Страсти по рыжей фурии - Татьяна Тронина

Митя был необходим мне сейчас как воздух, только он мог снять с меня это безумное напряжение, только ему я могла пожаловаться на свои беды. Я хотела сказать ему, что люблю его, что никогда не оставлю – все, все, что угодно, лишь бы он не бросал меня. Надо было срочно предупредить Митю, пока Серж не добрался до него и не затеял свой «серьезный разговор»...

Как полоумная, я носилась по квартире, пугая кота. Мне было очень страшно – я боялась, что сейчас заявится Мельников собственной персоной и начнет качать права.

Митя пришел раньше обычного – с моим любимым ореховым тортиком и бутылкой шампанского. Время от времени мы устраивали маленькие праздники «на двоих», и сейчас я с судорожным восторгом поддержала его идею:

– Митяй, ты замечательно придумал!

Он раздевался и пока не видел моего лица.

– Да? – довольно пробурчал он, распутывая галстук. – Тебе понравился мой подарок?

– Очень, очень...

Он вдруг обернулся и удивленно спросил:

– Что-то случилось?

– Нет. Да. То есть... Кое-какие мелкие неприятности, но ничего страшного!

Я хорошо знала, что одну и ту же историю можно рассказать по-разному, что из драмы можно сделать комедию и наоборот – все зависит от интонации и последовательности фраз.

– Ты мне расскажешь?

– Да, конечно, только сначала открой шампанское!

В первую очередь я хотела убедить Митю, что ничего серьезного не произошло, что об этом деле можно поболтать немного позже. Именно поболтать, а не поговорить, ибо есть вещи гораздо более важные и интересные, например – распитие бутылочки шампанского под мой любимый ореховый торт. Я призвала на помощь все свои актерские способности, и постепенно встревоженное выражение исчезло с лица моего возлюбленного.

– За твое возвращение!

– За нас!

Мы чокнулись и поцеловались.

– Как там Северная Пальмира?

Он рассказал мне о Петербурге, потом мы вспомнили, как прошлой весной ездили туда вдвоем смотреть белые ночи. И лишь затем я стала потихонечку подводить Митю к интересующему меня вопросу.

– Господи, Митя, как поклонники замучили... – устало вздохнула я.

– Потому что нельзя быть красивой такой! – засмеялся он. – Это и есть твоя проблема?

– Митька, тебе бы все шуточки шутить! – Я взъерошила его идеально уложенные волосы. – А мне так надоело...

– И кто на этот раз?

– Ты не поверишь – бывший одноклассник!

– Та самая школьная любовь?

– Ох, если бы... Мы и пары раз не говорили тогда. Увидел на той самой встрече в марте – ну, ты помнишь! – и теперь не дает проходу.

– Даже так!

В голосе у Мити не было и капли сарказма, лишь одно удивление, но у меня опять забилось сердце. Я представила себя циркачкой, идущей по тонкому канату, одно неверное движение – и нарушится равновесие, и соскользнут ноги с каната, и ахнет в тысячу ртов испуганный зал, и номер закончится неудачей...

Да, я обманывала Митю, но с одной только целью – чтобы не причинить ему боли, чтобы разговор с Мельниковым не стал для него неприятной неожиданностью.

– Этот человек решил, что я отвечаю ему взаимностью.

– У него есть повод?

– Нет, – железным голосом отрезала я. – Один медленный танец на встрече выпускников не дает никаких прав.

– Так в чем проблема?

– Митя, если ты встретишь этого человека, не слушай его, не верь ни одному его слову. По-моему, он немного... того... – шепотом добавила я.

– У тебя есть его координаты? – Он отодвинул от себя блюдце с кусочком торта.

– Приблизительные... Нет, прошу тебя, не делай из мухи слона, ничего страшного не происходит! Это я так тебя предупреждаю, на всякий случай... Все, забыли!

– Татка, кажется, ты чего-то недоговариваешь.

– Вот! Ты мне напомнил, я с самого утра хотела сказать тебе одну вещь. – Я перебралась к нему поближе, обвила руками шею. – Я по тебе ужасно соскучилась. Знаешь... наверное, я тебя люблю.

– Потрясающе! – усмехнулся он. – «Наверное»!

Митя был полной противоположностью Сержа – никакой небрежности и утонченного изнеможения в его облике не наблюдалось. Даже сейчас, в домашней обстановке, после бокала шампанского, он был собран и выглядел элегантно. Растрепанные волосы он машинально пригладил рукой.

– Прости – не наверное, а точно.

– Редко можно услышать от тебя подобное. – Он налил мне еще шампанского. – Скупа ты, матушка, на нежности, ох скупа! Нутром чую – что-то ты скрываешь. Так как, говоришь, того одноклассника зовут?

– Сергей. А теперь давай за здоровье...

Телефон молчал, в дверь никто не ломился.

На следующее утро я была почти спокойна и лишь удивлялась тому, как могла потерять голову из-за каких-то пустяков. В самом деле, Серж разумный современный человек, он понял, что бессмысленно что-то требовать от меня, и успокоился. За нашим стремительным и коротким сближением ничего не стояло – все кончилось быстрее, чем началось.

После полудня я собиралась на одно чрезвычайно ответственное дело – в самодеятельную студию при нашем театре набирали на платные курсы желающих обучиться актерскому мастерству. Многие люди мечтали владеть собой, владеть своим голосом, другие грезили о том, что их случайно заметит известный режиссер и пригласит сниматься. Меня же пригласили на прослушивание как человека, уже имеющего достаточный опыт и могущего отличить зерна от плевел. Курсы хоть и были платными, но откровенных бездарностей мы не брали даже за деньги.

Напевая, я одевалась, Митин янтарь уже мерцал на моем теле. И в этот момент появилась Шурочка...

Вернее, она не появилась – она вломилась, презрев кнопку звонка и элементарные правила вежливости.

– Танита, открывай! – забарабанила она кулаком в дверь.

– Что случилось? – перепугалась я, открывая ей, Шурочка пролетела мимо меня в комнату и с разбегу плюхнулась в кресло, отбросив свою сумочку в сторону. Вид у нее был разгневанный и ошеломленный.

– Ты его окончательно отшила, да? – задыхаясь, спросила она.

– Отшила? – протянула я. – Какой странный психологический термин...

– Брось ломаться, говори все как есть!

Шурочка и раньше была склонна к некоторой экзальтации – вероятно, кровь итальянских предков время от времени ударяла ей в голову, – но сейчас творилось нечто невообразимое.

– Почему ты не на работе? – Я не могла ее не позлить.

– У меня сейчас сердце разорвется! – воздела она руки к небу. – Дайте мне терпения! Танита, что ты делаешь?!

– Ничего такого, из-за чего можно поднять такой шум. Ты, милочка, вторгаешься в частную жизнь, – сухо произнесла я. Шурочка аж вся посинела, мне даже вдруг стало ее жаль. – Ладно, как подруга подруге скажу тебе – да, я отшила, как ты выразилась, Сержа Мельникова. Но почему это тебя так волнует?