Русская революция в Австралии и "сети шпионажа" - Юрий Артемов

В 1990-е годы появилась статья Г. И. Каневской «К истории советско-австралийских отношений. „Дело Петрова“ 1954 г. По материалам газеты „Единение“»[354] Пожалуй, это единственная научная работа по интересующей нас теме в отечественной историографии.

Между тем, история Владимира и Евдокии Петровых и советско-австралийская «размолвка» заставляют о многом задуматься. Те черты, которые «весомо, грубо, зримо» проявились тогда в политике и дипломатии обоих государств – взаимные нетерпимость, недоверие, бесцеремонность – не изжиты и в наш просвещенный век. Эти явления оттеняют драматические судьбы людей, чья жизнь становится разменной монетой в столкновении государственных интересов.

Вскоре после окончания Второй мировой войны выяснилось, что запас прочности советско-австралийских отношений невелик. По мере того, как опускался «железный занавес» и бывшие союзники занимали позиции по разные стороны баррикады, в их внешней политике все больше доминировали конфронтационные установки.

В конце 1940-х – начале 1950-х годов Австралия занимала скромное, но все же заметное место в ряду советских международных приоритетов. Главное было, конечно, не в закупках шерсти, а в той роли, которую эта страна играла в качестве «младшего партнера» в союзнических отношениях с США и Великобританией. Трудно было не заметить повышенной активности Канберры в «холодной войне»: вступление в военные блоки АНЗЮС (1951) и СЕАТО (1954), участие в боевых действиях в Корее, размещение на территории пятого континента военно-стратегических объектов США, проведение там ядерных испытаний Великобританией. В Вашингтоне рассматривали Австралию как потенциальную базу снабжения Запада в случае «горячей» конфронтации в Азии.

В докладной записке на имя первого заместителя министра иностранных дел СССР А. А. Громыко от 24 июля 1953 года Н. И. Генералов охарактеризовал международную роль Австралии с точки зрения советской внешней политики. «После Второй мировой войны и поражения Японии Австралия начала играть все большую роль в происходящих событиях в районе Тихого океана. Стратегическое положение страны, расположенной на подходах к Индонезии и азиатскому материку, ставит Австралию в нынешних условиях, особенно в связи с англоамериканским соперничеством за господство в этом районе и стремлением США использовать ее в своих планах в разряд важных пунктов для нашей работы»[355].

В общем, несмотря на географическую удаленность и невысокий уровень двустороннего торгово-экономического взаимодействия, Австралия заслуживала внимания, и советская разведка развернула там активную деятельность. Благодаря этому Москва была осведомлена о военно-стратегическом сотрудничестве Австралии и ее союзников, о многих секретных аспектах внешней политики Запада[356].

Австралийцы со своей стороны принимали защитные меры. Их опасения подхлестнуло бегство из советского посольства в Оттаве в сентябре 1945 года начальника референтуры (шифровального отдела) И. С. Гузенко, передавшего канадцам более сотни секретных документов и выдавшего многих советских агентов, работавших в Канаде и других странах. Этот эпизод продемонстрировал Западу тот размах, с которым работала советская разведка.

В результате операции американских и британских спецслужб по взлому советских шифровальных кодов (операция «Венона») возникли подозрения, что с русскими сотрудничают представители австралийских официальных кругов, дипломаты, ученые, парламентарии.

В 1948 году на пятом континенте высадился десант британских спецслужб для выяснения деталей советской разведдеятельности и укрепления местных спецслужб. С 1941 года контррзаведывательные функции входили в круг обязанностей Службы расследований Содружества (Commonwealth Investigation Service), однако по большей части она занималась общими задачами правоохранительного характера. В условиях разгоравшейся «холодной войны» требовалось создание специального института, который противостоял бы «иностранному проникновению». В результате контрразведывательные функции были возложены на созданную в 1948 году при содействии англичан АСИО. На внешней разведке сосредоточилась Австралийская секретная служба – АСИС (ASIS – Australian Secret Intelligence Service).

Параллельно с усилением спецслужб правящие круги повели наступление против коммунистической партии, сочувствовавших ей организаций и лиц, которые рассматривались как фактические пособники подрывной деятельности СССР.

На декабрьских выборах 1949 года потерпела поражение Австралийская лейбористская партия (АЛП) и к власти пришла Либеральная партия во главе с Р. Г. Мензисом в коалиции с Аграрной партией. Австралийские «либералы» вели себя как убежденные консерваторы, и демонстрировали антисоветский и антикоммунистический настрой еще усерднее, чем американцы и англичане. Они пугали обывателя перспективой захвата коммунистами власти – не только в Тихоокеанской Азии (теория падающего домино), но и непосредственно на пятом континенте. «Комми», дескать, окопались повсюду, в профсоюзах и в Лейбористской партии. Мензис заявлял, что «в течение трех лет» начнется война с СССР[357]. Министр иностранных дел Р. Кэйси[358] призывал Запад «объединиться для борьбы с величайшей тиранией, которую мир когда-либо знал, с советским коммунизмом»[359].

Реальности «холодной войны» и официальная пропаганда сказывались на настроениях в австралийском обществе, в котором преобладало критическое отношение к коммунистической идеологии и Советскому Союзу. Этому способствовало и большое количество перемещенных лиц (displaced persons, или «ди-пи») из стран Центральной и Восточной Европы, включая СССР, которых австралийцы приняли после 1945 года. Эти новые иммигранты, многие из которых прошли гитлеровские лагеря и ГУЛАГ, в подавляющем большинстве были настроены антикоммунистически и не собирались возвращаться в родные страны, оказавшиеся за железным занавесом.

Советские дипломаты рассматривали Австралию как часть «антидемократического империалистического лагеря». В феврале 1950 года Москву покинул австралийский посол и дипломатическую миссию вплоть до разрыва отношений возглавлял временный поверенный в делах. Тот факт, что в Канберре не торопились назначить нового посла, расценивался советским руководством как нежелание развивать двусторонние отношения. «Австралийское правительство не стремится к улучшению отношений между Австралией и Советским Союзом», – подчеркивал Н. М. Лифанов в одной из докладных записок на имя А. А. Громыко[360].