Безупречный шпион. Рихард Зорге, образцовый агент Сталина - Оуэн Мэтьюз

нравилось Отту в его обаятельном эрудированном друге, – это его тяга к алкоголю, ставшая причиной для серьезного беспокойства чиновника. “Мои люди присматривали за ним в течение нескольких месяцев, – вспоминал потом Отт, – потому что я боялся, что, выпив, он может проговориться о содержании наших бесед”[57].

Этот деликатный этап в отношениях Зорге с его самым ценным источником был, пожалуй, не лучшим моментом соблазнить жену Отта. Однако именно это Зорге и сделал вскоре после возвращения из Маньчжурии.

Седовласая Гельма Отт была надменной, властной, неприветливой женщиной ростом в шесть футов. Ее японские друзья прозвали ее мацу но ки, сосной. Она бывала груба с женами подчиненных Отта и свысока смотрела – не только в буквальном смысле – на японок[58]. Гельма была на год старше Зорге, когда осенью 1934 года между ними завязался роман. Но быть может, самой удивительной особенностью Гельмы было то, что когда-то она была коммунисткой и даже состояла в партии[59]. Ее первый муж, Эрнст Май, архитектор-визионер, учился в Англии у Рэймонда Ануина, пророка идеологии города-сада[60]. Он был также увлеченным социалистом. Пара вращалась в левых кругах родного для Мая Франкфурта до самого развода в 1918 году. Возможно, Зорге даже встречал Гельму в разгар революционной борьбы 1919 года. Разумеется, у них должно было быть много общих левых друзей и знакомых из Франкфурта.

Как бы досадно это ни было для Гельмы в ее новом образе нацистской домохозяйки и жены порядочного полковника Отта, в социалистическом мире Май стал знаменитостью. Во Франкфурте он был архитектором и проектировщиком революционной широкомасштабной программы застройки, известной под названием “Новый Франкфурт”. Многие из его блочных конструктивистских зданий – например, Siedlung Romerstadt с округлым фасадом и Zickzackhausen, дома, выстроенные зигзагом, – сохранились по сей день. В 1930 году, завершив проект “Новый Франкфурт”, Май уехал из Германии в Россию, где его команда передовых архитекторов – известная как “Бригада Мая” – взялась проектировать целые города социалистической утопии, в том числе шахтерский город Магнитогорск[61].

Как бы то ни было, коммунистическое прошлое Гельмы даже в Токио вызывало некоторое смущение. Возможно, в Токио у них с Зорге было что-то общее как у левых единомышленников в мире сгущающегося нацизма. Вероятнее же, что Гельма жила в браке без любви и не устояла перед соблазном в лице привлекательного смутьяна, недавно влившегося в их общество. Феноменальное либидо Зорге, безусловно, одержало верх над его разумом.

На самом деле Отт не возражал против интрижки жены. То, что он был в курсе ее романа, можно было понять по одному лишь эпитету, которым он наделил своего нового лучшего друга – “der unwiderstehliche” – неотразимый. Насколько он страдал под этой шутливой маской, нам неизвестно. У Гельмы к Зорге проснулись необъяснимые материнские чувства. Она пыталась поуютнее – или поинтимнее – обустроить его богемную берлогу на улице Нагасаки, заказав туда шторы. Как бы то ни было, роман продлился недолго, и Зорге вспоминал его со свойственным ему безразличием. Несколько лет спустя, после того как шанхайский радист Макс Клаузен присоединился к Зорге в Токио, его жена Анна сказала, что Гельма Отт – “красавица”. “Не говори мне об этой женщине”, – ответил Зорге. “Чего ты от меня хочешь? Она нужна нам”[62]. А когда последняя японская любовница Зорге нашла снимки седой европейской дамы, чьи глаза “светились от счастья”, она была убеждена, что изображенная на фотографии дама была влюблена в человека, сделавшего этот снимок. Когда она стала расспрашивать об этом Зорге, он сказал, что это его бывшая любовница Гельма Отт. “Между нами уже все кончено. Мы просто друзья. Госпожа Отт – хороший, добрый человек”[63].

Доверие Ойгена Отта к своему необузданному другу получило нагляднейшее подтверждение, когда в токийский филиал национал-социалистической рабочей партии прислали нацистский партбилет Зорге номер 2751466. Зорге официально вступил в местную парторганизацию 1 октября 1934 года, став, возможно, единственным человеком в истории, который являлся одновременно членом немецкой нацистской и советской коммунистической партии. Он стал регулярно посещать партсобрания, а после отъезда председателя в том же году соратники-нацисты попросили Зорге занять этот пост. Он посоветовался с Дирксеном и Оттом, и они поддержали эту идею. “Ты должен стать руководителем филиала, – говорил Отт Зорге. – Тогда у нацистов будет новый интеллектуальный лидер”[64]. Зорге, очевидно, не уловил иронии в этой ремарке. Однако одобрение Оттом его кандидатуры явно свидетельствовало, что и он лично, и немецкое сообщество в Токио высоко оценили заслуги Зорге.

В конечном счете Зорге отказался от этой чести – вполне разумно, так как не все члены немецкого сообщества в Токио были нацистами, а многие, в том числе некоторые немецкие евреи и миссионеры-лютеране, открыто выступали против нацистской партии. Тем не менее, появляясь в посольстве, Зорге непременно надевал нацистский значок. Он также периодически читал лекции после партсобраний: так, в один памятный вечер он рассказывал собравшимся нацистам, вероятно с удивительным знанием дела, о Коминтерне и его методах распространения революции.

В январе 1935 года в Токио прибыла новая советская разведчица, выполнявшая самостоятельное задание. Это была Айно Куусинен, первая жена финна Отто Вилле Куусинена, секретаря Исполкома Коминтерна. С Зорге она познакомилась в 1924 году, когда он работал в секретариате Коминтерна. После развода Айно завербовало 4-е управление, отправив ее на подпольную работу в Соединенные Штаты. В “свободной атмосфере” Америки у Айно возникало все больше сомнений относительно коммунизма; по крайней мере, так она говорила, выехав на пенсию в Италию в 1965 году[65]. Своими сомнениями она, по-видимому, ни с кем не делилась, так как Берзин направил ее в Токио, дав на редкость необременительное задание – внедриться в японское высшее общество в роли писательницы. Центр снабдил ее шведским паспортом на имя Эдит Ханссон и обеспечил солидным бюджетом. Но, в отличие от Зорге, Куусинен не должна была вербовать агентов и самостоятельно связываться с Центром. Она должна была получать деньги и отправлять донесения через Зорге, что его явно раздражало. Как и в Шанхае с Нуленсом, Центр был готов рисковать безопасностью Зорге, решая проблемы Коминтерна – на этот раз брачные. Зорге и Куусинен сразу не поладили, когда Айно не захотела идти на первую встречу с ним “в захудалую немецкую пивную”, вероятно, в “Золото Рейна”[66].

Несмотря на раздражение из-за необходимости сотрудничества с Айно Куусинен, Зорге был доволен своими достижениями. Всего за полтора года в Токио ему удалось создать фундамент огромной шпионской агентуры. Вербовка японского источника, обладающего такими связями, как Одзаки, дружба со все более влиятельным