Здесь покоится Дэниел Тейт - Кристин Террилл

– Уже?

Он кивнул.

– Зачем? Я же все им рассказал.

В ФБР не поверили в мою историю. Они хотят доказать, что я обманщик. Я вдруг почувствовал тошноту. От приторной сладости зефира, еще ощущавшейся во рту, засосало в желудке. Лекс терла тарелку тряпкой, хотя рядом была посудомоечная машина.

– Только не волнуйся, хорошо? – сказал Патрик. – Наверняка ничего страшного, просто формальность. Я понимаю, тяжело будет проходить через все это заново, но ты отлично справился сегодня, и еще раз справишься. А потом от тебя надолго отстанут. Я об этом позабочусь.

Я глубоко вздохнул. Я был уверен, что Патрик прав. Мне по-прежнему было не по себе при мысли о Моралес, но ничто прямо не указывало на то, что они мне не поверили – да, черт возьми, Линч только что не плакал, – значит, скорее всего, и правда просто формальность.

Вот только теперь мне было что терять.

– Хочешь поесть? – спросила Лекс. – Я могу тебе что-нибудь приготовить.

– Я не голодный, – сказал я. – Я… я, наверное, спать уже пойду. С ног валюсь.

Она кивнула.

– Как хочешь. Если что, мы здесь.

Я и правда вымотался, но сон не шел. Я лежал в постели, смотрел на выцветшие звезды на потолке, зарывшись под одеяло, чтобы не мерзнуть от кондиционера. Наконец встал, перекрыл клапан и распахнул окно, чтобы впустить в комнату теплый ночной воздух, но и это не помогло. Холод пробирал до костей.

В животе бурчало. Вечером я ничего не ел, кроме зефира, и теперь внутри что-то посасывало – похоже на голод, но не совсем. Какая-то пустота. Жажда чего-то. Чего-то непонятного, что я даже не мог определить. Я скинул простыни и сел. Разбужу Лекс и попрошу все-таки приготовить чего-нибудь поесть. Она же сказала, чтобы я будил ее, если что-нибудь понадобится, и к тому же она всегда любила меня кормить. Заботиться обо мне. Это, наверное, поможет.

Я подошел к ее комнате и немного удивился, когда увидел тусклую полоску света, пробивающуюся из-под двери. Значит, и будить ее не придется. Я поднял руку, чтобы постучать, и тут услышал голоса – приглушенные, но взволнованные.

– Как ты можешь быть таким спокойным? – говорила Лекс. Ее голос то приближался, то удалялся, и я понял, что она ходит по комнате взад-вперед. Я опустил руку и приставил ухо поближе к двери.

– Если мы будем сходить с ума, это ничем не поможет. – Ага, Патрик тоже там. – Наверняка ничего страшного не случилось.

– Ненавижу это все. Нам не надо было вообще этого делать. Не надо было тащить его сюда!

Я нахмурился. О чем это она?..

– Возможно, ты права, но теперь уже поздно об этом говорить, – сказал Патрик. – Он уже здесь, и мы должны все устроить. До сих пор нам это удавалось.

– Господи, и о чем мы только думали?

– У нас не было выхода, сама знаешь. Она подобралась слишком близко. Все будет в порядке.

– Откуда ты знаешь!

– Если понадобится, я сделаю так, что все будет в порядке. Иди сюда. – Лекс издала какой-то тихий звук, и в комнате все смолкло.

Или, может быть, я просто ничего больше не слышал, так шумела кровь в ушах. Черные точки прыгали перед глазами, и я мог только стоять в темноте, открыв рот – онемевший, ослепший, с перехваченным дыханием. Они говорили обо мне.

Я попятился от двери на занемевших, отяжелевших ногах и чуть не грохнулся на пол, торопясь уйти.

«Не нужно было тащить его сюда».

Как она могла сказать такое обо мне? О своем родном брате?

Никак.

* * *

Она знает. Они оба знают.

И Лекс, и Патрик знают, что я не Дэнни.

* * *

Когда я снова пришел в себя, я был… в общем, я и сам не знал, где я. Я был в пижаме, босиком, и сидел на траве, на чьей-то чужой лужайке. Должно быть, всю дорогу бежал. Я понятия не имел, далеко ли я от дома, и сколько времени прошло, и мне было все равно. Потому что Лекс и Патрик все знают. Они знают, что я не их брат.

Нет. Нет, нет, нет. Я стиснул лоб кулаками, как будто хотел вдавить это «нет» прямо в мозг, чтобы заставить себя поверить. Откуда мне знать. Этот подслушанный обрывок разговора мог относиться к чему угодно. Я постарался припомнить каждое слово. Лекс психовала, Патрик говорил, что все будет в порядке…

«Не нужно было тащить его сюда».

Я будто снова услышал эти ее слова и вцепился пальцами в траву. Старался придумать, пусть хоть за уши притянуть, что-нибудь другое, о чем могла идти речь, но ничего не придумывалось. Не было другого объяснения.

Все вдруг стало кристально ясно. Разрозненные осколки начали сами собой складываться в цельную картину. Все это время я думал, что они обманывают сами себя, нарочно стараются не замечать подсказок, потому что очень хотят верить, но все было как раз наоборот. Обманывался я сам.

Они сразу приняли меня как родного – незнакомого парня с канадским акцентом, живущего за тысячу километров от них, на несколько лет старше их брата, – без всяких доказательств, что я Дэнни. Отказались проводить тест ДНК. Ни разу не усомнились в том, что я не помню свою жизнь до похищения, ни разу не пытались выведать ничего о том, что со мной случилось.

Какой же я был идиот.

Я вызвал в памяти нашу первую встречу в полицейском участке Коллинвуда, стараясь припомнить в точности, как они смотрели на меня, когда увидели впервые, что именно говорили при этом. Лекс нужно было идти в актрисы, как она когда-то мечтала – сыграла она здорово. Как она улыбалась мне, когда…

– О, господи, – прошептал я. Еще один фрагмент картины встал на место.

Когда мы были одни, когда Лекс с Патриком показывали мне фотографии родных в телефоне – это было не для того, чтобы сблизиться, не для того, чтобы меня успокоить, показав любящую семью, которая ждет дома. Меня готовили к проверке – они же знали, что иммиграционная чиновница, которую вызвал Патрик, будет меня проверять. Вот и сделали все, чтобы я эту проверку прошел.

А как Лекс не спускала с меня глаз в первые недели. Не потому, что беспокоилась за меня, а потому что я был чужак, которому она не доверяла. Как Лекс велела Миа запирать дверь на ночь. Как Патрик и глазом не моргнул, когда застал меня в подвале за просмотром видео с настоящим Дэнни, как он учил меня, что говорить в ФБР, чтобы мой рассказ не звучал заученно. Доказательства приходили в голову одно за другим.

Меня замутило, я лег на спину в траву и почувствовал, как холодная роса просачивается сквозь тонкую футболку. Каждое случайно сорвавшееся слово, каждый разговор шепотом, которые я до сих пропускал мимо ушей или подбирал удобное объяснение, вдруг стали предельно ясными. И каждый ласковый взгляд или прикосновение, каждое слово ободрения – все это была ложь.

Кому еще известно, кто я на самом деле? Миа точно не знает – я изо всех сил хватался за эту соломинку, за этот островок твердой земли среди зыбкого мира, вдруг закачавшегося подо мной. Она еще маленькая, еще не умеет так изощренно врать, и ей неоткуда догадаться, что я не ее брат: она ведь его почти и не знала.