Девушка за спиной - Илья Казаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я успел его толкнуть. И выскочил сам, пусть мне по локтю больно ударила резиновая оплётка двери.
Стоял и думал, какую же сейчас взваливаю на себя ответственность. Но страшно не было.
– Ты же сам говорил, как тебе стало тяжело уходить не прощаясь. Как ты устал от этой роли. Как их жалко.
После развода Максим жил один. Детей не было. Как-то раз подвез некрасивую женщину, с которой познакомился в самолете. И остался у нее до утра. Был нежен и молчалив. Соврал ей, что моряк торгового флота. Часто и надолго уходит в море. И именно поэтому его бросила жена. «Какая же она дура», – сказала женщина, лежа у него на плече. Выпрашивала у него всем телом ласку, словно кошка. В свои одинокие почти сорок. Утром спросила: «Ты позвонишь? Только скажи честно». Он сказал «да». И увидел, какими счастливыми стали глаза.
Я выслушал эту историю и спросил:
– Зачем?
Чай остывал, но мы не спешили.
– Жаль ее стало.
– Жаль? А то, что она теперь ждать тебя будет?
– Память останется, – сказал он спокойно. – Что у нее тоже чудо было. Одиноких много, а чудес мало.
Я сидел и думал, что ему сказать. Нельзя так с женщинами… Но он был не прав и в то же время как-то удивительно прав.
– То есть ты теперь моряк торгового флота? – уточнил я наконец.
– Дальневосточного.
Через месяц я его спросил:
– Татуировку еще не набил? Краба? Или якорь?
Максим закатал рукав. Демонстративно.
– Пугаешь, – сказал я. – Надеюсь, до похищений имущества, как в случае с с товарищем Бендером и мадам Грицацуевой, дело не дошло?
– Не, я не по этой части, – отказался он.
– По чудесам?
– Типа того.
– И что, они счастливы?
Он думал. Долго, глубоко.
– В наш вечер – да.
– Время, – сказал я. – Тратишь впустую. О себе подумай.
– Ты знаешь, – спросил он, наклонившись ко мне, – как любят некрасивые несчастные женщины?
Я не знал. Поэтому предложил ему:
– Так останься.
– Не могу, – поморщился он. – В этот вечер я их почти люблю. Но ни разу не возникло мысли остаться.
Я спросил его о том, что думал:
– Ты думаешь, это честно?
Максим не ответил. Да я и не ждал.
Мы догнали её на эскалаторе. Пошли вверх, пока не увидели её. Встали рядом.
– Добрый вечер, – поздоровался Максим.
Она ответила, даже не обернувшись:
– Добрый. – И только потом повернула голову.
Блондинка, короткое каре. Синие глазищи.
– Было бы странно, – сказал он, – если бы вы ушли. Точнее, вы почти ушли. Если бы не друг, не было бы этого разговора.
– Спасибо, – сказала она мне.
Максим помог ей сойти с эскалатора. И тут она увидела его кроссовки. На которые я пролил кофе. Он заметил её взгляд и процитировал:
– Я сам не могу терпеть грязную обувь.
Я засмеялся. И услышал, как она спросила с усмешкой:
– Так вы слесарь?
– Нет, – сказал он. – Я м…
Я ждал.
– М… менеджер, – произнес он.
Мы двинулись дальше. Я отставал, пока не отстал окончательно.
Чтобы они остались вдвоем.
– Вот у тебя какая мечта? – спросил Алексей у Мишки, и я замер.
Потому что тема была уж очень интересная. Одно дело, когда тебе задают такие вопросы днем или утром, – и другое, когда на город уже садится вечер.
Мишка удивился. Почесал нос. Растерянно улыбнулся.
– Да вроде нет мечты. Семья, работа, дом – всё нормально. В Париж вот недавно съездили. Я давно хотел парню Францию показать – Эйфелеву башню, Диснейленд, Елисейские Поля…
Алексей не поверил. И не отстал.
– Что, совсем никакой?
Тот молчал. А я, хоть продолжал переписываться с женой, смотрел в телефон уже с остывающим интересом. Тема была такая… Увлекательная.
– Я, например, мечтаю с негритянкой в отпуск съездить, – сказал он.
Я его знал давно, поэтому почти не удивился. Только спросил:
– Почему в отпуск-то? Раньше ты мечтал просто ночь провести. И чтобы обязательно в дорогом отеле.
Алексей женился в двадцать и прожил в браке пятнадцать лет. Потом развелся – и понеслось. Собирался стать буддистом, чтобы после смерти не отвечать за грехи.
– А в кабинете? – спросил Мишка.
– В кабинете было. У директора. Шведы приехали. Ну, мы в ресторан – чтобы подписание на следующий день прошло как следует. Они накидались, мы тоже. Поехали в клуб, там продолжили. Я в себя пришел, только когда с ней из кабинета вышел. Шведки нормальные – без комплексов. И без претензий. Никакой романтики.
– «С ней» – это замечательно, – оценил я. – Я сейчас выдохнул. А то вдруг «с ним»? Европа, новые гуманистические ценности.
– Вспомнил! – вдруг воскликнул Мишка и торжествующе посмотрел на нас. – Мечту вспомнил! Когда мне восемнадцать было, я английский начал учить. В школе не учил, а в институте понадобилось.
– Это ты к чему сейчас?
– Я, когда уже сносно разговаривать начал, мечтал, что однажды в электричке мне позвонят, и я на английском поговорю.
– Поговорил? – спросил у него Алексей.
– Однажды сам себе набрал. С другого номера. Напротив такая красивая девушка ехала. Я сидел и робел: язык просто отсох. Думаю, сейчас скажу на английском – какая красота рядом сидит, она поймет, улыбнется.
– Поняла?
– Если поняла, вида не показала.
– А у тебя? – спросил меня Алексей. – Есть мечта, счастливчик?
Я не то чтобы не ждал… Ждал, но всё равно растерялся.
– Мечта?.. Помнишь, у Пелевина Петька говорит барону про особый взлет свободной мысли: возможность увидеть красоту жизни во всей полноте…
– Так ты это еще лет пятнадцать назад хотел, – сказал Алексей, недоумевая. – Ничего не поменялось, что ли?
– Почему же. Поменялось. Обстоятельства поменялись, а вот поменялся ли я?
– Да ты такой же, – ободрил Мишка. – Какой в школе был, такой и остался.
– Да вот ни фига, – сказал я. – В школе я робел часто, особенно перед девчонками. Потом, когда в другой класс перешел, это пропало. Я все понять не мог – почему? Там ведь поинтереснее девчонки были. Выходит, я изменился.
– Так мечта какая у тебя?