Выше звезд и другие истории - Урсула К. Ле Гуин

– Поднимись со мной. Дождь уже идет.

И правда: в воздухе стояла бесконечная весенняя теплая изморось – антарктический лед мягко падал на головы детей тех, из-за кого он когда-то растаял.

– У него симпатичная приемная, – продолжил Орр. – Скорее всего, будешь сидеть в компании феднаровских шишек и трех-четырех президентов. Все они там на цыпочках бегают, лишь бы директору НИПОЧ угодить. А я каждый раз сквозь них проталкиваюсь и захожу раньше всех. Тихий псих доктора Хейбера. Выставочный образец. Показательный пациент…

Он провел ее по большому залу, накрытому куполом, как в Пантеоне, они проехали на пешеходной ленте и поднялись на удивительном, бесконечном на вид спиральном эскалаторе.

– На самом деле НИПОЧ уже управляет миром, – сказал Орр. – Не понимаю, зачем Хейберу еще больше власти. Ей-богу, уже вполне достаточно. Почему бы не остановиться? Наверное, он – как Александр Македонский: постоянно должен завоевывать новые миры. Никогда этого не понимал. Как на работе?

Он был напряжен, поэтому столько говорил. Но он не выглядел подавленным и расстроенным, как несколько последних недель. К нему вернулась его естественная умиротворенность. В общем-то, Хезер не верилось, что он утратит ее надолго, запутается, выпадет из жизни, но все-таки ему в последнее время было плохо, и чем дальше, тем хуже. А теперь все прошло, причем так неожиданно и разом, что ей даже стало любопытно, что́ на него так повлияло. Выходило так, что они сидели в их все еще не обставленной гостиной, слушали дурацкую, но с неким глубинным смыслом песню «Битлз» и оба под нее заснули. А как проснулись – Орр стал прежним.

В огромной фешенебельной приемной у Хейбера никого не было. Джордж назвал свое имя какой-то штуковине при входе, похожей на тумбочку, – автосекретарше, объяснил он Хезер. Чтобы скрыть волнение, она попыталась пошутить на тему того, можно ли закрутить с ней автороман, но тут открылась дверь и в проеме показался Хейбер.

Она его раньше видела только раз, очень коротко, когда Джордж пришел к нему впервые. С тех пор она успела забыть, какой он огромный, какая огромная у него бородища и как дьявольски внушительно он выглядит.

– Заходите, Джордж! – прогрохотал он.

Она даже присела от благоговейного ужаса. Тут он ее заметил.

– Миссис Орр, рад видеть! Хорошо, что пришли. Можете тоже зайти.

– Да нет, я просто…

– Никаких «нет». Вы понимаете, что это, скорее всего, у нас с Джорджем последний сеанс? Он вам не сказал? Сегодня заканчиваем. Вы обязательно должны присутствовать. Проходите. Сотрудников пораньше отпустил. Видели, наверное, как они ринулись по эскалатору вниз? Хотелось сегодня вечером побыть тут без посторонних. Вот, хорошо, садитесь сюда.

Он продолжал в том же духе; содержательно отвечать на этот поток слов смысла не было. Манера речи и все поведение Хейбера произвели на Хезер завораживающее впечатление: он был словно в радостном экстазе. Она ведь и забыла, какая сила и добродушие от него исходят: сказочный богатырь, да и только. Даже трудно поверить, что такой человек, мировой лидер и выдающийся ученый, все эти недели персонально занимался Джорджем, который, в общем, никто. Правда, конечно, случай Джорджа представляет большой интерес для науки.

– Один последний сеанс, – сказал Хейбер, настраивая что-то в похожей на компьютер машине, установленной в стене около изголовья кушетки. – Последний раз поспите под моим контролем – и, думаю, о вашей проблеме можно будет забыть. Готовы, Джордж?

Он часто называл ее мужа по имени. Она вспомнила, как пару недель назад Джордж ей сказал: «Хейбер все время произносит мое имя; наверное, чтобы не забыть, что рядом кто-то еще есть».

– Конечно готов, – ответил Джордж и сел на диван.

Приподняв голову, он взглянул на жену и улыбнулся. Хейбер тут же начал прикреплять ему к голове маленькие штучки с проводами, раздвигая густые волосы, чтобы добраться до кожи. Хезер вспомнила, что ей тоже такое делали, когда в ходе обязательной для всех граждан Феднара процедуры многочисленных обмеров и анализов снимали отпечаток мозга. Ей было неприятно, что сейчас это проделывают с ее мужем. Как будто электроды – маленькие присосочки, которые сейчас высосут у Джорджа из головы все его мысли и превратят их в каракули на бумаге, бессмыслицу сумасшедшего. На лице у Джорджа выразилась крайняя сосредоточенность. О чем он думает?

Вдруг Хейбер схватил Джорджа рукой за горло, как будто хотел задушить, а другой рукой потянулся к магнитофону и запустил пленку, которая его же голосом завела гипнотизерскую шарманку: «Вы входите в состояние гипноза…» Через несколько секунд он выключил запись и проверил. Пациент был в трансе.

– Так, – сказал Хейбер и, кажется, задумался.

Огромный, похожий на вставшего на задние лапы гризли, он высился между женщиной и тщедушной фигурой, безвольно сидящей на диване.

– Слушайте, Джордж, внимательно и запоминайте. Вы находитесь в глубоком гипнозе и будете точно следовать всем моим указаниям. Когда я вам скажу, вы заснете и будете видеть сны. Вам приснится действенный сон. Вам приснится, что вы совершенно нормальный человек, как все. Вам приснится, что у вас когда-то была – или вам казалось, что была, – способность видеть действенные сны, но теперь ее нет. Ваши сны отныне станут как у всех: что-то значить они будут только для вас и никакого воздействия на внешнюю действительность оказывать не смогут. Вам все это приснится; в какой бы символической форме вы это ни увидели, действенная часть будет в том, что видеть действенные сны вы больше не будете. Сон будет приятный, и, когда я трижды назову вас по имени, вы проснетесь бодрым, в хорошем самочувствии. После этого действенные сны вам сниться навсегда перестанут. Теперь ложитесь. Устраивайтесь удобнее. Вы будете спать. Вы спите. Антверпен!

Только прозвучало это последнее слово, губы Джорджа шевельнулись, и он произнес что-то тихим отчужденным голосом человека, говорящего во сне. Хезер не расслышала что, но тут же вспомнила прошлую ночь: она уже почти заснула, свернувшись калачиком рядом с Орром, как вдруг тот сказал что-то вроде: «Пир перине». «Что?» – спросила она, но он ничего не ответил, уже спал. Спал он и сейчас. При виде его, тихо лежащего на кушетке, вытянув руки по швам, такого беззащитного, у нее сжалось сердце.

Хейбер тем временем встал и нажал белую кнопку на боковой панели машины у изголовья. Некоторые электроды вели к ней, другие – к электроэнцефалографу, который она узнала. Эта штуковина в стене, видимо, «Усилитель», вокруг которого вертится все исследование.

Хейбер подошел к ней, утонувшей в глубоком, огромном кожаном кресле. Из настоящей кожи – она и забыла, какая на ощупь настоящая кожа.