Мент в законе. Волчья интуиция - Владимир Колычев

— Да спроси! Может, он согласится свечку подержать? — заявил Сафрон.

— Хорошо.

— Что? Свечку держит хорошо?

— Кому?

Сафрон помнил и то, как этот гад впихивал его в камеру изолятора. Никто не смел прикоснуться к нему там, в ментовке, один только Круча беспредельничал. Адвокаты, конечно, отмазали, но за решеткой посидеть пришлось. Поводов, чтобы придраться, у Кручи полно. Закроет он Сафрона в камере с тремя-четырьмя отморозками, навалятся они на него всем скопом, а потом кто-то возьмется за свечку. Тогда Сафрону будет совсем не смешно.

Заказать бы его, но это ой как чревато. Если он вдруг уцелеет, то спасения не будет. Сафрон знал, что Круча со своими операми взял киллера, который мочканул Бродилова. Сделать это мог только реальный волкодав… Нет, опасно связываться с Кручей.

— Что кому? — стараясь не выдать своих переживаний, спросил Сафрон.

— Никому ничего не скажу. — Лия повернулась к нему спиной и зацокала по асфальту каблучками.

Ножки точеные, попка верченая. Но в позу из-за такой красотки становиться ему не хотелось.

— Иди, — бросил он ей вслед.

Пусть шурует к своему Круче. Все равно придет к нему. С ним будет крутиться. После того как этот мент сойдет со сцены. Давно уже пора заняться им вплотную.

Самолет — хорошо, пароход — хорошо, а олень лучше. Если, конечно, он собственный. Как у Степана Кручи.

Федот такой роскошью, как своя машина, похвастаться не мог, поэтому в Москву ему пришлось возвращаться на перекладных. Сначала до райцентра на попутке, автобусами до Воронежа и Москвы, а потом уже в Битово… Но оперу не положено роптать на неудобства. Его, известное дело, ноги кормят…

— Может, мне на мясокомбинат устроиться? — скорее в шутку, чем всерьез, спросил Федот.

Наконец он на месте. Круча встретил его как родного, кофе приготовил, рюмку коньяка предложил. Чертовски приятно было выкурить с ним сигаретку.

— Зачем?

— Вон Рыбалов работает, на «восьмерке» ездит.

— Уже не работает. Уволили его, — сказал Круча и вынул из пачки очередную сигарету.

— А Люба сказала, что работает.

— Давно она для тебя Любой стала? — осведомился Степан.

— Да с тех самых пор как мы с ней ночь вместе провели. Под одной крышей, — ответил Федот и улыбнулся.

В подробности он вдаваться не стал, но ничего страшного не случится, если Степан поймет его правильно.

— А поутру она сбежала, — сказал тот.

— С подругой, — добавил Комов.

Время позднее. Люба давно уже должна была вернуться в Москву, но Степан только что звонил мужу. Тот сказал, что нет ее. Если не соврал, то она все еще в пути. Гаишники должны были перехватить машину по дороге, но, увы. Наверное, Люба так и осталась где-то в окрестностях своей деревни или же до Москвы добиралась окольными путями, чтобы не нарваться на посты. В любом случае она всех обманула. В том числе и себя.

— Зачем ей Каблукову в Москву везти?

— Может, не в Москву, а на юга.

— Не могу понять, чего ради ей так рисковать собой? — проговорил Степан. — Я бы даже сказал жертвовать.

— Лучшие подруги. — Федот пожал плечами.

— Прямо как сестры.

— Только вот Рыбалова в деревне у себя бывает, а Каблукова нет.

— И что?

— Нет, ничего… Просто могла бы подругу с собой взять на пару деньков. Бродилов отпустил бы… Да и раньше Каблукова не у Бродилова работала.

— А где?

— Да где придется, лишь бы в Москве…

— Это ее право.

— Так никто ничего…

— А в деревню почему не приезжает?

— Так работа не дает… Или не хочет без машины там появляться. Как бедная родственница.

— А в этой самой деревне все на машинах раскатывают?

— В банке никто из тамошних жителей не работает. А Каблукова как бы в таком заведении устроилась. Мать глазами захлопала, когда узнала, что дочь банкиру прислуживает… Может, она хотела вернуться домой женой этого богатея? При полном параде, так сказать.

— А после убийства Бродилова в деревню собралась. С вещами на выход.

— Каблуков сказал?

— Он не утверждал.

— А отвезти ее могла Рыбалова. У них же дружба. Одна на двоих, — заявил Комов. — И мужик такой же. Был.

— Это ты про Бродилова?

— Если верить Любе, она с ним спала и знала, что Лиза при тех же делах… Тут одно из двух. Рыбалова врала, что спит с ним. Или нет никакой дружбы…

— Наши киллерши как-то делили Уланова… а потом и Рабинова.

— Ну и чем все это закончилось? Грохнули они друг дружку… и Рабинова в придачу…

— Да уж.

— Не думаю, что у Рыбаловой было что-то с Бродиловым. Врала она, чтобы с толку нас сбить…

— А может, и было, — сказал Степан и пожал плечами.

— Все возможно.

— С таким мужем оно и неудивительно… Все руки мужик стер… об кассеты с порнухой.

— А кассет таких у него, наверное, много.

— Скорее всего.

— Но Любе этого мало…

— Поэтому она могла закрутить с Бродиловым. Тем более что точки соприкосновения у них были. Каблукова и Вика, бывшая жена Бродилова… Если бы я не видел Рыбалова, то на него мог бы подумать. Но нет, это не он…

— Кстати, о птичках… Мать Рыбаловой не знает про Вику. Люба ей ничего о ней не говорит.

— Почему?

— Вика ей сестра по отцу, который их бросил…

— Семейная драма.

— Не доходят у нас руки до этой семейной драмы. А с Викой надо бы поговорить.

— Поехали.

— На ночь глядя?

— Ну да, мне бы сейчас в общагу, пока воду горячую не отключили.

Круча выбил для Федота целую комнату в рабочем общежитии. Условия там в общем-то неплохие. Чистенько, опрятно, туалет на этаже, душ.

— Тут у нас магазин бытовой техники кое-кто открывает… — сказал Степан, замолчал и после долгой паузы продолжил: — Я этого товарища хорошо знаю… Он меня тоже… Предлагает мне долю малую.

— За охрану?

— Что-то вроде того… Я вот думаю.

— Надо не думать, а брать.

— А Сафрон?

— Плевать на него.

— Плевать и он умеет. Накатает жалобу в прокуратуру… Не от себя, конечно.

— Пусть попробует. Мы ему руки повыдергиваем.