черные протестантские крестики. Порой мощенная брусчаткой улица оказывалась настолько узкой, что разминуться со встречным автомобилем, не заехав при этом на тротуар, было просто невозможно.

В целом этот тихий город производил очень приятное впечатление. Если бы не раны, нанесенные ему в некоторых местах войной, он выглядел бы вполне мирно. По улицам шли обычные прохожие, бегали дети, вдоль обочин дорог стояли немногочисленные легковушки. Раза два прозвякал трамвай, с трудом вписываясь в крутые повороты.

Когда машина остановилась, Ротманн внимательно осмотрел пустынную улицу и сделал знак выходить. Прежде чем зайти в один из домов, они медленно, словно прогуливаясь, прошагали еще чуть ли не целый квартал. Внезапно эсэсовец открыл какую-то дверь и втолкнул Антона внутрь.

— На третий этаж, — скомандовал он и стал быстро подниматься первым.

Поздно вечером того же дня Ротманн пришел снова.

— Ну, как устроились? — спросил он, усаживаясь в небольшое потертое кресло у окна.

— Спасибо, гораздо лучше, нежели в вашем подвале, — ответил Антон и по-хозяйски предложил чаю.

— Нет времени.

Ротманн закурил, посмотрел на часы и, немного помолчав, спросил: