Московский бродвей - Фридрих Незнанский

Глеб Анатольевич повернулся ко мне:

– Ну что, адвокат, сейчас мы на тебе все это испробуем. – Он кивнул на чемоданчик. – Хочешь?

– А как это? – недоуменно спросил я, чем вызвал дружный хохот его подручных. Честно говоря, увидев этот «набор юного гестаповца», я потихоньку начал смекать, что к чему.

– Ну что, Глеб Анатольевич, начнем со «слоника»? – гадко улыбаясь, спросил Иваненко.

– Давай, – прорычал шеф, – только осторожно. А то он после удара Мамонта может откинуться.

Иваненко достал противогаз с длинным хоботом и натянул его мне на голову. Затянул на затылке резиновый ремень. А потом начал потихоньку сжимать рифленый шланг…

Я, конечно, набрал в легкие сколько мог воздуха и через некоторое время, когда Иваненко совсем сжал шланг, начал делать вид, что задыхаюсь, постепенно увеличивая интенсивность. Удушить меня они не собирались – это ясно, значит, чем больше я буду мотать головой и хрипеть, тем раньше они снимут противогаз…

Однако Иваненко был не так прост, как казалось. Он некоторое время сжимал шланг, а потом чуть отпустил. Я инстинктивно вдохнул воздух, а Иваненко тут же снова сжал. Вот тут я начал задыхаться по-настоящему. Сквозь запотевшие круглые стекла противогаза я еле-еле различал человеческие силуэты, а потом перед глазами пошли разноцветные круги.

– Хватит, – как сквозь сон расслышал я, и через шланг проникло некоторое количество воздуха. Потом с меня сорвали противогаз.

Некоторое время я хрипел и никак не мог вдохнуть достаточное количество воздуха.

– Ну что? – нетерпеливо сказал Глеб Анатольевич. – Будем говорить? Или как?

– Да ты… скажи, что тебе надо… – прохрипел я, – а то я не пойму, о чем вы толкуете…

Глеб вздохнул:

– Ну ты же молодой, Юра… Тебе еще жить да жить. Что, не понимаешь? Мы же сейчас тебя замочим, и никто никогда не найдет. Ну что тебе он понадобился? Зачем? Чего за ним гнался?

– За кем? – невинно спросил я. – И вообще, кто он, ты объясни хотя бы. И где я за ним гнался? И откуда эту погоню начал? Ты скажи…

Я сделал такое жалобное лицо, что, кажется, Глеб Анатольевич усомнился, того ли они взяли.

– Здесь, по деревне гнался, – сказал он жестко, но как-то не очень уверенно, из чего я сделал вывод, что они не знают почти ничего. Им поручили вызволить моего пленника. Вот они и выполняют…

Ну что будешь делать, Гордеев?

Глеб Анатольевич внимательно посмотрел мне в глаза и снова кивнул своему подручному:

– Давай, Иваненко.

Тот достал из своего чемоданчика два небольших деревянных брусочка, нож с наборной ручкой.

– Открывай рот! – скомандовал он.

Я решил, что если не открою, то он станет разжимать зубы ножом, и раздвинул челюсти. Иваненко ловко вставил брусочки под коренные зубы. А потом снова залез в чемодан и достал оттуда напильник.

– Ну вот, адвокат, теперь мы тебе маленько зубки подпилим, – гадко улыбнулся Иваненко.

Глеб Анатольевич покачал головой:

– Лучше скажи, Юра. Будет очень больно. И потом, мы ведь его все равно найдем. Зачем тебе эти трудности?

Я молчал.

Иваненко приложил свой напильник к моим верхним резцам. Я почувствовал на зубах холодную и противную железяку…

Вдруг раздался телефонный звонок. Глеб Анатольевич вынул трубку из кармана:

– Да… Да, он у нас… Нет, пока нет, но… – Он нахмурился. – Да, слушаюсь… сейчас начнем искать, раз время дорого… А с этим что делать? – Он посмотрел на меня. – Хорошо, пока оставим… Слушаюсь!

Он встал со стула:

– Так, ребята, сейчас срочно начинаем поиски. Он где-то здесь, мы его скоро найдем. А этого привязать к столу. Только крепко. Он еще нужен…

Иваненко с досадой положил напильник в чемодан и туда же бросил деревянные брусочки. Потом они привязали меня к столу и ушли, аккуратно потушив свет и прикрыв за собой дверь. Напоследок кто-то из бандитов, кажется все-таки Мамонт, ударил меня по голове так, что темнота превратилась в какой-то густой липкий белесый туман…

Я очнулся оттого, что стальные браслеты наручников врезались в запястья. Рефлекторно дернув затекшей рукой, я ее чуть не вывихнул. Кисти болели ужасно. Интересно, сколько я тут провел. Час? Два? Окон в комнате не было, стояла кромешная тьма. А может, это потому, что глаза закрыты.

Я поднял веки. Что ты, Гордеев? Ничего не изменилось. В комнате было темно, хоть глаз выколи. Повернув голову, я ощутил щекой холодный металл стола. Железный лист подо мной чуть скрипнул…

Голова работала очень хорошо, только чуть-чуть кружилась. Белесый туман постепенно рассеялся, и я вновь обрел способность соображать.

Итак, эти странные бандиты ушли. Почему странные? Почему они мне показались странными?

Я напряг память. Мысли клубились мелкими ошметками и никак не желали складываться в единое целое. Видно, этот Мамонт действительно сильно дал мне по голове… Нет, почему они показались мне странными?

А-а… Один из них собирался сломать мне руку о сейф, хотя в комнате никакого сейфа не было… А еще он хотел свернуть мне нос кодексом… Почему? Кодекс и сейф…

И вдруг мозг пронзила мысль – эта компания больше всего напоминала ментов! И выражения у них были соответствующие. И экипировка – автоматы… Главарь называл своего подручного по фамилии. А разговаривая по телефону, несколько раз повторил «слушаюсь». А может, действительно это просто-напросто переодетые менты? Ну дела! Значит, дело обстоит так: киллер позвонил заказчику (а может, это был не заказчик, а просто его начальник) и попросил помощь. А тот прислал ему переодетых ментов. Не значит ли это, что неведомый мне Станислав Романович как-то связан с милицией?

Славно получается. Значит, Анжелику решила убрать доблестная милиция… Конечно, это все догадки…

Хватит! Надо думать, как выбраться отсюда! И бежать, скорее бежать, предупредить Меркулова, рассказать ему, что удалось узнать! Хорошо, конечно, если бы эти бандиты-менты не нашли джип.

Я снова пошевелил руками и ногами. Бесполезно. Щиколотки были стянуты так, что ступни онемели. Ну а руки… Цепочка наручников продета через металлическую ножку стола. Чтобы открыть наручники, нужен ключ. Или хотя бы булавка. Ничего этого у меня не было. Может, пошарить на полу?

Я рывком соскочил со стола, больно ударившись об пол. Пошевелил ногами и обнаружил, что они не прикованы, а привязаны. Ну ясно, у милиции, как всегда, не хватает самого необходимого, наручников. Я подергал ногами. Привязано крепко. Ничего, веревка – это не сталь! Нащупав на металлическом крае стола более-менее шершавую грань, я начал интенсивно тереть веревки… В принципе на то, чтобы перетереть веревку о почти гладкую поверхность, должно уйти как минимум два-три часа. Если поверхность шершавая, это время резко сокращается… А уж если на поверхности есть одна или две острые заусеницы, то можно считать, что повезло.