Попаданец для драконши - Алиса Рудницкая

города, ее увидел стражник Вульф, которому она очень нравилась. Он давно хотел соблазнить ее, но увы, у него никак не получалось растопить ее сердце.

— Уже лучше, — согласилась Шона.

— Поняв, что девушка идет к бабушке, — продолжал я, ощущая, как от странного дыма у меня по телу растекается незнакомое тепло, — он решил опередить ее. Он двинулся через лес и первый достиг дома бабушки. На привязи у дома старушки была коза. Он отвязал ее и напугал, отчего коза быстро убежала в лес. Потом он постучал в домик бабушки и сказал ей, что видел, как коза оторвалась и сказал ей, в какую она убежала сторону.

— И что же было дальше? — мурлыкнула одна из девушек ему на ухо — вибрирующе, отчего по коже побежали мурашки.

— Он зашел в дом бабушки, переоделся в ее одежду, лег в ее кровать и накрылся одеялом, — сказал я. — И принялся ждать.

— Как хитро!

— И вот, когда девушка пришла, он сказал ей — милая, я заболела. Потому я буду лежать под одеялом. Но ты садись рядом, выпьем вина чтобы согреться. «Ой, бабушка, какой у тебя хриплый голос!» — удивилась девушка. «Это потому, что я всем рассказываю, какая ты у меня красавица», — сказал Вульф. Девушка налила ему вина и удивилась, когда хитрец взял у нее стакан. «Ой, бабушка, какие у тебя грубые руки!». «Это потому, что я часто… хмн… шлепала тебя, чтобы хорошо воспитать».

Кошкам это понравилось, я а, распалившись, продолжал.

— И тогда Вульф попросил — обними меня, моя любимая внучка, хотя бы через одеяло. Я так скучала по тебе, но не хочу заразить простудой. «Ой, бабушка, какая ты большая и сильная» — удивилась девушка. «Это потому, что я много тренировался, чтобы однажды на тебя наброситься!» — рявкнул Вольф, и, скинув одеяло, подмял ее под себя.

— Дальше, дальше! Что было дальше?!

— Мне вам что, все описывать? — удивился я. — Эй, а как же открытый финал? Простор для воображения?

— Нет, сказка должна быть закончена, — мурлыкнула Шона. — Чем все кончилось?

— Ох, ну… — я смутился. — Девушка закричала и принялась вырываться. Однако Вульф был настойчив. Он… хмн… осыпал ее тело поцелуями, в конце-концов она сдалась и они переспали. И вот, когда они уже лежали усталые в постели, их застукали бабушка и охотник, помогавший ей ловить козу. И парню пришлось голому улепетывать в лес. На том и сказке конец, а кто слушал — молодец.

— Ну вооооот, — расстроились кошечки. — Так мало…

— Жаль, что ты такой скромняга, — Шона наклонилась ко мне и потрепала за щеку, обдав мятным дыханием. — Но мы выполняем обещания, сон. Нам очень-очень понравилось. И ты можешь ехать. Однако неужели тебе совсем-совсем не хочется с нами, например, поцеловаться?

— Я… не очень хорошо отношусь к такому… к тому же вас много… и…

Но Шона меня не слушала. Одна из ее девочек нежно прошлась носом по моей щеке, от чего я судорожно сглотнул. Руки другой все еще ерошили мои волосы, вызывая наслаждение. Потом мою голову чуть повернули и одна из девушек невесомо коснулась моих губ своими. Я был готов взвыть от возбуждения и плюнуть на все предрассудки… но меня вдруг подняли, усадили в коляску и, хихикая, выкатили в коридор к Альти.

— Открытый финал, сон Розалинд, — сказала Шона на мой ошарашенный взгляд. — Наслаждайтесь.

И эта страшная женщина закрыла дверь, заставив мою челюсть отвиснуть.

А ведь счастье было так близко…

22. Отгоняя кошмары

— Альти… не могла бы ты сделать для меня кое-что?

С тех пор, как мы вернулись в мою комнату, прошел почти час. Сначала Альти ругалась на чем свет стоит на гарем за то, что они так надо мной поиздевались а потом выставили за дверь. Потом она грозилась пойти и доложить об этом главе слуг Жанне. Потом она просто причитала, что мне плохо, а змей почему-то нет на месте.

А мне действительно было нехорошо. У меня кружилась голова и я чувствовал себя так, будто хорошенько выпил. Но не это меня расстраивало. Возбуждение не проходило, в голову лезли идиотские пошлые мысли. Я готов был побиться об заклад, что тот дым, которым я надышался, был каким-нибудь местным афродизиаком. И я уже час мучился, пытаясь подавить это в себе. Мучился, мучился, и в конце-концов сдался…

— Да, мой милый сон? — подняла расстроенный взгляд от вышивания Альти. — Что угодно сделаю, только бы вам стало чуть получше.

— Хмн… — я смутился. — Не могла бы ты сегодня оставить меня на ночь одного? Меня ведь все равно стражница охраняет.

— Разумеется! — подозрительно быстро согласилась Альти. — Ох…. мне стоило бы почаще вас оставлять одного! Простите меня, я такая глупая. Глупая-преглупая Альти, которая хотела окружить вас заботой, а в результате не давала и минутки на то, чтобы уединиться, и…

— Ты ни в чем не виновата, — покачал я головой. — А теперь иди. Тебе есть, где переночевать?

— Да-да, разумеется. В крыле слуг очень много свободных коек и комнат, к тому же у меня есть и собственная каморка… Не волнуйтесь обо мне, мой милый сон. Я хорошо-хорошо отдохну и приду к вам на рассвете. И буду оставлять вас теперь почаще.

Она быстро подошла ко мне, взбила подушку, заглянула в глаза. Помешкав, по-дружески поцеловала меня в лоб и, развернувшись, подавленно побрела к двери. На пороге Альти обернулась, натянуто мне улыбнулась и, потушив лампу, вышла.

Я устало прикрыл глаза. Столько всего за один день. Вроде же думал, что все успокоится. Надеялся, что мирная жизнь в другом мире войдет в медленное, рутинное русло, которое даст мне отдохнуть и успокоится… но увы. Увы, события вновь начали сгущаться. И я чувствовал, будто что-то надвигается на меня, давит, душит…

Мимолетное видение было расплывчатым. На меня смотрел из темноты человеческий череп без нижней челюсти. Он был почерневшим, будто обуглившимся, и в его глазницах светились голубые искры. Этот череп плыл на меня, становился все ближе, и ближе, и ближе. Он приближался, пока мой нос не вошел в дыру, что была вместо его носа, пока мои глаза не оказались вплотную к голубым искрам… и…

Из кошмара, в которое я так неожиданно провалился, меня вырвал стук в дверь. Я судорожно, испуганно втянул воздух от неожиданности. Совсем стемнело, и комната выглядела не слишком дружелюбно. Огонь в камине потух, оставив лишь легкий запах древесного дыма. Тело онемело от того, что я долго лежал в одной позе.

Стук повторился — чуть менее настойчиво, тихо,