Привкус горечи - Магдален Нэб

— Чаще всего...

— Их отношения... Продолжались, да. Она ела объедки с его стола, если хотите.

Инспектор нахмурился. Природа любви — это еще одна тема, на которую у него не было случая поразмышлять, но он с удовольствием обсудил бы с адвокатом что-нибудь более легкомысленное. А это сильно напоминало ему о жизни святых, чьи имена он давно забыл, о которых в детстве с вызывающим ужас удовольствием во всех подробностях рассказывал священник. Чистое, горящее пламя принесли в жертву.

— Словно он был для нее божеством.

— О нет. Она знала его недостатки. Но они, казалось, лишь сильнее притягивали ее к нему.

— А что вы скажете о нем? Я имею в виду, пока она рожала ему ребенка, он наживал свой капитал. Так чем она была для него?

Несомненно, это был риторический вопрос, не требующий ответа, поскольку Джейкоб Рот женился на другой, но адвокат серьезно задумался над ним. Наконец он произнес:

— Она была его совестью, его правдой. Человек, которого любила Руфь, был настоящим Джейкобом Ротом. Он старался сохранить то, что их связывало, то, что она любила.

Инспектор внимательно посмотрел на адвоката, обдумывая его слова о том, что такое случается и с мужчинами, и с женщинами. Он был абсолютно уверен, что д'Анкона всю свою жизнь был влюблен в Руфь Хирш и ее чистое, горящее пламя. Быть может, он пленился ими обоими, их любовной историей. В конце концов, мог ли провинциальный адвокат испытать такие же глубокие чувства к другой женщине? Единственным человеком, о котором в этой истории не упомянули ни словом, была Сара, которая не жила, а существовала. Она выросла на осколках мечты о светлом будущем. Должна была встретить здравомыслящего человека, родить ему двух прелестных малюток и прожить с ним долгую счастливую жизнь. Вместо этого она начала свою жизнь, спрятанная в монастыре вместе с одинокой и перепуганной матерью, и закончила ее, иссушенная жадностью, эгоизмом и страстью окружающих...

— Могу я спросить, о чем вы думаете, что заставляет вас так хмурить брови? Вы находите мою оценку их взаимоотношений неубедительной?

— Нет-нет... Я ничего об этом не знаю, нет. Я думал о Саре, которая умерла случайно и... О, это, конечно, глупо, но с ней никто никогда не считался, верно? Они даже не считали нужным ее убить. Почему они хотели выгнать ее из квартиры?

— Я не знаю, возможно, чтобы продать квартиру.

— Вы сказали, что ее квартира принадлежала попечительскому фонду.

— Учрежденному Джейкобом, да.

— Вы состояли в совете попечителей?

— Да.

— А Ринальди?

— Тоже.

— Значит, он заинтересованная сторона.

— Вынужден попросить вас быть более терпеливым. Когда вам станут известны все факты, вы сможете понять то, что я пытаюсь сделать. Только так я смогу вам помочь.

— Простите. Я здесь, чтобы слушать вас, а не перебивать. Просто... Я сказал уже об этом... Кажется, Сара для всех была пустым местом.

— Она имела значение для вас. Она сказала мне, что вы были с ней очень добры и поверили ее рассказу. Должен вам признаться, я не поверил.

— Не поверили?

— Уверен, у вас тоже были некоторые сомнения насчет того, действительно ли имели место эти угрозы, о которых она говорила, или она все выдумала.

Инспектор вздохнул с облегчением.

— Да. Да, я сомневался и до этого момента думал, что я слишком плохо ее знал, чтобы судить, но если вы говорите то же самое... Я обещал навестить ее, но слишком долго откладывал. Когда я пришел к ней, она была уже мертва.

— И вы вините себя за это.

— Не совсем. Я знаю, это было бы глупо. Просто очень досадно, что на нее никто никогда не обращал должного внимания. Одни люди умеют привлечь к себе внимание даже по самым незначительным, банальным поводам, тогда как другие...

— О да. Вы знаете, именно этим объясняется все, что делал Джейкоб. Другие мальчики могут получить образование, но не сын владельца магазина. Другие могут сами выбирать себе будущее, развивать свои таланты, но не сын владельца магазина. Джейкоб был очень умный и способный юноша. Он хотел писать картины, но с двенадцати лет ему пришлось работать в магазине своего отца. Его родители очень много работали, они гордились тем, что создали активно развивающийся бизнес, основу безопасного будущего своего сына. Они никогда бы не смогли себе представить собственное будущее, которое ждало их в Освенциме, или будущее Джейкоба, который был настолько опустошен пережитым ужасом, что фактически просто подарил их маленький магазинчик. Он хотел разбогатеть, но еще больше он хотел принадлежать к классу господ, а не тех, над кем господствуют. Он бросил писать картины.

— А он действительно мог бы стать большим художником?

— Мог бы... Я никогда не верил в выражение «мог бы стать», инспектор. Обладая той импульсивной энергией, которая была движущей силой всех поступков Джейкоба, он бы добился больших успехов в любом своем начинании. Подобно Пикассо, чья мать однажды сказала, что если бы он был верующим, он бы стал Папой Римским. Но Джейкоб не использовал свою силу в искусстве, он использовал ее для себя, чтобы сделать себя таким, каким он хотел быть в своих собственных глазах и в глазах всего окружающего мира.

— Да, я это понимаю. Но умел ли он рисовать?

— О да, он умел рисовать. У меня здесь нет ничего, что бы вам показать, во всяком случае, ничего оригинального. Мальчиком он большую часть своего свободного времени проводил, копируя великих художников, как это делают флорентийские студенты. Одна очень интересная работа у него была... Я попросил подарить ее мне. Картина поразила меня. И поражает до сих пор. Будьте любезны, включите свет вон там, возле балконной двери, и вы сами все увидите.

Сжимая фуражку в руке, инспектор прошел в конец заставленной комнаты. В темноте он ударился бедром об угол стола, заваленного книгами и папками с документами. Точно как в кабинете у прокурора, только там кучи книг свалены еще и на полу. Нужно пробираться с осторожностью. Прорезь яркого света между приоткрытыми жалюзи лишь подчеркивала полумрак комнаты.

— Выключатель слева.

Инспектор взглянул на картину и тоже поразился. «Концерт».[8]

— Вы знаете эту картину... Ну конечно, ведь ваш участок расположен в палаццо Питти. Вы говорили, но я забыл. Должно быть, вы хорошо знакомы с галереями.

— Нет-нет... Я знаю лишь несколько картин... Эту я помню, потому что после реставрации полотна проводилась специальная выставка. Мне приходится посещать подобные мероприятия. Но... Юноша слева, тот, что в шляпе, украшенной перьями... У него лицо не прорисовано.