Влюбиться в эльфа и остаться в живых - Александр Талал

– «О, не думай, что ты из тех, / Кто следа не оставил в мире! / Поминовения день…»

Он ушел в себя, проникшись процитированным хокку. Его слова повисли в воздухе. Гриша Матерый отвернулся, скрестив руки за спиной. Ему стало неловко.

– В каком смысле? – только Раиса, похоже, не понимала, к чему все идет. Принц пропустил ее вопрос мимо ушей.

– Вы с кем-то говорили? Я слышал голоса.

– Что вы, что вы… Одна я. Сама с собой. Старость – не радость.

Принц окинул тоскливым взглядом захламленную прихожую. Любая комната дома, в котором долго живет один и тот же человек, содержит полный набор предметов, охватывающий все периоды его жизни. И прихожая Раисы Леонидовны не являлась исключением. Она рассказывала историю последних сорока лет ее существования в этих стенах. Вязаная шаль, принадлежавшая еще ее матери; Раиса тщетно пыталась повязывать ее внуку Паше, который в шесть лет уже прекрасно разбирался, что девчачье, а что нет; а перед этим, с бо́льшим успехом, дочери Ларисе, которая никогда не понимала ее одержимости на службе Принца и в итоге уехала с мужем в Лондон… Обои, расцарапанные когтями кошки, уже пять лет как покойной… Пара ботинок, замызганных клеем и скипидаром, которые Паша не надевал, но и выкинуть не решался… Взгляд Принца вернулся к хозяйке.

– Собирайтесь, Раиса Леонидовна.

– Куда, простите? – поинтересовалась Раиса участливо.

– В глубокую заморозку, – Федор Афанасьевич вздохнул и пустил слезу. – И не смотрите на меня так. У меня самого сердце кровью обливается. А что делать? Задание не выполнили, симпатизируете симпатизирующим, преступника упустили. А он такого наворотил, ваш Степанов…

Раиса подумала, что Степанов был такой же «ваш», как и «наш». За свои ошибки и промахи власть имущим свойственно наказывать тех, кто рядом; наказывать еще суровее тех, кто указал им на их ошибки; часто – наказывать со всей жестокостью жертв этих ошибок. Еще Раиса подумала – если она расскажет Принцу, что беглый Степанов притаился сейчас в ее платяном шкафу в гостиной, то вместо нее в глубокую заморозку отправят Степанова, а ее наградят.

– Не нужно слез, прошу вас, пожалейте меня! – попросил Принц, утирая влагу с ресниц. – Я – лидер впечатлительный. Собирайтесь, и давайте поскорее с этим покончим. Мне еще выступать сегодня.

Тогда Раиса подумала, что Степанову всего двадцать лет, а наград у нее несколько дюжин – медалей, грамот и благодарностей, – и в эту минуту ей было от них ни горячо ни холодно. Ее горло сковало ужасом и горькой обидой, но даже в эту минуту Раиса не смела и подумать о том, чтобы выразить Принцу свое разочарование, возразить, повысить голос во имя справедливости или даже посмотреть ему в глаза, так сильна были привычка беспрекословного подчинения.

– Сейчас. Вещи соберу, – сказала она вместо гневной диатрибы.

– Как скажете, – кивнул Федор Афанасьевич. – Хотя ничего особенного вам не понадобится.

Только когда Раиса заковыляла в гостиную, Гриша Матерый смог, наконец, вернуть отведенный в сторону взгляд и посмотреть ей вслед. Ему хотелось чем-нибудь помочь ей, но в пору, когда головы падали с плеч налево и направо, головы таких ветеранов, как Гранитная Вдова, было бы своевременно позаботиться о самом себе. И Гриша молчал. Из окружения Федора Афанасьевича пока только он знал о грядущей войне.

Раиса догадывалась, что Женя наблюдает за ней через щелку, и старалась не смотреть в его направлении, чтобы не выдать случайно. Тогда не поздоровится обоим. Она поискала свою сумку, обнаружила, что уже успела взять ее в руку, повесила ее на спинку стула и взяла снова. Ее теребило инстинктивное желание какого-то последнего поступка, прежде чем кануть в небытие. Но как подать Степанову знак, когда вокруг столько ушей? Словно почувствовав что-то, Оркский Принц вошел в комнату:

– Поторопитесь, пожалуйста. Филипыч уже выступает. У меня тоже речь через двадцать минут.

Принц подал Раисе мысль.

– Посмотрим напоследок, что вещает, – и Раиса включила старенький «Горизонт». На экране возник оркский репортер с микрофоном, тот же самый, что освещал вчера ночью происшествие с господином Хабибуллиным и его «Шкодой». Фоном за его спиной служила сталинская высотка на Баррикадной; репортер занял позицию где-то на кромке Садового кольца.

– …А сейчас – прямая трансляция из резиденции Эльфийского Принца. Макар Филиппович выступит с важным заявлением… – репортер вдруг замер, секунду прислушивался к наушнику-транслятору в ухе, и продолжил извиняющимся тоном:

– Прошу прощения, меня поправляет коллега – прямая трансляция из резиденции Оркского Принца.

Репортаж прервался очередной паузой; репортер снова вдавил наушник поглубже, чтобы расслышать, и расстраивался на глазах. Он шмыгнул носом и провозгласил:

– На данный момент неизвестно, из чьей резиденции ведется трансляция. Пресс-конференция была объявлена в последнюю минуту. Наши корреспонденты впервые работают из этой точки. Мы приносим извинения…

– Пойдемте, – попросил Принц. – Не тяните время.

Следуя за Принцем, Раиса Леонидовна положила дистанционное управление на комод, не выключая телевизор, и, задержавшись на мгновение в дверном проеме, негромко бросила в сторону платяного шкафа:

– Удачи, и Бог тебе судья.

– Вы что-то сказали? – переспросил Федор Афанасьевич, пока Гриша Матерый открывал перед ним входную дверь.

– Сама с собой я. Старость не радость, – горько сообщила ему Раиса.

Уже переступая порог квартиры, Принц мудро кивнул ей в ответ:

– Ничего, скоро все закончится. Может, оно и к лучшему?

Когда в прихожей защелкнулся замок, Женя, запутавшись в чьих-то колготках, вывалился из шкафа в каскаде мешочков с нафталином, кофт, зимних курток в чехлах и деревянных вешалок. По телевизору показывали Катю.

Репортер передал слово своим коллегам внутри высотки. Резиденция располагалась в башне на последнем этаже. Основное ее помещение представляло собой гигантскую роскошную залу с балконом в половину ее длины, колоннами в римском стиле и просторным даже для нескольких взрослых людей аквариумом в нише, с кораллами, рыбками и рабочей, радиоуправляемой моделью испанской подводной лодки «Иктинео I» образца 1859 года в масштабе 1:28. Зала кишела представителями СМИ и высокопоставленными гостями из разряда тех, на чье благополучие война никак не влияет, а если и влияет, то в лучшую сторону; между огромными фуршетными столами туда-сюда сновали официанты с тарталетками и вином на подносах, и охранники обоих лагерей обменивались подозрительными взглядами, не вполне понимая суть мероприятия.

– Дорогие Эльфы!

Когда Макар Филипыч начал обращение к народу, гул в зале стих, защелкали затворы фотоаппаратов, освещая Принца вспышками с разных сторон.

– Сегодняшний день омрачен трагическим событием, которое, боюсь, изменит нашу жизнь навсегда. Впервые за долгие годы был нарушен закон. Катастрофу пока что удалось предотвратить, но…