Красная лента - Роджер Эллори

Я покачал головой.

— Ты занята, — ответил я. — Ты идешь на встречу с кем-то.

— Это не очень важная встреча, — сказала она.

Я переложил книги в другую руку.

— Мне нужно кое-что сделать, — сказал я. — Мне просто интересно, будет ли у тебя время поговорить об этом. Я долго ждал возможности обсудить…

Она внезапно рассмеялась.

— Я тоже. Господи, ну да! Конечно, я хотела бы поговорить об этом. Позже. Что ты делаешь позже?

— Занят до завтрашнего вечера, — соврал я. — Увидимся на следующей встрече. Выберем время, которое подходит нам обоим.

Я улыбнулся, но не очень тепло. Нацепил на лицо выражение профессиональной заинтересованности. Словно меня интересовало только ее мнение, не более того.

Она, казалось, удивилась, потом улыбнулась. Блестящие глаза, темные длинные волосы собраны в хвост, деревянная заколка придерживает их с одной стороны, легкая улыбка на губах — она казалась заинтересованной тем, что я недоговариваю. Кэтрин Шеридан была чем-то похожа на героиню Сибилл Шеперд из фильма Питера Богдановича «Последний киносеанс». Но Кэтрин была брюнеткой, у нее были более правильные и резкие черты лица. Когда она улыбалась мне, я ощущал себя в раю.

Она кивком согласилась пообщаться на следующий день, развернулась и пошла прочь. Я тоже.

— Джон? — вдруг позвала она.

Это меня удивило, поскольку я не ожидал, что Кэтрин помнит мое имя.

Я обернулся.

Она открыла рот, желая что-то сказать. У нее на лице снова появилось это забавное смущенное выражение. Потом она покачала головой и засмеялась.

— Все хорошо, — сказала она. — Ничего.

Я пожал плечами. Про себя я улыбнулся. Я гадал, играет ли она, как и я, в кошки-мышки.

Я вернулся в квартиру и просидел большую часть ночи, придумывая, что скажу Кэтрин Шеридан. На следующий день, несмотря на долгие часы размышлений, я обнаружил, что все, что я хотел бы сказать, не имеет значения.

Позвонил Ласситер. На часах было почти пять вечера. Миллер коротко ответил на все его вопросы, положил трубку и собрал все файлы, заметки, прочие бумаги.

Рос встал со стула и направился к двери. Миллер последовал за ним.

Один лестничный пролет, потом прямо до конца коридора. Ласситер стоял возле своего кабинета, уперев руки в бока, и ждал их. Своим видом он напоминал Бредли, ответственного редактора «Вашингтон пост».

— Ради всего святого… — начал он. — Я не знаю, что с вами происходит, парни. Боже, кто-то может решить, что мы тут просто развлекаемся.

Рос и Миллер вошли в кабинет. Ласситер последовал за ними и закрыл дверь.

Миллер начал говорить, но Ласситер поднял руку, прерывая его.

— Начните сначала, — скомандовал он. — С того момента, когда нашли Шеридан. Я получил ваш отчет, но, черт, вы не умеете писать отчеты.

— Вырезка из газеты, — сказал Миллер. — Вы видели, да?

Ласситер махнул рукой.

— Это ничего не значит…

— Не значило, пока мы не обнаружили, что номер социального страхования Кэтрин Шеридан записан на человека, чье имя обозначает название гряды в Южной Америке.

Ласситер покачал головой.

— Расскажите мне, что у вас есть. Расскажите, что это, по-вашему?

— Серийный убийца, — ответил Миллер. — Без сомнений. Шеридан не существует. По крайней мере как Кэтрин Шеридан. Мы копнули глубже и выяснили, что подобные проблемы возникают со всеми жертвами. У нас имеется газетная вырезка, мы обнаружили это двойное указание на Южную Америку, а также у нас есть девушка из одного бедняцкого района.

— Ее фамилия Джойс, верно? — спросил Ласситер.

— Да, Джойс. Номер, оставленный в пиццерии, соответствует номеру дела на ее погибшего парня Дэррила Кинга. Мы вернулись в дом Шеридан и нашли несколько фотографий под ковром. На них Шеридан и какой-то парень. Мы отвезли их Наташе Джойс, и она подтвердила, что он приезжал с Шеридан, чтобы поговорить с Кингом за несколько недель до его гибели в две тысячи первом году.

— И куда вы двигаетесь дальше?

— Мы выяснили, что его арестовал офицер Майкл Маккалоу. Кажется, Кинг был информатором и его застрелили во время облавы. Одному Богу известно, что он там делал. И у нас есть еще сама Шеридан. Некоторые моменты плохо вяжутся друг с другом. Нам нужно выяснить, откуда она ежемесячно получала деньги, что это за «Объединенный траст».

— То есть у нас есть ниточка к легавому в отставке, который работал с парнем этой девочки пять лет назад, и какие-то номера социального страхования, которые не соответствуют их обладателям. Это все, что у нас есть?

— Также у нас есть снимки парня, с которым нам бы хотелось пообщаться, — вставил Рос.

— И сколько этим снимкам лет? — спросил Ласситер.

Миллер покачал головой.

— Наташа видела этого парня пять лет назад. Она сказала, что это точно он, но в молодости. Я хочу, чтобы судмедэксперты обработали эти фотографии в программе, которая может показать, как выглядел бы человек в пять, десять, пятнадцать лет, с бородой, усами, сединой, да чем угодно. Нужно собрать все эти снимки и составить фоторобот. Посмотрим, сможем ли мы его отследить.

— Игла и стог сена вместе взятые, — сухо заметил Ласситер.

— Что есть, то есть, — ответил Миллер.

— И это есть, — добавил Ласситер, — настоящий чертов кошмар! Сегодня мне нужно будет отчитываться перед шефом полиции. Все, что вы делаете, я должен буду описать этому парню из ФБР — Килларни. Копия каждого вашего отчета ложится ему на стол. Еще одна копия по какой-то чертовой причине идет судье Торну. Чертовы политические штучки. Шеф хочет, чтобы так было. Я не знаю, что у них на него есть, но у него нет выбора. У меня четыре мертвые женщины за восемь месяцев. Для нас это не так уж и много, но смотрите, как бы пресса не начала истерику вокруг Ленточного Убийцы. До конца следующей недели в Интернете начнут, чего доброго, продавать футболки с его прозвищем. Помните ту историю со снайпером, черт его дери? — Ласситер покачал головой, он явно волновался. — Я не знаю, что сказать. У меня нет более квалифицированных людей, чтобы заняться этим делом. Начальство захочет узнать, что мы предпринимаем. Я им скажу, что мы активно работаем по всем возможным направлениям. Обычный треп. Что я еще могу сделать?

— Дать нам больше людей, — сказал Миллер. — Когда я распечатаю эти фотографии, понадобятся люди, чтобы ходить и задавать вопросы.

— У тебя уже есть Метц и Оливер, которые работают по трем предыдущим жертвам. Они отдают этому делу все время, какое только могут. Это все, что я могу вам дать. На последнюю жертву мы разошлем ориентировку. Это я могу. Во всем остальном я уже растянул все силы насколько возможно. Вы знаете, как все происходит, не хуже меня. Много шума в прессе, несколько комментариев при встрече с шефом, и вопрос понемногу уходит в тень. Когда убийство случается снова, шумят громче и несколько дней. Третий раз, четвертый — и мы в дерьме. Мне нужно хоть что-то, чтобы кинуть им. Вы должны сделать какое-нибудь заявление, что-то, что имеет хоть какой-то смысл. Мертвые наркоторговцы и убитые женщины, у которых неправильный номер социального страхования? Это не чертов подарок на Рождество, если вы понимаете, что я имею в виду.