Несовместимость - Илана Л

Лёша не скрывал раздражения, а я все не могла понять: «зачем он носится со мной, как с маленькой?»

Мама закатила глаза и недовольно смотрела как я собираю чемодан. Ругалась, но наблюдала за происходящим, как вахтер, – не упустить ни одной детали. Папа, по привычке, молчал, хотя в этом его безмолвии была негласная поддержка мамы.

Только потом, спустя пару дней, я по телефону сообщила им правду. Мама, по обыкновению, раскричалась, что в довесок ко всему Рома оставил меня одну с ребёнком. А, если ребёнок еще родится больным, то могу распрощаться со всем: алименты – это максимум на что я смогу рассчитывать.  Никому не нужны больные дети. А выросшему, в золотой колыбельке, Роме, –  и подавно. Мне было горько осознавать, что они не верили в "нас". Не доверяли Роме, хотя он ни разу не дал усомниться в себе и в своих чувствах. Я могла закрытыми глазами положиться на него, зная, что не оставит, не предаст. Скорее, я раз за разом его предавала. Не смогла наступить на горло собственной совести.

И от того, что сейчас, пусть не со зла, умалчиваю правду, кружилась голова.

Помимо всего прочего, маму сводил с ума факт моего отказа Алексею. Теперь, у неё не было сомнений, что он перестанет со мной нянчиться, бросит, не простит моей измены и ребёнок будет всегда ему об этом напоминать. Не понимала, при чём здесь измена? Я не изменяла, осталась верной до последнего. И Лёше дала понять – только дружба. Но мама лелеяла наши не сложившиеся отношения, восхвалялa то, чего с моей стороны никогда не было и в помине.

Ноги стали ватными, как только я различила вдалеке Танину фигуру. Она уже сидела за столиком в кафе, привстала и помахала рукой.

Я на пару секунд остановилась, дыхание перехватило, поднесла руку для ответного приветствия. А потом махнула: "Будь что будет". И уже быстрой походкой подошла к подруге.

Я видела, как Таня не удержалась. Она не спускала глаз с моего живота, постепенно улыбка исчезала с её лица, а ладонь прижалась к губам. Платье не сидело на мне как влитое, но округлости были видны.

– Ой, – обронила она и замолчала.

– Танюша...

Таня часто задышала, отодвинула стул, встала. Провела рукой по щеке, потом посмотрела мне в глаза.

– Это то, о чём я подумала?

Я прикрыла глаза и слегка кивнула.

– Зачем? – только и спросила она, а потом, будто обессиленная рухнула обратно на стул, обхватила голову руками.

Моё тело покрылось невидимой пеленой, горло будто обхватили чьи-то ладони и толчками выбивали всю энергию. Хорошее настроение покинуло меня. Я села на стул напротив неё, положила сумку на колени, судорожно перебирая ремешок руками.

– Рома не знает, – напряженно простонала она. – Как ты могла, Даша? У вас все ещё могло получиться, если бы ты перестала корчить из себя мать Терезу, – она качала головой, больше не посмотрев мне в глаза, уткнувшись в белую поверхность стола. 

– У него будет ребёнок. Таня, у него будет ребёнок от другой женщины. Его жены.

– Что ты заладила: жена, ребёнок, – она повысила голос, жёстко отодвинула стоящую чашку рядом с ней, – научись жить своими чувствами. Хватит зарываться в скорлупу и жалеть себя. Решайте уже ваши проблемы, наконец-то.

Всегда собранная подруга, вдруг растеряла былое спокойствие, усиленно колотила ложкой в почти полупустой чашке.

– Рома, когда узнает – сойдёт с ума. Это окончательно разобьёт ему сердце.

– Я не имею правa думать только о себе. Мне нельзя нервничать, Тань, да и его супруге, знаешь ли, тоже, – оправдывалась я. Подруга не ответила, только скривила губы.

– Это Лёшин ребенок, так? – раздражённо уточнила она.

Я схватилась за скатерть, сжала ткань в кулаках. Как ей только пришла такая мысль в голову. Я ожидала чего угодно, только не этого бредового абсурда.

– Таня, как ты могла такое подумать? Таня, как?

– Как? – удивилась она, всё же посмотрев на меня, – а что мне думать? Или ты...как его...решилась на донорское зачатие?

– Ты решила, что я не в себе? – откинулась на спинку стула. 

Таня выдохнула, рукой тёрла губы, с силой вжимая локти в стол.

– Это не Лёшин ребенок и не донора, – мне убийственно хотелось соврать. Тем более, видя её реакцию, знала, что она всё расскажет Роме. Не промолчит. Но глубоко в душе надеялась на её порядочность. – Отец моего ребенка – Рома, – вкрадчиво сказала я.

Повисла тишина, нарушаемая шумом автомобилей и болтовнёй посетителей кафе. К нам подошёл официант. Я сделала заказ, а подруга немигающим взглядом продолжала смотреть на меня.

– Это правда, Дашка? – Таня вцепилась пальцами в кружку, беспокойно сглотнула и допила остатки жидкости из чашки.

А мне полегчало от того, что выпалила правду. Врать не хотелось. И в подтверждении моих мыслей, доченька беззаботно толкнулась в животе. И напряженные мышцы позвоночника отпустило.

– Дашка, я не могу поверить. Это же ваша мечта, – она сложила пальцы в замок на подбородке, покачала головой, – я никогда тебе не говорила, но мне мало верилось в успех. Ты же так и не пролечилась?

– Нет, – улыбнулась, посмотрела на голубое небо, – даже подумать не могла и совсем никаких признаков не было. Просто почувствовала шевеление своей девочки и в этот миг сошла с ума. Таня, так не бывает! Но это случилось со мной. Шестой месяц пошел. Танюш, моя крошка полностью здорова.

– У вас девочка будет?

Таня снова прижала руку к губам, слёзы выступили у неё из глаз.

– Да.

– Даша, как же я за вас рада! – Таня схватила ладонями мои ладони. – Вот Ромка-то обрадуется.

– Я не хочу, чтобы он знал... Не сейчас.

– Как не хочешь? – перебила Таня, – Рома должен знать. Это и его радость тоже. Ты не знаешь какой он в последнее время мрачный.

– Тань, ты можешь представить, что будет с Аней, когда она узнает? Если с ней что-то случится, я не смогу после этого жить. Тань, это не просто увести мужчину у другой женщины. Это...лишить ребенка целого мира. Отца.

Таня вскинула ладонь в сторону.

– Так! Стоп!

– Не надо, – перебила я её, зная, что она хочет сказать.

– Надо, Даша, надо. У этой Ани, при имени которой тебя всю трясти начинает,