Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации - Сергей Лавров

Реальность различия суперэтносов СССР подтверждается существенными отличиями в их демографической эволюции [147], а также результатами смешанных браков, о которых пишут и этнографы. Но, не владея методом суперэтнической диагностики, их трудно осмыслить. Так, в Прибалтике в смешанных семьях эстонцев, латышей и литовцев с русскими лишь от одной трети до половины считают себя русскими. В Средней Азии и на Кавказе почти все дети не считают себя русскими (русская здесь, как правило, мать ребенка); зато в Чувашии почти 98% подростков из чувашско-русских семей именуют себя русскими [38, с.154]. Никакого объяснения такому расхождению результатов метисации, как нетрудно убедиться, академик не дает. Однако, учитывая реальность существования западноевропейского, мусульманского и российского суперэтносов, реакция прибалтийских и среднеазиатских подростков понятна. Что же касается чувашей, то они входят в российский суперэтнос и потому выбирают в качестве этнической суперэтническую принадлежность. Выбор подростков во всех трех случаях не может считаться случайным или субъективным, поскольку речь идет о достаточно больших выборках. Тем самым реальность существования суперэтносов подтверждается еще и статистически.

Отрицать объективные законы этногенеза, независимые от законов общественного развития и пожеланий отдельных чиновников, – значит заведомо исключать возможность постичь реальные причины и механизмы этнических конфликтов. Осудить заздравный подход к этническим проблемам еще недостаточно, ведь при этом можно впасть в еще более тяжелый для ученого грех – этнографическое ханжество, которое стыдливо умалчивает о принципиальной некомплиментарности отдельных суперэтносов между собой или, напротив, бросает тень на многовековые дружественные связи действительно комплиментарных суперэтносов, скажем, Российского и Степного.

В настоящей работе раскрыта только малая часть арсенала концепции, названной нами пассионарной теорией этногенеза. Более широкое применение ее потребовало бы нескольких монографий (см.: Гумилев Л.Н.География этноса в исторический период. Л., 1990). Мы хотели обратить внимание на то, что без широкого изучения всемирной этнической истории, знакомства со всей имеющейся литературой вопроса, без достоверной статистической информации и открытого обсуждения конкурирующих исследовательских программ этнография никогда не превратится в этнологию, которая может не только правильно описывать феномен этноса, но и постигать законы его изменения.

Когда говорят о причинах произошедшего на наших глазах распада страны, то наиболее часто употребляемым из всех объяснений становится социально-политическое. «Происходит-де закономерный распад последней из колониальных империй прошлого. Россия, если она захочет войти в сообщество цивилизованных наций, поневоле должна быть поделена на ряд независимых государств». Популярность такого объяснения равна его внутренней противоречивости.

Во-первых, и об этом уже писалось многократно, Россия никогда не была империей в западноевропейском смысле. Если колониями считать периферийные республики Прибалтики, Средней Азии, Казахстана, Кавказа и т.д., то место метрополии остается только собственно России. Но коль скоро так, то Россия должна была бы напоминать Англию XVIII – XIX вв. в сравнении с Индией: обладать повышенным благосостоянием населения, сформировавшимся третьим сословием, активно развивать социальную инфраструктуру за счет колониальных инвестиций. Но, помилуйте, ничего похожего нет в России. По благосостоянию жителей Кавказ гораздо больше напоминает метрополию, нежели Москва или Петербург. По формированию третьего сословия Средняя Азия ушла куда дальше. Что же касается колониальных инвестиций, то газ и нефть из Сибири продолжают поступать в отделившуюся от Союза Прибалтику по ценам ниже мировых, тогда как в историческом центре России, названном почему-то Нечерноземьем, и проехать-то можно далеко не во все деревни и поселки из-за отсутствия дорог.

Во-вторых, почему условием входа в семью цивилизованных наций считается распад огромной державы? Если «довлеет дневи злоба его» и перед глазами очарованных россиян стоит современная европейская практика управления в виде Европейского экономического сообщества, то сие тем более ошибочно. ЕЭС и Европейский парламент с их лозунгом «Европа – наш общий дом» действительно представляют собой закономерный итог развития отдельных цивилизованных стран с устоявшимися традициями рыночной экономики в XX в. Но если брать европейский опыт, стоит рассматривать его целиком, а не отдельными фрагментами. Для европейских государств дезинтеграция всегда была способом существования, но цивилизованной Западная Европа стала отнюдь не сегодня. По М. Веберу, процесс превращения Христианского мира в мир Цивилизованный проходил уже в XVI – XVIII столетиях. Таким образом, формирование «семьи цивилизованных наций» совпадает вовсе не с распадом империй, а, напротив, с их созданием в результате европейской колониальной экспансии в Африку, Индию, Новый Свет.

А ведь можно не останавливаться на уровне всей Западной Европы и последовательно рассмотреть с этой точки зрения отдельные европейские страны. Современная Франция в ее политических границах, по мнению выдающегося французского историка О. Тьерри, есть результат военного покорения парижскими королями очень разных земель и народов. Кельтская Бретань была окончательно присоединена лишь при Наполеоне, Бургундия – в XV в., покорение Юга – Прованса и Лангедока – потребовало от центральной власти непрерывной войны, тянувшейся от первой Альбигойской в XIII в. до подавления восстания камизаров на рубеже XVIII столетия. То же и в Англии. Уэльс сопротивлялся англичанам до XIII в., Шотландия – практически до XVIII в., а Северная Ирландия и доныне не совсем примирилась с властью Лондона. Италия точно так же объединила в себе совершенно различные в этнологическом отношении Пьемонт и Неаполь. Стоит ли упоминать Корсику, Наварру или лужицких сорбов, до сих пор живущих в Германии? Но вряд ли сами западноевропейцы поддержат политика, который потребует политического отделения Бретани, Бургундии, Прованса, Корсики, Пьемонта или Наварры, с тем чтобы Франция, Англия, Испания и Италия стали еще более цивилизованными.

Противоречивость социальной точки зрения побуждает нас искать объяснения, лежащие в иной плоскости, и мы попробуем найти ответ в этнической истории и этногенезе народов нашей страны. Правда, здесь мы сразу встречаемся с очень существенной сложностью. Сегодня у нас не существует общепринятого, т.е. разделяемого большинством общества, взгляда на историю Отечества. Что такое, например, 70 с лишним лет советской власти для твердокаменных большевиков? «Новая эра в развитии человечества». А демократ совершенно верно охарактеризует вам эти же 70 с лишним лет как «время господства тоталитарного режима, подавившего свободу, демократию и права человека, провозглашенные Февральской революцией». Однако патриот-почвенник резонно возразит: «Именно Февральская революция, направляемая руками инородцев, уничтожила традиционную российскую государственность и положила начало Большому террору». Количество высказываний легко умножить, но, находясь в рамках социально-политической системы координат, практически невозможно элиминировать влияние «партийных пристрастий». И положение такое вполне естественно – в борьбе за власть каждая политическая группировка стремится завоевать симпатии общества, а потому трансформация истины проходит легко и как-то незаметно.