Завтра я буду скучать по тебе - Хейне Баккейд

Я оборачиваюсь и всем телом наваливаюсь на дверную ручку. Наконец она поддаётся и с треском открывается.

Холодный морской воздух бьёт в лицо и обжигает лёгкие, когда я делаю вдох. Я чувствую, что внутри меня происходит раскол. Я выхожу, направляюсь к утёсу и останавливаюсь у крупного камня. Я взглядом обвожу пейзаж.

– Ах, не увидел, – я причмокиваю губами, пытаясь ощутить вкус солёной воды на языке, – или не услышал то, что ты пыталась сказать…

Я пытаюсь выдавить из себя смех, откуда-то из гортани, но он встаёт комом в горле. Вместо этого меня рвет, опять и опять, пока я шагаю по скользким камням между выходом из подвала и утёсом. Передо мной плещутся волны, а на них комья водорослей в форме голов, они бьются о берег.

– Как красиво, – припеваю я, шатко ковыляя по утесу к обрыву. Мое лицо обращено к небу. Я вижу глубокие кратеры в сияющей луне. Из них будто льются серебряные реки, окрашивая небосвод в металлические тона. По углам неба разбросаны пятна потемнее, а ближе к середине расположился спиралевидный Млечный Путь.

– Торкильд, – плачет Лиз. Я едва слышу, что она говорит. Морской шум заглушает голос, – не клади трубку. Пожалуйста. Обещаю, что буду лучшей сестрой, не буду больше ныть и докучать тебе, я…

Я отнимаю мобильный от уха и останавливаюсь на краю камня.

– В тот вечер мы не поехали в Танангер, – бормочу я чёрной воде передо мной. Реки втекают в тёмный океан и подсвечивают его изнутри – яркая природная биолюминесценция. Скоро и я приму другие формы и стану частью этого мощного потока энергии, – мы поехали по другой дороге, ведь так, Фрей? Совсем по другой дороге. Я развожу руки в стороны, слегка выставляю одну ногу вперёд, и меня снова тошнит; рвота стекает по подбородку и одежде, но это уже не важно, вода отмоет. На этот раз вода отмоет всё.

Небо надо мной наконец прояснилось. Я закрываю глаза, сжимаю губы и бросаюсь вниз.

Я падаю в тёмную воду, издав всплеск, и переворачиваюсь на спину, а потом лежу на воде и качаюсь в такт пульсу океана – туда-сюда, пока меня уносит от утёса дальше, в серебряный дождь.

– Этот – последний, – глотая воздух, говорю я, пока тело и лицо омывает солёная вода. – Самый последний Торкильд.

Последний день с Фрей, Ставангер, 26 октября 2011 г.

Фрей стояла у ставангерского отделения полиции, прислонившись к двери, когда я спустился из предоставленного мне офиса на третьем этаже. Дежурный позвонил и сказал, что ко мне посетитель. Сначала я подумал, что это Симон Бергелан, который наконец явился на допрос, и попросил его пропустить.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я, когда вышел и увидел ее. Я шагал к Фрей, заворачивая рукава рубашки до локтей. Легкий бриз обдувал предплечья, перед полицейским участком шелестели деревья.

На Фрей была короткая юбка с чёрно-белым узором, чёрные кроссовки и белый свободный вязаный свитер с длинными рукавами. Глаза были подведены черным, а на шее висело что-то вроде собачьего поводка.

– Не хочешь прокатиться?

Тонкая полоска её красных губ приобретала более тёмный оттенок в месте, где они соприкасались. Я почувствовал запах алкоголя в её дыхании, когда она наклонилась ко мне и коротко и неуклюже обняла.

– Не могу, – ответил я, когда она снова отстранилась от меня. Глаза были красными, как будто она только что плакала, – я кое-кого жду.

Фрей пыталась улыбнуться, стараясь держаться на ногах.

– Он не придёт, – засмеялась она и уверенно наклонилась ко мне, так что её груди прижались к моему торсу.

– Откуда ты знаешь?

– Я всё знаю, – ответила она, смеясь, и снова отклонилась. Она попятилась назад и через пару шагов наткнулась на фонарный столб, держа бутылку яблочного сидра.

– Не сомневаюсь.

Я стоял и смотрел на неё, наслаждаясь запахом ее духов и шампуня, оставшимся на моей одежде. Больше всего мне хотелось снова отдаться этой иллюзии, послать к чёрту последствия, привлечь её к себе и зарыться ей в волосы.

– Ты поедешь?

– Хватит, Фрей.

– Пожалуйста.

Я развёл руками и посмотрел на часы. Было почти шесть. Допрос Симона Бергелана должен был начаться три часа назад. Я знал, что и сегодня он приходить не собирался, разве только мы сами выехали бы сейчас к нему навстречу.

– Куда поедем?

– В Танангер, – Фрей бросила мне бутылку апельсинового сидра. Я открыл её и отпил содержимое. Сидр был кислым.

– А что там, в Танангере? – спросил я и бросил бутылку обратно.

– Скоро увидишь.

Я снова посмотрел на часы, а потом ответил:

– Ну, хорошо. Только веду я.

Я позвонил в дверь, и дежурный вышел и впустил меня обратно. Я забежал в офис, прибрался и накрыл проектор, который раздобыл для допроса. Я попытался набрать номер Симона Бергелана в последний раз, но телефон всё ещё был отключён.

Фрей стояла у машины и курила. Мы сели, ничего не говоря, я задом выехал со стоянки и поехал по Лагордсвей.

– Я красивая? – вдруг спросила она, не смотря на меня. Повернулась к окну и смотрела на огни вечернего города.

– Очень. Так что будет в Танангере?

– Ты ведь ничего обо мне не знаешь, – продолжила Фрей, не обращая внимания на вопрос.

– И кто же ты тогда?

Я следовал указаниям Фрей и свернул на первой круговой развязке, которая вывела нас на шоссе прочь от города, соединяясь в конце с трассой E39. Почему-то у меня начало колоть в груди, плечи и лицо тоже начинало покалывать.

– Я могла бы быть твоей, – вдруг сказала она и повернулась ко мне. Её глаза были черны, будто она чего-то боялась. – По-настоящему.

– Нет, я так не думаю, – ответил я и попытался улыбнуться, но что-то как будто сжимало мышцы лица и сдерживало улыбку.

– Почему нет? – Фрей достала бутылку сидра из бардачка и стала нервно крутить её между ладонями. Она открыла её, сделала глоток, закрыла крышку и снова стала крутить в ладонях, – ты ведь только что сказал, что я красивая.

– Очень красивая, – добавил я.

– Ну и?

– Это просто такая игра или что?

Уличные фонари уже зажглись, тучи над нами уже готовы были пролиться дождём.

Фрей перестала крутить бутылку и уставилась в боковое окно.

– Что, если бы были только ты и я? – прошептала она у стекла.

– А нас больше? – я театрально осмотрел заднее сиденье. – Хм, здесь никого, странно. Может, ты видишь кого-то, кого не вижу я?

Мне хотелось ей сказать, что я знал всю правду о ней и о продажной мрази в погонах, которой она пыталась спасти карьеру; сказать, что подвешу этого мудака к стене с раздвинутыми ногами, точно так же, как она собиралась унизиться сама, чтобы его спасти. Но я этого не сделал. Что-то всё ещё меня сдерживало. До смешного наивная вера в то, что пока мы оба придерживаемся правил игры, всё это было по-настоящему. Что нас свело вместе не только стечение обстоятельств. Мы как тени на оживлённой торговой улице, которые наскакивают друг на друга.