Красная лента - Роджер Эллори

— Она не против?

— Она понимает, — ответил Рос. — Ты же знаешь Аманду, она все понимает.

— Мне кажется, лучшее, что у тебя есть, это Аманда.

Рос рассмеялся.

— Вступай в наш чертов клуб, Миллер, давай вступай!

Когда они вернулись во второй участок, дежурный по отделению все еще сидел за столом.

— У нас нет Майкла, — сказал он. — Никого в заданных возрастных параметрах. Нашел одного, которому семь лет, и еще одного, которому шестьдесят один год. Других людей по имени Майкл Маккалоу в городе нет.

Миллер пожал плечами.

— Значит, он после ухода в отставку уехал из города.

— Поищите и по другим городам, — посоветовал Рос. — Посмотрим, что вам удастся найти.

— Мы уже работаем над этим, — ответил дежурный.

— Позвоните Ласситеру, — попросил Рос. — Скажите, что мы вернулись и зайдем к нему.

— Без проблем.

Дежурный поднял трубку и, пока Миллер и Рос шли к лестнице, набрал номер телефона Ласситера.

Наташа взглянула из окна кухни на окружающий унылый пейзаж: кучи мусора и обломков, которыми были завалены проходы между домами, подъезды и подвалы. Она вздохнула, пытаясь понять, почему Дэррил никогда не говорил с ней. Почему ему было не усадить ее на стул, обнять за плечи, прижать к груди и сказать то, что он, должно быть, хотел сказать так давно: «Такие вот дела. Такой уж я человек и занимаюсь тем, чем могу. Так я пытаюсь загладить свою вину перед вами»?

Наташа закрыла глаза, пытаясь проглотить комок в горле, и вспомнила о Хлои, гостившей у Эсме в соседней квартире, о том, как им нравится смотреть вместе телевизор. И неважно, что они не понимают друг друга. Им просто приятно быть рядом. Наташа всей душой желала, чтобы Дэррил был сейчас с ней. Чтобы он увидел, какой девочкой выросла его дочь. Чтобы он был частью того, что создал сам. Но он был мертв. Застрелен неизвестно кем неизвестно за что.

И были еще Майкл Маккалоу, вышедший в отставку и исчезнувший, и эти люди — Роберт Миллер и его напарник, и их обещание найти Маккалоу, чтобы спросить, о чем он думал, беря Дэррила на полицейскую облаву.

«Вот такая у меня сейчас жизнь, — подумала она. — Возьми от нее все, что можно, либо отвали».

Она улыбнулась, отвернулась от окна, и у нее перехватило дыхание.

Миллер включил компьютер, подождал, пока он загрузится, и набрал имя «Исабелла Кордильера» в поисковой строке. Он немного подождал и взглянул на Роса.

— Посмотри, — сказал он, покачал головой и нахмурился, наблюдая, как меняется выражение лица Роса, когда тот прочел первый результат поискового запроса.

— Кордильера Исабелла, — сказал Рос. — Господствующая возвышенность и горная гряда, протянувшаяся примерно на триста шестьдесят километров от Чинандеги на западном побережье до границы Гондураса в районе Монтаняс-де-Колон. Кордильера Исабелла соперничает с грядой Кордильера-де-Таламанка в Коста-Рике за звание самой протяженной гряды в Центральной Америке и так далее, и так далее. — Рос посмотрел на Миллера и покачал головой. — Газетная вырезка о выборах, а теперь это?

— Думаю, что кто-то пытается сказать нам… — начал Миллер, но его прервал телефонный звонок.

Глаза. Глаза такие темные, что были едва различимы.

Это первое, что она увидела. Возможно, это была единственная вещь, которую она видела, потому что нечто в его взгляде пригвоздило ее к месту, не позволяя сказать ни слова. Нечто в его взгляде, пронизывающем Наташу насквозь, заставляло ее чувствовать себя прахом земным.

Она открыла рот, но он покачал головой и поднес палец к губам. Что-то в его взгляде говорило, что ей лучше молчать и не двигаться. Что-то происходило, и это что-то было столь огромно, что если бы она бросила ему вызов, то оно сожрало бы ее без остатка. Поэтому лучшим решением было стоять молча, тихонько дышать и ждать, что скажет этот человек.

И он сказал:

— Наташа?

Когда он произнес ее имя, у нее внутри все похолодело, а ноги подкосились. Ей еще удалось нащупать краешек стола и опереться на него, чтобы удержаться, не упасть в обморок прямо сейчас.

— Наташа Джойс? — сухо повторил мужчина.

И Наташа, несмотря на свою рассудительность, не обращая внимания на внутренний голос, который кричал, что это что-то, в чем ей лучше не участвовать, кивнула и неловко улыбнулась.

— Да. Я Наташа.

— Хорошо, — сказал он. — Это очень хорошо.

Он сделал шаг в ее сторону. Ей хотелось спросить, кто он такой, зачем пришел и, прежде всего, как попал в квартиру, но это уже не имело значения, совсем не имело значения, потому что каким-то шестым чувством она понимала: что бы он ни сказал, это будет последнее, что она услышит, последнее, что произойдет в ее жизни, потому что этот его шаг, каких-то два десятка сантиметров, нес в себе ощущение конца, которое прежде было Наташе незнакомо. Она не знала этого чувства, ни когда металась в муках при родах, ни когда к ней пришел полицейский, чтобы сообщить, что Дэррила Кинга застрелили в грудь. Даже тогда, даже тогда…

Какой-то звук сорвался с ее губ. Наташа ощутила вес собственного тела, которое оказывало сопротивление земному притяжению, и напряжение, которое обычно поддерживало ее, напряжение, о котором она никогда не задумывалась, вдруг исчезло. Хотя она изо всех сил ухватилась за край стола, хотя держалась за него, как за свою жизнь… Она закрыла глаза и произнесла какую-то молитву Богу, в которого давно перестала верить. Она понимала, что это не имело никакого значения.

Ее ноги стали ватными, готовыми в любой момент подогнуться.

И они подогнулись.

И она бы рухнула на пол.

Но мужчина с седеющими волосами и темными глазами оказался рядом, чтобы подхватить ее. Наташа понимала, что это последние руки, которые притронутся к ней в этой жизни, что его лицо, на котором она заметила терпеливое, понимающее, почти сочувствующее выражение, — последнее лицо, которое она видит.

Она думала о Хлои, которая была в гостях и которая теперь будет расти сиротой. Меньше чем через час она вернется домой и постучит в дверь. Никто не откроет, и она снова отправится к Эсме. Потом придет Эсме, увидит, что дверь заперта, и почувствует, что что-то не так, но что именно? Интуиция тут же подскажет ей, что, что бы ни случилось, это что-то плохое.

Эсме повернет ручку двери, почувствует, что она не поддается, но еще долго будет стучать. Не слыша изнутри ни звука, она попятится и отправится по коридору к квартире мистера и миссис Дукатто. Мистер Дукатто, толстый итальянец, хороший парень, но со ртом, напоминающим железнодорожный туннель, таким же громким и грязным, понимающе улыбнется, пытаясь сохранять спокойствие ради маленькой чернокожей девочки, которую привела с собой Эсме. Он вернется с ними к двери, попробует ее плечом и скажет, что нужно позвать управдома. Эсме ответит, что управдом отлучился ненадолго, и ему придется открывать дверь в одиночку. Да, она возьмет всю ответственность за ущерб, нанесенный двери, на себя. Ему придется выломать дверь, потому что что-то не так, чертовски не так.