Все каюты проданы - Александр Юриков

– А Шевчук?

– Да, у Шевчука есть прорывы. Но один в поле не воин. К тому же стар, раздражителен, выдохся в музыкальном плане. Где новая «Осень»? Двадцать лет прошло, а она все «последняя».

– Согласен. Но ведь общество меняется. И цели у него возникают новые, и враги – назовем вещи своими именами – тоже другие. Когда-то врагом номер один была власть – это одни песни. Теперь власти можно только посочувствовать. Борьба пошла на религиозном поле, на национальном. А тут надо и рыбку съесть, и не сесть сам знаешь на что. То, что президент не может сформулировать прямо, волен заявить рок-музыкант. А если после этого президент приглашает рокеров на встречу, значит, они все сделали правильно. С точки зрения ситуации в обществе.

– Сережа, у власти тоже есть сиюминутные интересы. Ты попал в струю – тебя похвалили. А принесло это пользу обществу или пошло во вред – кто знает! Как говорит Григорян из «Крематория», «все ищут свои пути – кто-то в православии, кто-то в Кремль ходит».

Оба взяли паузу. Новые аргументы поспевали в головах.

Первым созрел Зюник.

– Если говорить о твоей песне – конкретно сильная вещь, я уже сказал. Но в ней я вижу одну системную ошибку. Она, кстати, общая для православия и ислама. Это говорю тебе я, старый еврей! И они, и вы сосредоточены на смерти – своей, чужой, но все равно на ней. Ну, с исламом понятно. Надел пояс шахида, подорвал сорок человек – и прямиком в рай с гуриями. На том свете шахида ожидает роскошный чертог, мебель там украшена жемчугом и драгоценными камнями. Шахид с золотой короной на голове восседает на кресле, сделанном из того же драгоценного металла, лакомится изысканными яствами. Понятное дело, его окружают семьдесят две черноокие девственницы, готовые ублажать героя всеми мыслимыми и немыслимыми способами. А еще многомудрые исламские богословы заявили, что в раю шахид приобретает неутомимость в любви, поскольку его потенция становится равной силе ста зрелых мужчин. Не забыты друзья и родственники борца за веру. Ему прощаются все его преступления в этом мире. Он получает право порекомендовать Аллаху пятьдесят своих близких, чтобы и они в честь его заслуги оказались в раю. Ну, как гастарбайтеры перевозят в Москву всех своих родственников – по той же системе.

– Насчет ста зрелых мужчин – тут и я бы купился, – с усмешкой проговорил Сергей.

– Можно, конечно, и не через смерть, а через праведную долгую жизнь. Но тут не каждый выдержит, доберется до рая, – продолжил свой анализ Зюник. – Получается, главные герои в исламе – мертвяки. А теперь возьми куда более близкий тебе православный мир. Далеко в историю забираться не будем, посмотрим, чьими именами названы улицы. Матросов – помер молодым, лег на пулемет. Гастелло – врезался в танковую колонну, превратился в живой факел. Девочка эта – ну, которую повесили в лесу, как ее?..

– Зоя Космодемьянская, – подсказал Сергей, у которого еще не выветрились до конца школьные познания.

Зюник кивнул, почувствовав поддержку.

– Видишь, их все помнят. А ведь был Иван Кожедуб, в конце концов, Алексей Маресьев. Эти где-то далеко, на втором плане. Чего о них говорить, они же не погибли. Свежий герой – Гагарин. Штопором в землю. Да и само восприятие жизни. Я к любой религии отношусь в высшей степени почтительно, но православную сегодня вижу слишком чванливой, постановочной, очень уж умело придающей всему ореол угрюмой обреченности. «Страдайте, страдайте без конца, жизнь для страданий дана». Воздаяние – об этом после. А радоваться? А жить когда?! Если Верховный Режиссер велит находить смысл в непрекращающемся стоянии на коленях, то тут что-то не так. К тому же большинство священников, которых я знаю, – скуловоротные резонеры.

Сергей кивнул. В словах Зюника он видел много правды.

– Нынешняя русская церковь требует от каждого смирения и стояния в углу. Тогда как при общении с Богом, пусть даже через посредников, нужно излучать счастье, а не внушать себе, что ты перманентно виноват. Иначе все действительно будет как в твоей песне: «Вместо мостов высятся стены. Вместо садов кладбища стынут».

Трофимов, подстегнутый собственной строчкой, решился все-таки вступить в спор:

– Хорошо, церковь как институт себя не оправдывает. Тем более мы, рок-музыканты, должны решать социальные задачи. Русский рок всегда пытался раскрепостить мозги. Ислам же сегодня не просто поднимает голову, как пишут в Интернете. Он уже замахивается на нас, на наших близких, на то, что нам дорого.

– Здесь я с тобой не соглашусь. Тут есть громадное противоречие, которое мало кто видит, – пошел в атаку Зюник. – Мне, еврею, защищать эту религию совсем не с руки, пойми. Я тебе такие примеры насчет нас могу принести – волосы дыбом встанут. Вот их пророк Мухаммад. Одно из его высказываний о евреях организация Хамас даже включила в свою декларацию. Указывая, что нужно сделать, дабы на земле воцарилось всеобщее счастье, пророк говорит: «Конец времен не наступит, прежде чем мусульмане не начнут воевать с евреями и будут убивать их так, что даже если какой-то еврей спрячется за скалу или за дерево, то скала и дерево скажут мусульманину: “За мной прячется еврей, приди и убей его!” Желтая нашивка, прикрепляемая к одежде, вовсе не является выдумкой немецких фашистов. Правоверные последователи Мухаммада придумали ее в девятом веке, еще во времена династии халифов Абассидов. Я, знаешь, кроме текстов поп-авторов еще кое-что почитываю. В книжках можно найти много интересного! Но будем справедливы. Есть ислам и исламизм! То, о чем мы спорим, и то, о чем твоя песня, – это порождение исламизма. А ислам изначально – не только религия, но и стиль жизни. «Предание себя Богу» – вот значение слова «ислам». По идее, он призван освободить человека от рабства своих привычек, плотских желаний, денег. Согласись, цель возвышенная.

– Но если эта цель оправдывает такие средства, какие мы видим!.. Ты же знаешь, что творит тот же ИГИЛ. Не просто убить, а размазать!

– Так было всегда. В любой религии. Твои конкуренты из «Хай фай» правильно поют: «Религия обманна». Любая религия! А арабы, по большому счету, – это тормоза цивилизации. Но в хорошем смысле! Как в мощном автомобиле. Наша цивилизация уж слишком разогналась, надо притормозить. Тут тебе и однополые браки, и возраст согласия снижают уже до тринадцати лет. Вот арабы со своими хиджабами, Рамаданом, когда нельзя обжираться, с запретом алкоголя, прочими делами. Мне иногда кажется, что мы уже стоим на краю – как в песне Высоцкого. Чуть-чуть притормозить бы! – Он замолчал, словно адресовал себе этот призыв, потом вздохнул, что-то пробросил в голове. – Извини за длинную проповедь. Есть философия успеха и неудачи. Дайте им успех хоть в чем-то! В политике, в экономике, в спорте. Им можно поделиться. А они делятся неудачами – перекладывают их на всех.

Трофимов осторожно, как будто пробуя воду с берега перед тем как окунуться, спросил:

– Леня, а ты сам во что-то веришь? Во что-то высшее, над нами?

Зюник ответил без задержки, будто заранее готовился к такому повороту разговора:

– Нет, я атеист. По-моему, за такими людьми, как я, стоит вера в себя, а не надежда на то, что за соблюдение каких-то канонов Бог ему поможет. Да, у атеиста нет поддержки сверху, но именно это и делает его сильнее. – Он взял паузу.