Фатальное колесо. Шестое чувство - Виктор Сиголаев

– Подожди, я свет включу. Пройди вперед немного. Тесно тут.

Я послушно сделал маленький шаг в темноту и открыл было рот для продолжения саркастических замечаний…

Страшный удар обрушился мне сзади на голову. Дабы не язвил впредь.

Мелькнуло еще напоследок: а ведь что-то подобное…

И всё.

Проклятый язык!

Что ж он так прилип к нёбу-то? Страшно даже отдирать – того и гляди кожа кусками начнет отваливаться. И песок во рту… Откуда в моем рту взялся песок? Я чем ужинал перед сном? Морепродуктами? Предварительно вываляв их в гарнире с пляжа?

Нет, этот язык вместе с рашпилем во рту положительно не дадут мне все же поспать по-человечески. Нужно вставать и тащиться на кухню – воды из крана хотя бы хлебнуть. А потом снова – спать. Как же я хочу спать! Что-то я перестал высыпаться в последнее время. На этот раз так вообще… сильно не выспался. Вагоны, что ли, разгружал накануне? Болит что-то у меня… всё.

Всё?

Бли-ин! А на фоне «всего» как же у меня голова раскалывается-то: невозможно просто. К погоде, что ли? Там на улице чего, ледниковый период начинается? Если боль считается индикатором чего-то ненормального в организме, то… да у меня сейчас в голове так ненормально, что с такими аномалиями и не живут, наверное. Сейчас сдохну, видимо, через пару секунд.

Что, живой еще? Так это ненадолго…

Черт! Ведь еще больнее стало. А! Так это я постепенно просыпаюсь, дабы… сходить все же испить водички на кухне. Воды. Как я хочу воды!

Я слегка шевельнулся и вдруг неожиданно для себя застонал сквозь спаянные сушью губы. С трудом, сквозь дикую боль, но попытался все же открыть глаза. Почему-то не вышло. Веки! Поднимите мне веки.

Веки поднимались и опускались – светлее не становилось.

А еще… было холодно. Очень холодно!

Меня пронзила крупная дрожь, добавив голове еще порцию «ненормальности» с ожидаемым болевым эффектом. Да взорвись уже, башка, осколочной гранатой – всем легче станет! И… кажется, кухни с водопроводным краном здесь искать, видимо, не имеет смысла. Потому что… просыпается память.

«Тесно тут», – всплыло откуда-то из-под корки.

И сразу же предыдущее: «Подожди, я свет включу. Пройди вперед немного»…

Точно!

Похоже, кто-то недавно врезал мне по затылку.

Кто-то?

Я пошевелился и снова непроизвольно застонал. Отодрал все же язык от нёба и прикоснулся рукой к лицу. Губа разбита? Это, наверное, при падении. Осторожно потрогал затылок. Корка. Большая корка. И… я даже края раны могу пощупать пальцем: рваная поверхность, пульсирующая острой болью.

Упорно ощупываю себе голову, стараясь не обращать внимания на боль. Кость торчит где-нибудь? Осколки? Вообще что-нибудь твердое, острое есть?

Вроде нет.

Это первая хорошая новость. Еще будут?

Сдерживая рычание, я перевел тело из лежачего положения в сидячее: оперся спиной о холодную металлическую поверхность. Сырую. А еще заметил, что она слегка вибрирует в такт работы далекого двигателя… мм… внутреннего сгорания.

И это помню?

Постепенно, буквально по граммульке, все всплывало из неведомых глубин памяти и становилось на свои положенные места. Хотя надо сказать, что время от времени все же накатывало уютное забытье как локальное средство от головной боли. И… спать все же сильно хотелось.

От потери крови, что ли?

Я пощупал под собой поверхность. Сыро. Понюхал. Ржавчина и соляра. Лизнул. Соль, горечь. Кровь? Да черт его знает! Со злостью приходили силы. Я сосредоточился, уперся двумя руками в пол и… решительно, рывком встал на ноги. Боль на этот раз почти не полоснула по сознанию. По крайней мере, я остался при памяти. Восстанавливаюсь, значит.

Много раз замечал в своем новом положении, что регенерация тканей у меня повысилась чуть ли не на порядок. Особенно когда я провалился из будущего именно в детское тело. Любая ссадина – на полдня максимум. Ни простуды, ни насморка опять же. А когда в свое время я получил смертельный для ребенка удар доской по голове – всего лишь почесал шишку в итоге да и пошел себе дальше спасать этот беспокойный и неблагодарный мир.

В юности эффект хоть и подрастерялся слегка, но тем не менее сохранился.

Вот и сейчас гляжу – клубок боли внутри черепной коробки хоть и не стал менее агрессивным, но все же поубавил свою прыть – как плазма в магнитном поле. Стал более контролируем.

А с этим уже можно жить!

Я еще немного постоял, покачиваясь на крепнущих ногах, и наконец сделал первый шаг.

Качает из стороны в сторону… Ну да, после обеда штормило в бухте, помню. Дизель вдали постукивает.

Какой вывод?

Простой: мы в море. Что это? Голова заработала? Сквозь завалы колючей боли? Похоже на то.

Еще шаг. Вот и новая стенка. Изгибом снизу вверх. Второй вывод: борт? А то! Корабел я или… погулять вышел? Гуляем обратно: три шага – стенка. Поворт, три шага – стенка. Поворот… поворот… Следующий вывод?

Грустный.

Фигура третья. Печальная! Говоря популярным языком: «Замуровали, демоны!»

Вот это похоже на дверь. На ту самую, минуя которую я негров вспоминал. А неча… быть таким нетолерантным. Стоит как влитая! Не шелохнется от нажима. И стук вязнет в ней, как в вате. Все равно буду стучать, пока есть силы! У меня чего, другие варианты, что ли, есть?

Стучал. Долго стучал. Сильно.

Потом отдыхал сидя. Вздремнул даже.

Проснулся – снова стал стучать. Даже покричал малость. Местами даже матом! Стал чередовать – стук и крик, крик и стук…

Постепенно мышление все четче абстрагировалось.

Вот же гад этот Пистолет!

И ведь подловил же меня, как лоха. Тогда же было ощущение, что я полностью контролирую всю ситуацию: он в шоке был – без всяких сомнений. Волшебное слово «трафаретчик» подкосило кока у самого основания. Пока даже неясно – почему так мощно и фатально. Тем не менее что-то слишком быстро он восстановился и принял крайне неприятное для меня решение, которое я, бестолочь, не просчитал.

Взрослый дядя, етить твою!

Забыл, видимо, что гордиев узел можно тупо разрубить мечом, не ломая при этом свои хитроумные пальчики в попытке справиться с неведомыми петлями. Вот так порой молодость и переигрывает умудренную опытом старость. Будущее за ней – и в этом ее главное преимущество.

Допинг!

Пистолет, скорей всего, так оборзел от слонячей дозы семидесятиградусного абсента. И еще неизвестно, на какие дрожжи упали те градусы. Как ни крути – о дурбазоле Толик знает не понаслышке. А как же? Если работает с Трафаретом.