Столетняя война - Эжен Перруа

К тому же у Франции наметился прогресс в морских делах. После Слёйса у королевства Валуа не было ни флота, ни средств для сооружения нового. Но урок Ла-Рошели, взятой в прошлом году благодаря кастильскому флоту, для мудрого короля не прошел даром. Он больше не хотел зависеть от союзника, несомненно верного, но не всегда способного вовремя ввести в действие свои военно-морские силы. Именно тогда, в 1373 г., Жан де Вьенн был назначен на пост адмирала, а королевские ордонансы определили и расширили его полномочия. Именно тогда произошла реорганизация Галерного двора в Руане, настоящей судостроительной верфи, которая в 1376 г. спустит на воду десять кораблей, а в 1377 г. — тридцать пять. В экстренных случаях прибегали к реквизиции купеческих судов. С момента возобновления войны в 1377 г. можно сказать, что нормандский военный флот господствовал в Ла-Манше, чего не было со времен катастрофы при Слёйсе. До конца войны он не раз будет угрожать англичанам на их собственном острове, проводя грабительские рейды на порты для посадки войск, в частности, на Винчелси.

Но он был не в силах помешать английским подкреплениям прибывать в Гиень, в Бретань, в Кале. Наземная кампания 1377 г., начатая при счастливых предзнаменованиях, не принесла ожидаемых результатов. Войска Дюгеклена и герцога Анжуйского хоть и взяли Бержерак, но задержались у границ Гаскони, наткнувшись на неожиданное сопротивление. В следующем году лондонское правительство прислало в Бордо энергичного наместника, Джона Невиля де Реби, который без труда выправил положение, сдержав натиск не слишком могучих сил захватчиков, снова отобрал у них несколько крепостей, организовал карательные набеги и даже отразил рейд кастильцев на Байонну. Отвоевание земель французами было прекращено и более не возобновится. Дюгеклен занялся решением более скромных задач — он прочесывал Овернь, которую рутьеры продолжали опустошать. Когда 13 июля 1380 г. он умер под стенами Шатонеф-де-Рандона в Жеводане, где осаждал «компанию» грабителей, король, которому он так хорошо служил, болезненно воспринял его потерю. После его смерти не видно никого, кто мог бы воодушевить войска.

К военным неудачам добавились дипломатические. Конечно, в первые дни 1378 г. ситуация еще выглядела превосходной. После девяти лет почти непрерывных успехов престиж монархии Валуа ярко блистал в Европе. Она могла рассчитывать на союз с крупнейшими державами континента, в частности, с Империей. Двадцать лет назад после смерти Людовика Баварского императорская корона перешла к дружественной Франции семье Люксембургов в лице Карла, короля Чехии. Его отец, король Иоанн Слепой, верно служивший Филиппу VI, был убит при Креси. Женат Карл был на сестре Филиппа VI, а свою сестру Бонну Люксембургскую выдал за Иоанна Доброго. Карл V уже встречался со своим дядей в Меце в последние дни 1356 г., когда, будучи дофином, искал поддержки против парижских горожан. Теперь Франция хотела превратить этот семейный союз в политический альянс. В январе 1356 г. стареющий император и его сын Вацлав приехали в Париж. По случаю встречи обоих суверенов были устроены грандиозные празднества, услужливо описанные официальными хронистами. Но за обычными комплиментами, клятвами в дружбе, дипломатическими соглашениями не стояло никакой политической реальности. Люксембургский дом, исполненный германских амбиций, твердо решил не вмешиваться во франко-английский конфликт. Апофеоз Карла V завершился пышными торжествами, но остался не более чем представлением, лишенным содержания.

Тот же 1378 г. принес и жестокие разочарования, в том числе и исключительно тяжелые. Прежде всего надо сказать о последнем мятеже короля Наваррского, начавшемся весной. Карл Злой не пожелал смириться со своим поражением 1365 г. Его двурушничество в испанских делах привело к тому, что его пиренейское королевство стало полем боя, где без выгоды для него мерялись силами сторонники Педро Жестокого и Энрике Трастамарского. Королевство Наваррца было разорено, и он счел нужным вернуться к своей политике лавирования между Валуа и Плантагенетами, ставшей для него привычной. Когда разразилась война, он попытался продать свою поддержку тому, кто больше даст. В сентябре 1370 г. он приехал к Эдуарду III в Кларендой, предложив вместе с союзом свой план раздела Франции. Попытка не удалась — принц Уэльский отказался иметь дело с союзником, коварство которого слишком хорошо знал. А Карл V сумел еще раз успокоить вечного заговорщика, пообещав ему по Вернонскому договору, заключенному в марте 1371 г., наконец отдать баронию Монпелье и принять за нее оммаж. Таким было положение вещей, когда внезапный арест двух наваррских агентов весной 1378 г. позволил задушить в зародыше новый заговор. Заговорщики якобы предполагали отравить короля Франции и развязать наваррскую войну, воспользовавшись замешательством, вызванным смертью короля. Сколько правды было в этих полицейских донесениях, умело использованных? Наваррец имел прочную репутацию отравителя, и не похоже, чтобы он присвоил себе ее сам, что придавало обвинению правдоподобность: его подозревали в устранении кардинала Булонского, и было известно, что он избавился от рутьера Сегена де Бадфоля, слишком настойчиво требовавшего свое жалованье. Это был удобный случай раз и навсегда устранить наваррскую угрозу. Дюгеклену было поручено занять графство Эврё и Котантен и временно передать их старшему сыну обвиняемого — Карлу Благородному, преданность которого делу Валуа была известна. Тем не менее коннетабль оказался недостаточно проворен. Карл Злой успел за деньги, в которых он нуждался ради испанских авантюр, уступить порт Шербур англичанам, чей гарнизон продержится здесь пятнадцать лет.

Бретонское дело обернулось для короля Франции еще хуже. Осмелев после кажущегося успеха в наваррской кампании, он решил, что против него не устоять и другому не слишком верному вассалу. Иоанн IV Бретонский после своей победы в 1365 г. не замедлил показать, как на деле относится к своей вассальной зависимости от французского короля. Не принимая открыто сторону Плантагенета, он после возобновления войны тайно помогал ему. Именно в его герцогстве Роберт Ноллис, жестоко теснимый Дюгекленом, нашел убежище в 1370 г. после неудачного набега. В 1372 г., сбросив маску, герцог разорвал вассальную связь с Францией и бежал в Англию; в следующем году он участвовал в набеге Ланкастера, а потом воевал на гасконских границах, не стяжав особой славы. Дюгеклен, пользуясь поддержкой населения, подчинил власти французского короля почти все герцогство; у англичан осталось лишь четыре крепости, в том числе Брест и Орей. Когда заключенное в Брюгге перемирие было расторгнуто, Карл решил, что пора наказать предателя. Некоторые бретонские феодалы, в том числе крупнейшие — Роганы, Клиссоны, сам Дюгеклен, — которые раньше жаловались на коварство Иоанна IV, уверили суверена, что эта операция не представляет никакой опасности: мол, надо лишь юридически узаконить фактическую оккупацию. И против герцога Бретонского обратилось все величие королевского правосудия. Обвинение в неверности, вызов в парламент, заочное осуждение, приговор о конфискации, вынесенный 18 декабря 1378 г. — десять лет назад такая же операция против принца Аквитанского вполне удалась. Но на сей раз советчики короля обманулись в расчетах. Герцога поддержало все население — горожане, духовенство, вилланы. Даже знать, соглашавшаяся на временную оккупацию, воспротивилась присоединению края к королевскому домену. Под покровом жестоких войн, сорок лет сменявших одна другую, родился бретонский партикуляризм — мы бы даже сказали: бретонский национализм, — жаждущий независимости Бретани, недоверчивый, предпочитающий призвать иностранцев, чем терпеть любое вмешательство Валуа. Французской монархии понадобится более века, чтобы подчинить его. Официально отстраненный от власти Карлом V, Иоанн де Монфор возвратился к «первой любви» и восстановил союз с Англией. Герцогу Ланкастеру, посредственному воину, французы не дали захватить Сен-Мало. Но Иоанну IV они не смогли помешать высадиться в Сен-Серване, усилить английский гарнизон в Бресте, а также сохранить контроль над всей западной Бретанью. Попытка не удалась.