Мефодий Буслаев. Карта Хаоса - Дмитрий Емец

Свет создал для нас этот мир – прекрасный исовершенный для того, чтобы мы радовались. Мы же точно неблагодарные дети,получившие игрушку, мало того, что сами не радуемся, но еще и тот, кто подарил,вечно оказывается виноват, что машинка сама себя не заводит, пистолетнедостаточно убивательный, а у куклы отломилась нога. Хочешь сделать дураканесчастным – подари ему что-нибудь.

Ирка. Из дневника.

Существует слово из пяти букв, с которыммосквичи знакомы очень хорошо. Слово это – «дождь». Бесконечные капли падают снеба, пытаясь подкормить давно вырубленные леса. За отсутствием лесов онизапруживают асфальт и, превращаясь в местного значения реки, грустно текут,изыскивая место, где можно низвергнуться под землю.

Всякий, кому посчастливится наблюдать задождем с балкона, видит, как по улицам округло плывут разноцветные зонтики.Москвичи достают их всегда мгновенно, как самураи свои клинки. Этопредусмотряшки из рода зонтичных, обожающие предугадывать неприятности преждеих возникновения и наслаждаться собственной предусмотрительностью.

Кроме рода зонтичных, существует и родбеззонтичных. Эти делятся на неудачников, которые стонут, что без всякойнадобности проносили с собой зонтик всю неделю и не взяли его именно сегодня, ина принципиальных лоботрясов, которые не носят зонтика вообще никогда, надеясьна трех братьев-гопников Авося, Небося и Так Сойдёта.

Дождь начался внезапно – без прогнозов иобъявления войны. Когда упали первые капли, Эссиорх ехал на мотоцикле домой.Это были капли-разведчики, имевшие задание разнюхать основные скопления солдати техники противника, чтобы было куда стягивать тучи. Пока Эссиорх соображал,померещились ему капли или нет, где-то наверху отвернули кран. Город удивленновсхлипнул, хлюпнул и начал постепенно утопать.

Четверть часа спустя дороги превратились вреки, по которым плыло всё, что умело, не умело и только обучалось плавать,вроде большой пластиковой корзины и дутой рекламной жестянки обмена валют.

Газоны размыло, а где-то и унесло совершенно.Зонтичные сравнялись с беззонтичными, ибо и зонтики уже не спасали от струй.Автобусные остановки превратились в обитаемые острова. Люди стояли на скамейкахс ногами, надеясь хотя бы так спастись от косых, поддуваемых ветром потоков.Машины останавливались: дворники были уже бесполезны. Да и какие дворники могутбыть у подводной лодки?

Владельцы аптек шумно радовались и, укрытые застеклянными витринами своих лекарственных цитаделей, потирали ладони, пахнущиемикстурой от кашля.

Забыв первое правило мотоциклиста, что мокрыетрамвайные рельсы переезжать нельзя, Эссиорх неудачно стал поворачивать и упал.Скорость, по счастью, была небольшой и, кроме самолюбия, ничего не пострадало.Подняв заглохший мотоцикл, мокрый как морж Эссиорх за руль довез его до подъездаи цепью приковал к липе. Цепь была золотая, заговоренная, в целях маскировкикрашеная под ржавчину. Когда-то по ней ходил кот ученый. Впоследствии она долговалялась на складе Эдема, откуда и выудил ее Эссиорх.

Поднявшись в квартиру, Эссиорх первым делом скинулсвою ставшую водолазным костюмом куртку, переоделся в сухое и, голодный какдесять крокодилов, босиком зашлепал на кухню. В стекло весело стучаливздувшиеся почки вербы, похожие на бестолковых желтых шмелей. Он открылхолодильник и, взяв единственное, что там нашлось: пакет молока и пачкусливочного масла – вышел на балкон.

Отважно откусывая сливочное масло, он запивалего молоком и смотрел на дождь, захлестывающий его сбоку, со стороны правойщеки. Воздух блестел, как чешуя дракона. Где-то вдали, в окружении слежавшихсятуч, смутно проступало утопшее солнце. Солнце упорно стучало лучами в тучи, ноему пока не открывали.

По улице среди множества зонтичных инекоторого числа беззонтичных карнавально плыла яркая дама в желтом плаще икрасной шляпке, растекающаяся во влажном воздухе пульсирующим праздничнымпятном. У Эссиорха мгновенно зачесались кисти и мольберт. Он хотел уже бежатьза ними в комнату, но остановился и стал смотреть на дождь, вбирая его зрачкамис жадностью сухой губки.

Внезапно Эссиорху стало казаться, что нет нидобра, ни зла, ни Эдема, ни Тартара, а существует только дождливый, бойкий,наполненный свежими весенними запахами город. Есть мотоцикл, есть краски, естьраковина, забитая скульптурной глиной, открытая пачка масла с отпечатком егозубов и прочая пестрая, довольно приятная суета.

Если постараться и приложить небольшие, почтинеощутимые усилия, о свете и мраке вообще можно не вспоминать. Посчитать ихабстракциями, которые придумали томящиеся от полуденного зноя древние мудрецы,у которых не было пластиковых карт и мобильных телефонов, а имелись лишьбесчисленные овечьи стада и виноградные лозы. Выпнуть добро и зло из системыкоординат и прекрасно существовать как придется, отвлекаясь только на решениесиюминутных задач, как заработать себе на тазик бензина, на ковшик с супом икуда смотаться вечером. Хуже другое – то, что свет и особенно мрак все равно отебе не забудут, и законы их продолжат действовать, сохраняя над тобой полнуювласть, как единственные незыблемые законы бытия.

С большим трудом Эссиорх отогнал от себянаваждение, подумав, что еще пару лет в человеческом мире, и он залипнет тутнастолько, что при слове «Эдем» будет максимум представлять себе неопределенныецветочки, которые существуют лишь на цветных страницах детских книг.

«Мирские заботы наброшены на человека, кактяжелое пыльное одеяло, ворочаясь под которым, он не видит ни добра, ни зла, идаже часто поверить не может в их существование», – вспомнил Эссиорхчто-то из общего курса света.

Он решил все же сходить за кистями, когда кподъезду, поблескивая сиреной, подъехала машина ГАИ.

Пока Эссиорх ошалело размышлял, не связано лиэто с сомнительной парковкой его мотоцикла под деревом и на газоне, из машинывыскочила Улита, а за ней недовольно, как медведи-шатуны из берлоги, выбралисьМошкин, Чимоданов и Ната. Улита сразу по-хозяйски прошла в подъезд. Ната иЧимоданов потянулись за ней. Безотказный Мошкин был оставлен под дождемвыгружать рюкзаки и чемоданы.

Когда последний чемодан перекочевал подкозырек подъезда, гаишная машина уехала. Ее выглянувший из окна водитель имелозадаченный вид человека, который проснулся в незнакомом месте и теперьпытается понять, где он и как сюда попал. На прикованный к дереву мотоциклЭссиорха он посмотрел тупо и без интереса.

Эссиорх вздохнул. Гостей он любил, но не втаком количестве и с несколько меньшим числом вещей. Единственное, что гостьдолжен иметь с собой, кроме себя родного, это торт, банку с кофе и, возможно,какую-нибудь недорогую, но предварительно согласованную запчасть для мотоцикла.Кроме того, бывает полезно, если гость вооружен палкой копченой колбасы.