Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг

Джо Ньюалл поселился здесь, в Касл-Роке, в 1904 году иоставался владельцем до 1929 года. Он составил себе состояние на ближайшейфабрике в Гейтс-Фоллзе. Это был тощий, вечно раздраженный мужчина с беспокойнымлицом и желтыми глазами. Он купил огромный участок незастроенной земли на Бенде– в то время это была цветущая деревня с весьма прибыльной фабрикой пообработке дерева и изготовлению мебели – у Первого Национального оксфордскогобанка. Сам банк получил этот участок от Фила Бадроу за неуплату задолженностине без помощи шерифа графства Никерсона Кэмпбелла. Фил Бадроу – славный парень,он пользовался общей любовью, но, по мнению соседей, был несколько глуповат.Позже Фил переехал в Киттери, где провел следующие двенадцать лет, занимаясьавтомобилями и мотоциклами. Затем он отправился во Францию воевать противнемцев. Во время разведывательного полета вывалился из самолета (по крайней мереходили такие слухи) и разбился насмерть.

Участок Бадроу оставался незанятым и необработанным втечение всех этих лет, а Джо Ньюалл жил в арендованном доме в Гейтс-Фоллзе изанимался сколачиванием состояния. Он был больше известен увольнением своихрабочих, чем умелым управлением фабрикой, которая была близка к банкротству,когда он купил ее в 1902 году. Рабочие фабрики прозвали его Джо-Увольнитель,потому что, пропусти человек одну смену, его тут же выбрасывали за ворота, неслушая и не принимая никаких оправданий.

В 1914 году он женился на Коре Леонард, племяннице КарлаСтоува. Это был весьма выгодный брак – с точки зрения Джо Ньюалла, конечно, –потому что Кора была единственной родственницей Карла. Она, вне сомнения,должна была унаследовать немалое состояние после его смерти (разумеется, еслиДжо сохранит с ним хорошие отношения, а он и не собирался их менять: старикСтоув был в прошлом чертовски хитер, однако с годами стал немного глуповат). Вэтом районе были и другие фабрики, которые можно было купить по дешевке, азатем модернизировать и получать прибыль.., если, конечно, у покупателя имелисьденьги для необходимых перемен. Джо скоро получил эти деньги: не прошло и годапосле свадьбы, как богатый дядя его жены умер.

Таким образом, брак имел свои достоинства – о да, в этом небыло сомнений. Однако сама Кора была лишена каких-либо достоинств. Она походиласкорее на мешок с зерном, чем на женщину, – невероятно широкие бедра и почтимальчишеская грудь. На абсурдно тонкой шее была насажена уродливо большаяголова, словно странный бледный подсолнух. Ее щеки словно тесто свисали вниз,губы походили на полоски ливерной колбасы, а лицо всегда казалось неподвижным ибесстрастным, словно полная луна зимней ночью. Даже в феврале под мышками ееплатьев расплывались огромные темные пятна, и от нее исходил неприятный влажныйзапах пота.

Джо начал строить дом для своей жены на участке Бадроу в1915-м, и год спустя он казался законченным. Дом был окрашен в белый цвет, имелдвенадцать комнат, соединявшихся друг с другом под странными углами. ДжоНьюалла не слишком любили в Касл-Роке отчасти потому, что он заработал своиденьги в этом городе, отчасти из-за Бадроу, его предшественника, который был вовсех отношениях хорошим парнем (хотя и дурак, всегда напоминали в разговоремежду собой горожане, словно глупость и достоинства дополняли друг друга, ипотому было бы абсурдно забывать это). Но главным образом Ньюалла не любилипотому, что этот идиотский дом был выстроен рабочими, которых он привлек состороны. Вскоре после того как на доме были установлены желоба e дождевыетрубы, непристойный рисунок, нанесенный мягким желтым мелом и сопровождаемыйодносложным англосаксонским словом, появился на передней двери с веерообразнымокном над ней.

К 1920 году Джо Ньюалл разбогател. Все три его фабрики вГейтс-Фоллзе приносили немалый доход. На волне только что закончившейся мировойвойны и огромном портфеле заказов от недавно возникшего (или возникающего)среднего класса Джо начал пристраивать новое крыло к своему дому. Большинствожителей деревни считали это лишним – в конце концов, в доме жили только двое.Все высказывали точку зрения, что новое крыло делает и без того безобразный домеще ужасней. Это новое крыло возвышалось на один этаж над основным домом ислепо глядело на холм, покрытый в то время невысокими соснами.

Новость о том, что двое жителей этого дома скоро ждутприбавления третьего, просочились из Гейтс-Фоллза, и ее источником была скореевсего Дорис Джинджеркрофт, работавшая тогда медицинской сестрой у доктораРобертсона. Таким образом, новое крыло строилось как бы в честь этогознаменательного события и его главной виновницы. Это случилось после шести летбрачного блаженства, из которых четыре Кора прожила на Повороте, когда еевидели только издалека идущей по двору или иногда в поле за строениями собирающейцветы – крокусы, дикие розы, венерины башмачки. И вот после столького времениДжо сумел наконец-то расшуровать Кору Леонард Ньюалл.

Кора никогда не делала покупок в лавке Брауни. Всенеобходимое она закупала у Китти Корнер в Гейтс-центре – каждый вторник послеобеда.

В январе 1921 года у Коры родилось чудовище без рук и, послухам, с крошечными пальцами, высовывающимися из одной глазницы. Оно умерломеньше чем через шесть часов после того, как высунуло на свет дня свое красноеличико. Семнадцать месяцев спустя, поздней весной 1922 года (в Западном Мэне небывает ранней весны – только поздняя весна, а до нее – зима), Джо Ньюаллпристроил к новому крылу купол. Покупки он продолжал делать за пределамигорода, по-прежнему не желая иметь ничего общего с лавкой Брауни. Он также ниразу не зашел в методистскую церковь. Изуродованный ребенок, которыйвыскользнул из матки его жены, был похоронен на семейном участке Ньюаллов вГейтс-Фоллзе, а не в городе, где жила семья. Надпись на крошечном надгробиигласила:

Сара Тэмсон Табита Фрэнсин

Ньюалл 14 января 1921 года

Упокой Господь ее душу

В лавке посетители говорили о Джо Ньюалле и его жене, о домеДжо, а сын Брауни, Харли, все еще слишком молодой, чтобы бриться, но достаточновзрослый для того, чтобы вываливать груды овощей вдоль обочины дороги и принадобности подтаскивать мешки картошки к придорожному ларьку, стоял и слушал.(Он уже вошел в пору зрелости, скрытой внутри, несмотря на все это,бездействующей, выжидающей, может быть, мечтающей.) Говорили главным образом одоме; он выглядел безобразно и своим видом оскорблял чувства жителей города.

– Но к нему постепенно привыкаешь, – иногда замечал КлейтонКлаттербак (отец Джона). Ответа на это обычно не следовало. Это было заявление,лишенное всякого смысла, и в то же время оно отражало очевидный факт. Если выстоите во дворе лавки Брауни, выбирая, допустим, в ягодный сезон себе из ящикаплоды покрупнее, рано или поздно замечаете, что ваш взгляд невольноповорачивается к дому на холме подобно тому, как флюгер поворачивается насеверо-восток под напором мартовской вьюги. Раньше или позже вам приходитсяпосмотреть на него, со временем большинство людей делает это мельком. Наверноепотому, что, как сказал Клеит Клаттербак, к дому Ньюалла начинаешь привыкать.