Четыре унции кофе - Иван Райли

Почему я вспомнил об этом? Наверное, потому, что, когда-то разослав свои первые наивные письма с призывом создать Всемирную Лигу Премьер Событий (пожалуй, с тем же успехом можно было призывать крестоносцев вступить в Лигу Наций), я надеялся, что бизнес изобразит себя сам, конституирует себя без посторонней помощи, следуя исключительно своим внутренним законам, и мы все однажды услышим гул исправно работающей машины. Машины бизнеса. Увы. Жизнь оказалась жестче. Мне пришлось стать игроком, который с переломанными ногами, в доспехах, залитых кровью, все еще сжимает мяч и ползет на боку, ни на секунды не выпуская заветной цели последним глазом. Ответьте мне на один вопрос. Кому и на кой хрен нужен весь этот героизм? Почему все в этой жизни должно происходить через задницу?

На мысли о заднице дисплей моего мобильного, оставленного на ванном коврике, высветил имя «Майкл Хирш». Легок на помине. Я вытер пальцы о халат по соседству и нажал клавишу громкой связи. Джонаттан, сказал телефон, это Майкл Хирш. Его голос звучал странно, и я не понимал, почему. Простите, что так поздно. Раньше не мог. Я в госпитале – дорожная неприятность. Телефон вдребезги, жена принесла мне новый. Вот пытаюсь дозвониться. Что случилось, Майкл? – спросил я. Ерунда,ответил он, классический дринкдрайвинг. Двое пьяных уродов не вписались на повороте и со всей дури влетели мне в бочину на Бьюкенен роуд. Машина в хлам. Я вроде бы подлежу восстановлению. Пока лежу в гипсе с высоко поднятой головой. Врачи говорят – повезло. Мне очень жаль, Майкл, сказал я. Выздоравливайте. Спасибо, Джонаттан. Да, скажу я вам, нелегкая это задача – набирать номер карандашом в зубах. А голосового вызова там нет? – спросил я. Нет, не в этой модели, ответил он. Да бог с ним. Я слыхал, вас можно поздравить? То есть? – спросил я. Говорят, вы переродились в купели? Я догадался: это вы о джакузи у Бадра? Он захихикал: как вам Ноэль? Эта пышногрудая сибилла? Я сказал: хороша, слов нет. Но у нас ничего не было. Мой ответ рассмешил его еще больше: а у вас ничего и не могло быть. По крайней мере, с ней. Ноэль – не шлюха. Вот как? – удивился я. Она, скорее, весталка, ведунья или как там еще. Бади приводит к ней всех, с кем он собирается вести серьезный бизнес. У этой барышни есть врожденный талант: она чует деньги. То, что вы

оказались в джакузи, значит, что Юсуф после обеда дал вам зеленый свет. Но окончательное решение Бадра всегда зависит от того, придетесь ли вы по вкусу Ноэль. Звучит диковато, признался я. Правда? – удивился он. А вы думаете, ваш проект почти на двадцать миллионов без гарантий звучит намного лучше? Я промолчал. Привыкайте, мой друг, сказал он. У богатых свои причуды. Я понимаю, ответил я, допустим. И что? Ей понравилось, как я пахну? Вкус моего лосьона? Хирш снова рассмеялся. О, пахнете вы восхитительно! На девятнадцать миллионов долларов под пять процентов годовых. Час назад мне звонил Нассар. Вы в деле. На следующей неделе они перешлют проект договора.

Я спросил его о комиссии, но он ответил, что я могу об этом не волноваться. Он не первый год работает с фондом. Все его персональные интересы учтены. Что ж, подумал я, это многое объясняет. По крайней мере, теперь мне понятен его живой интерес к происходящему, который раньше я считал едва ли не состраданием и благотворительностью. Все стало на свои места. Я хотел было спросить его, как скоро будет доступен первый транш. Но тут на краю ванны появились две лапы, а вслед за ними возникла нахальная морда пресловутого енота и спросила: ну шо? Шо слышно? Я взял комок пены, положил ему на голову. Он чихнул и исчез. Мне представилось, как где-то в далеком Брукмонте в муниципальном госпитале лежит Хирш с карандашом в зубах и тыкает им в клавиши телефона, пытаясь дозвониться любовнице. Хотя у таких парней, всецело влюбленных в свое дело, подружки на стороне большая редкость. Нехватка времени. Рыцарь в гипсовых латах. Он все-таки пострадал. Хотя и не от рук контрагентов, идущих по моим следам. Странное дело: два плана словно наложились друг на друга. Известие о выделении денег и травмы, полученные Хиршем, выглядели как составные одной истории, так, словно бы Хирш был ранен, выбивая мне кредит. А ныне, в кольчуге из бинтов, просит больничный персонал развернуть его кровать немного влево, чтобы он мог смотреть подвешенный к потолку телевизор. Но его ждет сплошное разочарование. Финансовых каналов там нет. Он будет бесконечно долго давить на кнопки и не получит ничего аналитического, кроме программы новостей. Поэтому сдастся и заснет под какой-нибудь мыльный сериал. Вода в ванной почти остыла. Я лежал, свесив на ковер успевшую высохнуть руку. Вспомнив легендарный сюжет, отвел голову немного назад и повернул ее, повторяя позу на картине. Смерть Марата.

После помпезного открытия ресторана TheHavens в Алдосте я планировал приехать в Оукхилл, штат Тенесси. Славный городок-сателлит Нэшвилла, в котором братья МакФьюри, Эдгар и Джоэл, собирались вдохнуть новую жизнь в павильон кегельбана. Кэрол сломала не один ноготь, пытаясь облагородить фасад этого коробочного монстра. Внутри дел было не меньше. Крыша держалась на огромных металлических трубах, забетонированных в пол, которые предстояло закрыть фальшивыми капителями. Для того, чтобы прикинуть расположение новых окон, нужен был технический паспорт, но у бывшего владельца такового не оказалось. Дали запрос в окружной архив. Стены и потолки планировалось обшить гипсокартоном. Часть зала нужно было отделить под кухню, кладовые и морозильную камеру. Провести дополнительную вентиляцию. Получить массу согласований и разрешений. Проект был заказан уже давно, но по неясным причинам подрядчики постоянно переносили сроки сдачи. Закончилось это тем, что братья разругались. Не знаю, кто и чью погремушку сломал, однако в дело оказались замешаны жены каждого, а это не сулило ничего доброго. Из того, что дошло до меня, Джоэл с самого начала хотел TheHavens в формате «дабл», а Эдгар считал, что нужно открыть сперва ресторан, а потом, если все пойдет удачно, со временем прирастить к нему и ночной клуб. У каждого были свои аргументы, так что я предпочел отмалчиваться в трубочку как лицо, так или иначе, заинтересованное. В марте состоялось большое примирение. Обе семьи раскурили трубку мира, а проще говоря, отобедали на задней дворе в доме старшего брата и, хорошенько выпив, пустили по кругу знатный косяк. Жены обнялись и поцеловались. Но уверен, это скорее было похоже на приветствие боксеров перед поединком. Чтобы там ни говорили мужчины, каждая из дам, сближаясь, продолжала качать маятник в уме и замечала открытые места соперницы, чтобы при случае разить наповал. Я понимал это, перестав всерьез воспринимать миллион дополнений и изменений, которые посыпались с тех пор, как переоборудование все-таки сдвинулось с мертвой точки. Будущих франчайзи полезно навещать время от времени. Это создает впечатление постоянной вовлеченности и воспитывает командный дух. Поскольку я находился неподалеку, перед возвращением в Иллинойс решено было встретиться с братьями, восхититься переменами и похвалить мудрое руководство. Я уже открыл сайт, намереваясь заказать авиабилеты. И вдруг позвонил Эдгар, попросив повременить. Он сказал, что, возможно, продаст свою долю за хорошие деньги одному инвестору. Поэтому есть смысл немного подождать, пока ситуация прояснится. Ведь может статься, в скором времени разговаривать мне придется с Джоэлом и новым владельцем. А что говорит Джоэл? – спросил я. Эдгар помолчал, потом выдавил неохотно: ничего не говорит. Просто… мы снова не разговариваем. Ладно, согласился, я, решайте, ребята. Держимся на связи. А когда он повесил трубку, я подумал: «этой песне нет конца», как в знаменитом финале «Андеграунда» Эмиля Кустурицы, где растерзанная войной Югославия продолжает делиться снова и снова, до бесконечности. Так или иначе, в моем рабочем графике образовалась солидная брешь. Братья МакФьюри продолжали «драться часиков до шести». Игрок Джон Милкофф, Шалтай-Болтай из Вельвы, навернулся с моим проектом ровно через неделю после нашего разговора с Нассаром. Сказать это мне лично у него не хватило пороха. Он отправил пространную смс с извинениями и сожалением. До поездок в Нью-Хэмпшир и Вермонт, где все только налаживалось, было еще очень далеко. И я решил вернуться в Чикаго. Дать себе недельный отдых. Потолкаться в центре, сходить на концерт, перекинуться парочкой слов с обворожительной хозяйкой кафе на Уолтон Плэйс. А кроме того, я уже давно не был в Тахома Крик, и мне не терпелось посмотреть на все их новшества. Так что уже на следующий день после разговора с МакФьюри я приземлился в Охара. Дни стояли солнечные. Теплые, но не настолько, как в Джорджии, и влаги было поменьше. После для, проведенного в квартире, мне захотелось выбраться на природу. Утром я позавтракал и отправился в Тахома Крик до появления пробок на магистралях. Разумеется, Кэрол пересылала мне план реконструкции задолго до того, как первый бульдозер приехал равнять площадку под будущий танцевальный зал. Поэтому я знал, чего ожидать. Но я ошибся. В действительности все выглядело гораздо увлекательнее. Сколько я не был здесь? Пожалуй, больше полугода. На съезде с трассы вместо жестяного указателя, когда-то изготовленного местными умельцами под руководством дяди Роджа, теперь был сооружен высокий постамент из бутовых камней, на котором отливали золотом большие лакированные буквы THE HEAVENS. Подъездная дорога была заасфальтирована. Все вокруг утопало в зелени. И вот что: пристройка вписалась просто замечательно. Можно сказать, она влилась в старое здание так природно и натурально, что отныне обе части казались единым целым. Потом я обратил внимание на ступени. Насколько я помнил, в плане их не было. Изначально подразумевалось, что танцевальный зал будет иметь единственный вход из основного зала ресторана. Но я увидел широкую каменную лестницу, и теперь получалось, что попасть в зал можно было прямо с парковки. Более того, насколько мне позволял обзор, фрагмент таких же ступеней был и по другую сторону здания. Перед старым входом стояла камри и новый джип. Разложив простыню плана на его капоте, Кэрол увлеченно объясняла что-то молодому парню с рулеткой. Когда я, припарковавшись рядом, вышел, она с карандашом в руке кинулась мне навстречу. Мы обнялись, как старые… друзья. Выглядела она волшебно. Прежняя угловатая студентка-подросток, не вылезавшая из джинсы, куда-то испарилась, а на ее месте вдруг возникла молодая женщина в блузке и приталенной летней юбке едва ниже колен. Твой красавец? – спросил я о машине. Ага, гордо сказала она. На заднем сиденьи я увидел новое детское кресло, еще в целофане. И мне стало ясно, почему блузка слегка полнила ее внизу, вдруг такую ласковую и загадочную. Парень, стоявший рядом, был инженером из подрядной фирмы. Они как раз обсуждали, как устроить дренаж, чтобы фонтаны на летней площадке распределить равномерно. А может лучше искусственный водопад, спросил я первое, что взбрело в голову. Вон там, в дальнем конце нагромоздить гору из камней, покрытую вьюнами и папоротниками, а затем аккуратными каналами с подсветкой развести воду, как пожелаете. Можно даже запустить рыб. В принципе, сказал Рой, все реально. Можем обдумать. Мы на минуту оставили его с планом, и Кэрол повела меня внутрь. Был понедельник. Вокруг ни души. Стулья сгрудились вдоль стен. Мы прошли через зал и оказались в пристройке. Первое, что бросилось в глаза, – шикарный рояль на сцене, много света и цветов. Очень просторно. Фрагмент лестницы, которую я видел, подъезжая, вел на зеленую лужайку, где в десять рядов прямо на газоне стояли сборные стулья и импровизированный постамент. За ним виднелась кованная решетка в виде арки, выкрашенная белым. Нет, Кэрол, сказал я, остановившись. Нет. Это и вправду то, о чем я думаю? Она перехватила направление моего взгляда: ну да. Можем проводить помолвки и фуршеты. Независимо от ресторана. Как видишь – отдельный вход, прямо с парковки. Очень удобно. Днем зал все равно пустует, а в городке подобных помещений нет, ты знаешь. Так что, ловим волну. Ее телефон отозвался упрощенным пассажем из Шуберта и она ответила «да, да, любимый, я перезвоню». Я поднялся на сцену. Открыв крышку рояля, взял несколько аккордов. Почувствовал приятный холодок лакированных клавиш.