Посредник - Ларс Соби Кристенсен

– Да. Ясно.

Шериф затормозил у парикмахерской Стаута на Миллс-стрит, положил руку Фрэнку на плечо:

– Ну а теперь нам надо красиво постричься, Фрэнк. Кланяйтесь там от меня. Я подожду здесь.

Фрэнк вылез из машины, вошел в парикмахерскую. Парикмахер стоял у единственного кресла, обтянутого слоновьей кожей, причесывал задремавшего старика. Голова у старика свесилась на грудь, и от света, источник которого Фрэнк обнаружить не мог, тонкие седые волосы светились на шишковатом черепе, как легкая вата. Миссис Стаут сидела на высоком стуле за кассовым аппаратом. Хозяевам было лет по сорок, выглядели они людьми любезными и деловыми. Хозяйка улыбнулась Фрэнку и кивнула на табурет, где можно присесть в ожидании своей очереди. Фрэнк сел. Раньше он здесь не бывал. Обычно его стригла мать. Теперь с этим покончено. Со многим теперь покончено, а еще больше только начинается. Фрэнк смотрел по сторонам, размышляя, как они умудряются сохранять свой салон, хотя большинство магазинчиков и прочих заведений позакрывались. Конечно, им пришлось затянуть пояса потуже, ведь на старом плакате, висевшем на стене в рамке под стеклом, было написано: No waiting. Three barbers always in attendance[4]. Сейчас парикмахер только один, сам мистер Стаут, и кресло одно, но тем не менее. Они не сдавались. Может, дело в том, что даже в плохие времена людям хочется выглядеть хорошо. Лучше новая прическа, чем десерт. Скоро и жить-то, поди, будет не на что, кроме черных костюмов, плохих новостей да волос. Фрэнк, большей частью для виду, полистал вчерашнюю газету – «Рекорд» часто приходил с опозданием на день, – но один репортаж привлек его внимание. Речь там шла о парусных судах, дрейфовавших вдоль побережья, без шкиперов, без команды, целый флот безлюдных, брошенных судов. Н-да, вот как обстояли дела, даже богачи не имели ни средств содержать свои яхты, ни надежд получить денежное вознаграждение за сдачу их на слом, так что проще всего обрубить швартовы – пусть плывут куда хотят.

Мистер Стаут наконец завершил труды над стариком, тот расплатился у кассы и исчез. Фрэнк сел в кресло. Миссис Стаут подмела остатки пуха и отправила их в мусорный мешок, непрерывно напевая давний шлягер, никогда не выходивший из моды, – «Blue Skies». Мистер Стаут закутал Фрэнка в накидку и осторожным нажатием на виски привел его голову в надлежащее положение, так что их взгляды встретились в зеркале.

– Шериф вам кланяется, – сказал Фрэнк.

– Отлично. Мистер…

– Фаррелли. Фрэнк Фаррелли.

– Сделаем как обычно, согласны?

На это Фрэнку сказать было нечего, хоть он и не знал, что значит «как обычно». Он положился на мистера Стаута, который принялся орудовать ножницами и гребенкой. Фрэнк закрыл глаза. Миссис Стаут все напевала. В тесном, пропахшем парфюмерией помещении жила радость, напомнившая Фрэнку о Рождестве, когда еще дарили подарки.

– Жена нынче взволнована, – сказал мистер Стаут.

– Я слышу.

– Джимми сегодня приезжает. Сынок наш.

– Он был в отъезде?

– В армии. Форт-Уэст. Их в Ирак посылали.

– Тогда он заслуживает горячей встречи.

– Уж это я обеспечу. Верно, Барбара?

– Надеюсь, он не совсем уж исхудал.

Мистер Стаут рассмеялся:

– Насколько я тебя знаю, ненадолго. В смысле, если мальчик похудел. Вы любите рыбачить, Фаррелли?

– К сожалению, времени маловато.

Миссис Стаут перевернула табличку на двери, так что надпись «открыто» теперь смотрела внутрь. Фрэнк был последним клиентом. Скоро приедет Джимми, их единственный сын. Фрэнк пожелал им всего доброго, платить не понадобилось. Счет, конечно же, направят в мэрию. Он подумал, что теперь мир открыт, ведь и на табличке написано, что мир открыт, верно? На улице он не сразу отыскал машину Шерифа. Тот припарковался за углом. Фрэнк сел в машину. Шериф положил на место полицейскую рацию, сдвинул шляпу на затылок и тыльной стороной руки провел по лбу, медленным и покорным жестом.

– Твою мать, – пробормотал он.

Фрэнку не хотелось спрашивать, в чем дело. Ему следует быть осмотрительным и не проявлять излишнего рвения. Оба долго молчали. Шериф покачал головой:

– Они оба на месте, Фаррелли?

– Да. Если вы о мистере и миссис Стаут.

– Совершенно верно. Как они?

Фрэнк пожал плечами:

– Как? Радуются, что сын приезжает. Он был в Ираке.

– Он не приедет.

– Что-то случилось?

– Парень не справился с управлением, возле указателя. Ехал с превышением скорости. Рухнул прямиком в реку.

– Как назло, именно сегодня, – сказал Фрэнк.

Шериф повернулся к нему:

– А что, бывают дни, более подходящие для потери сына, Фаррелли?

– Я не это имел в виду. Просто подумал: именно сегодня. Уцелев на войне.

– Будьте осторожны со словами. У вас только один шанс. А это значит, что говорить надо как можно меньше.

Они еще немного посидели молча. Ветер гнал вдоль домов бумажки и пыль. Ни души не видно. Фрэнк начал терять терпение.

– Может, пойдем сообщим? – сказал он.

– Не хотите дать им еще минуту-другую обычной жизни?

– Разве они не вправе узнать как можно скорее?

– С хорошими новостями не грех и поспешить. Но это не наша епархия, Фаррелли. А с плохими новостями спешка ни к чему. Пусть еще порадуются, что Джимми едет домой.

– Они уже закрыли парикмахерскую, сэр. Я просто подумал, надо бы сообщить им, прежде чем они пойдут его встречать.

– Н-да. Вот работенка, будь она неладна.

Шериф открыл водительскую дверцу и резко обернулся к Фрэнку, когда тот открыл свою:

– А вы куда?

– Разве мне не надо идти?

– Думаю, вам надо посидеть здесь и поразмыслить о различии между добрыми и дурными вестями.

– По-моему, мне полезно поприсутствовать.

– Ладно. Будь по-вашему. Только держитесь в сторонке и молчите. Слушайте и учитесь. Понятно?

– Вполне.

– Смотрите в глаза, когда разговариваете со мной, Фаррелли. Вы должны смотреть людям в глаза. Иначе они не станут вам доверять.

Они свернули за угол, к парикмахерской. На двери стояло «закрыто», но супруги все еще находились в салоне. Переоделись в обычную одежду. Миссис Стаут достала большой букет цветов, стоявший за прилавком. Фрэнк подумал, что теперь у них закрыто навсегда, меж тем как остальной мир пока что открыт. И его вдруг поразило, что они знают об этих двух порядочных людях нечто такое, чего те еще о себе не знают. Он, чужак, знал их судьбу, для них же она была по-прежнему сокрыта во мраке. Именно сейчас он может их уничтожить. Глядя на них сейчас сквозь запотевшее стекло, он смутно видел их лица, черты которых словно бы стерлись. Мистер Стаут впустил их с удивлением, еще ни о чем не подозревая, еще доверчиво. Они еще жили будничной жизнью. Еще ждали Джимми. Шериф снял шляпу, медленно повертел ее в руках. Цветы упали на пол, и в этот миг их жизнь перевернулась. Фрэнка удивило, что все произошло еще прежде, чем Шериф сказал то, что пришел сообщить.