Не время умирать - Дмитрий Янковский

– Какие у тебя были данные для этого?

– Клиническая картина, как говорите вы, врачи. В Семипалатинске я был свидетелем заражения чумой. Как ты и говорила, от животного. Солдаты забили и съели суслика. Так вот, Бражников… Тьфу… Ладно. Слетело с языка, значит, так тому и быть. В общем, к семнадцати часам Бражников был уже очень плох. А смена операторов, контактировавшая с ним, в порядке. Из этого я сделал вывод, что Бражников заразился до попадания в бункер, куда он прибыл в девять утра.

– Конечно. Так они что, все еще в бункере?

– Нет. Понимаешь, ты позвонила, именно когда я пытался доказать генералу, что речь идет о чуме и что первым заразился именно Бражников. Он сомневался. Тут ты звонишь и произносишь то же слово. Это можно было сравнить со взрывом петарды в кармане Ковалева. Он едва не подпрыгнул. Ты бы видела его лицо!

– Нда… Действительно, яркое совпадение.

– Дальше генерал действовал в своем амплуа. Позвонил официальному куратору, выдвинул версию, выдав ее за свою. Бункер вскрыли, людей с мерами предосторожности, как после применения биологического оружия, разместили в карантинных боксах.

– То есть, сверх известного Олейнику и Думченко, у нас есть еще человек тридцать, зараженных чумой? Просто слов нет. Солдафонский подход, браво. «Так точно!» «Не могу знать!» Просто прелесть! Ладно… Мне надо успокоиться, а то я тебе сейчас готова ухо откусить.

Ей нравилось, что с Пичугиным легко общаться и можно было не бояться за репутацию. Как бы подобное звучало с тем же Думченко или Головиным?

– Нет, ухо не надо, – Пичугин улыбнулся, чтобы снять возникшее напряжение. – Ты тоже их пойми. Они так же делают свою работу, как ты свою. Проект предельной секретности, они ее блюдут.

– Хорошо хоть, они в карантинных боксах. Ты уверен, что там очаг блокирован?

– Да.

– Хорошо. Но это ведь полностью меняет картину, выстроенную Олейником и Думченко! Кардинально. Но дергать их сейчас я не вижу смысла. Что мы с тобой сами можем? Надо подумать, и нельзя распыляться. Уже ясно, что заболевшие будут, и их будет много. Поэтому я займусь составлением схемы, с учетом новых данных, а ты, чтобы мне не терять время на это, наряжайся в противочумный костюм и обойди все этажи, палаты, а особенно лифтовые холлы. Проверь, чтобы на каждом этаже стоял пост с охраной, чтобы все двери запирались на ключ, все коридоры были оборудованы видеотехникой, а палаты системами акустической радиосвязи. Никому не верь на слово, лично все проверь и запиши. Часа тебе хватит?

– Так точно! – шутливым тоном ответил Пичугин, вытянувшись по стойке «смирно».

– Да ну тебя! Иди, – рассмеялась Наталья. – Все очень серьезно. Костюм возьмешь в приемном, я туда сейчас позвоню. За ним надо следить. Надевать его проще, чем снимать, не забывай. Это не дозиметрия, это намного опаснее! Телефон упакуй и, если что, звони. Помни, что слово «чума» вслух не произносится. Жду через час.

Пичугин с радостью принял роль подчиненного, его нисколько не унижала ситуация, скорее наоборот. Он понимал, что это ее вотчина, она начальник, а он так, сопровождающее лицо, которому хорошо, что нашлось, чем заняться. Да еще с пользой для дела.

До него вдруг дошло, что Наталья наверняка годами руководила экспедициями в Средней Азии и Астраханской области, иначе как она стала специалистом по чуме? Скорее всего, у нее не меньший «полевой опыт», чем у самого Пичугина. Просто несколько другого, хотя и похожего плана. Только он радиоактивный грунт, можно сказать, через пальцы просеивал. А она эту самую болезнь, название которой нельзя произносить вслух. И уж точно Наталья все знает не по книжкам. Не тот типаж, не библиотечная крыса. Отсюда и нервозность, и нескрываемая злость на любую расхлябанность и неточность. Маленькая капелька ртути, и вся она такая сверкающая энергией, активная, будто на пружинках, ничего лишнего. Да и женские качества… Личико круглое, глазки сверкучие, макияж аккуратный и очень не броский. Когда говорит, всегда чуть вытягивает губы, как дети, но голос, хотя и с детским тембром, всегда очень твердый. Она режет окончания слов, как бы точку ставит, будто лекцию читает, чтобы ее собеседник точно понимал каждое слово.

Одевается нарочно под сорок, наверняка, чтобы не молодиться. Хотя, на первый взгляд, ей и так больше двадцати пяти не дашь. Еще Наташа напоминала Пичугину упругий резиновый мячик, который долго и высоко прыгает, если ударить его об пол. И волосы прибраны, уложены, отчего кажется, будто на голове каштановая шапочка для плавания. На затылке аккуратный хвостик. Милый до невозможности. Вспомнилось высказывание сокурсника из далекой юности, выданное в адрес одной из отличниц, носившей такую же, очень аккуратную, прическу. Тот сказал: «Если у девчонки на башке порядок, то и в башке порядок будет!» Наверное, это не всегда так, но в данном случае определение старого приятеля попадало в самую точку.

Вскоре Пичугин оказался на этаже, где десятки людей завершали монтаж оборудования, выносили лишнее, вносили необходимое, устанавливали последние замки в двери, подключали компьютеры. Он в противочумном костюме среди одетых в спецовки и халаты людей выглядел как космонавт в скафандре на ткацкой фабрике. Мелькнула мысль, что Наталья над ним подшутила, хотя это было совершенно не в ее стиле.

Он начал с шестого, но стоило спуститься на второй этаж, сразу стало понятно, зачем это. Тут все были в костюмах. Дверь, как и положено, находилась под охраной, все палаты в коридоре заперты, замки снаружи. У одной из дверей Пичугин повстречал женщину, но не сразу это понял, так как в костюме гендерную принадлежность человека можно было выяснить, только разглядев с близкого расстояния лицо через блистер.

– Вы медсестра? – поинтересовался он.

– Да, дежурная, на посту. А вы откуда?

– Роспотребнадзор. Представитель оперативного штаба.

– Нам сказали, что приедет Наталья Викторовна Евдокимова.

– Она внизу знакомится с документами. Если понадобится, поднимется.

– А что конкретно вас интересует?

– По заданию Евдокимовой я инспектирую должное соблюдение всех указаний. Здесь зараженные?

– Да. Вон там лежит Ширяев. Он тяжелый, но живой. Говорят, он первый. А в той палате мальчик-казах, он после операции. С этой стороны еще семнадцать человек контактных, они пока без симптомов, их наблюдают, держат с соблюдением карантина. – Голос медсестры звучал глухо через плотную ткань и пластик костюма.

– А почему рядом с казахом пустая палата?

– Мы ее только что подготовили по запросу. Эта сторона у нас для тех, кто уже с симптомами. У каждого отдельный бокс. Только телевизоров пока не хватает, но завтра обещали привезти. Сообщили, что везут женщину, которая обратилась в «Скорую».

– С симптомами? – Удивился Пичугин.

– Да. А что?

– Она из пассажиров Ширяева?

– Не знаю, нам такие тонкости не сообщают.