Петр III - Николай Павленко

После того как свергнутый Петр оказался под надежной охраной, встал вопрос о том, как с ним поступать в дальнейшем. Дело в том, что в начале июля 1762 г. в России оказалось три монарха, из которых Екатерина была царствующей, а два законных — свергнутых: Иоанн Антонович находился в заточении в Шлиссельбургской крепости, а Петра было решено отпустить на временное проживание в Ропшу, в карете с закрытыми окнами. Екатерина и ее окружение сочли опасным для себя проживание двух свергнутых императоров в Шлиссельбурге, и поэтому было решено переселить Иоанна Антоновича в Кексгольм, а Петру местом постоянного заточения определить Шлиссельбург.

Стремление Екатерины избежать превращения крепости в склад свергнутых императоров легко объяснимо. Особо опасным считался Петр Федорович на этом основании, что он полгода царствовал и знал прелести порядков, при которых любой его каприз немедленно и безоговорочно исполнялся, в то время как Иоанн Антонович с грудного возраста содержался в строгом заточении, и от него тщательно скрывали его происхождение и право на престол.

Императрица хорошо знала неуравновешенный характер своего бывшего супруга и учитывала возможность непредсказуемых действий с его стороны, способных вызывать потрясения занятого ею трона. Между двумя узниками существовало еще одно важное различие: выражаясь языком того времени, Иоанн Антонович не располагал «партией», готовой поддержать его притязание на восстановление на престол, в то время как у Петра Федоровича могло появиться хотя и незначительное число сторонников, но готовых сохранить верность присяге и поддержать его, а, кроме того, его поддерживали вызванные им из Голштинии родственники.

В этих условиях существовало три возможных варианта дальнейшей судьбы Петра Федоровича. Первый из них, которого добился Петр и который более всего не устраивал императрицу, состоял в том, чтобы отпустить его в любимую им Голштинию. Не надо было обладать проницательностью Екатерины, чтобы определить всю опасность исполнения этого варианта — слабовольный император мог запросто оказаться марионеткой в руках авантюристов и дворов, враждебных России. Второй вариант состоял в физическом уничтожении Петра, но он тоже не устраивал императрицу, и без этой меры догадывавшейся, что организованный ею переворот сильно подмочил ее репутацию у многих европейских дворов. Насильственная смерть законного императора лишь усилила бы неприязнь к императрице. Оставался третий вариант, который поддержала Екатерина и который мог закрепить за нею репутацию сердобольной императрицы, тем более что она, судя по всему, намеревалась содержать узника в комфортных условиях.

Местом заточения Петра был избран Шлиссельбург, куда еще 28 июня, в день переворота, был отправлен генерал-майор Никита Санин с заданием подготовить лучшие покои для Петра, а Иоанна Антоновича на следующий день перевести в Кексгольм. 2 июля подпоручик Георгий Плещеев доставил в крепость некоторые вещи Петра Федоровича.

Сохранилось три письма Петра III к Екатерине II, отправленные из Ропши: два из них датированы 29 и одно 30 июня 1762 г. Их содержание свидетельствует о подавленном состоянии бывшего императора. В первом из них он просил: «сжальтесь надо мною и оставьте мне единственное утешение, которое есть — Елизавета Романовна». В другом письме Петр Федорович просил «отправить меня в чужие края с теми, которые я ваше величество прежде просил». О чем просил Петр бывшую супругу явствует из письма Екатерины генералу В. И. Суворову от 30 июня, в котором она велела ему отправить в Ропшу лекаря Лидерса, арапа Нарцисса да обер-камердинера Тимлера; «да велите им брать с собой скрипку бывшего государя, его мопсиху собаку». Императрица отказалась удовлетворить просьбу Петра прислать фаворитку Елизавету Воронцову.

Худ. Серяков Лаврентий Аксенович. Иван VI Антонович. Гравюра, 1878 г.

Русские деятели в портретах. Собрания 1–5 / изд. редакциии исторического журнала «Русская старина». СПб.: Типография М. М. Стасюлевича, В. С. Балашева, 1886–1891. С. 34

Содержание третьего письма дает основание полагать, что бытовые условия проживания Петра в собственном дворце не отличались удобствами. Петр просил отменить караул у ворот комнаты и не приказывать офицерам оставаться в той же комнате, «так как мне невозможно обойтись с моею нуждою». Кроме этой еще две просьбы: «обходиться со мною по крайней мере не как с величайшим преступником»; вторая просьба — «отпустить меня скорее с назначенными лицами в Германию». Последнюю просьбу Екатерина выполнять не намеревалась, хотя Петр обещал: «Ваше величество может быть во мене уверенною»…

Содержание писем свидетельствует об унизительном состоянии бывшего монарха. Это подтверждает и подпись Петра: «Ваш нижайший слуга Петр», «верный слуга Петр».

В первые же дни после переворота Екатерине довелось оказаться в весьма пикантном положении, обусловленном ее амурными делами. Напомню, что императрице, когда она еще была великою княгиней, пришлось расстаться со своим вторым фаворитом Станиславом Понятовским — ему было предложено немедленно покинуть Россию. Но как только Понятовскому стало известно об успешном завершении переворота в пользу своей возлюбленной, он решил, что теперь, когда она стала императрицей, ничто не может помешать восстановлению между ними прежних отношений.

Не подозревая, что Екатерина завела нового фаворита Григория Орлова, Понятовский отправил ей письмо с просьбой разрешить ему приехать в Россию. Зная темперамент обоих фаворитов, Екатерина здраво рассудила, что их личная встреча ничего хорошего не сулила. Остановка была за изобретением убедительного аргумента для отказа Понятовскому в его просьбе. В письме к нему от 2 июля содержался глухой намек на опасность, которая его могла подстерегать, если он появится в Петербурге: «Убедительно прошу вас не спешить приездом сюда, потому что ваше присутствие при настоящих обстоятельствах было бы опасно для вас и очень вредно для меня».

Месяц спустя, 2 августа 1762 г., Екатерина отвечала на повторную просьбу Понятовского: «Все мы еще в брожении. Я вас прошу воздержаться от поездки сюда, из страха усилить его». Понятовский, однако, стоял на своем, что следует из недатированного письма Екатерины, в котором видна ее раздражительность настойчивостью Понятовского. «Вы читаете мои письма недостаточно внимательно. Я вам сказала и повторила, что я подвергнусь крайним опасностям, если вы появитесь в России. Вы отчаиваетесь; я удивляюсь этому, потому что, в конце концов, всякий рассудительный человек должен покориться. Я не могу и не хочу объясниться по поводу многих вещей».

В письме 11 ноября 1762 г. Екатерина вновь возвращается к сюжету, волновавшему Понятовского: «Я отсоветываю вам тайную поездку, ибо мои шаги не могут оставаться тайными. Положение мое такое, что мне приходится соблюдать большую осторожность и прочее, и последний гвардейский солдат, глядя на меня, говорит себе: вот дело моих рук».

Все эти доводы не убедили Понятовского и он продолжал одолевать императрицу своей просьбой, что явствует из ответа ее от 27 апреля 1763 г.: «Итак, раз нужно говорить вполне откровенно и раз вы решили не понимать того, что я повторяю вам уже шесть месяцев, это то, что если вы явитесь сюда, вы рискуете, что убьют обоих нас».