Ни о чем не жалею - Даниэла Стил

— Я очень рада слышать это, — промолвила онанаконец чуть слышно. — Ужасно часами стоять на коленях и класть сотнипоклонов! Всем сразу видно, какая ты грешница… Короткие епитимьи нравятся мнегораздо больше.

— Я это учту, — кивнул отец Коннорс, бросаянезаметный взгляд на часы. — Теперь я появлюсь у вас только через неделю —еду в Бостон по делам епископства. Следующую исповедь будут принимать отецДжордж и отец Иосиф.

— Счастливого пути, святой отец, — сказаласестра-наставница, и отец Коннорс, попрощавшись с обеими, быстро ушел.

— Какой приятный молодой человек, — заметиласестра Эммануэль, беря Габриэлу под руку и выходя с ней из церкви. —Признаться, я не знала, что отец О'Брайан собирается ехать в Рим. Вообще впоследнее время я почти все новости узнаю последней — вы, девочки, доставляетемне слишком много хлопот. Впрочем, к тебе, Габи, это не относится. Если бы всебыли такими, как ты, то, наверное, должность наставницы была бы вовсе не нужна.

Потом они пожелали друг другу доброй ночи, и Габриэлаотправилась к себе, от души надеясь, что сегодня она больше не увидит сеструАнну. Та частенько следила за ней, выжидая случая выпалить очередную нелепость.

Сейчас это было бы слишком тяжело.

К счастью, сестры Анны нигде не было, и Габриэла без помехдобралась до своей комнаты.

Ее соседки по дортуару уже спали. К счастью, это были тихиеи дружелюбные девушки. Ложась в постель, Габриэла мельком подумала о том, какойбыла бы ее жизнь, если бы ее поселили с сестрой Анной.

Но мысль эта исчезла так же быстро, как и появилась.

Габриэла вспомнила молодого священника, который исповедовалее сегодня. Такой умный, добрый, внимательный. Мудр не по возрасту. И, еслисовсем честно, очень хорош собой. Габриэла тихо ахнула, подумав об этом.

В таком месте, в такое время — совершенно возмутительныемысли. Как бы там ни было, отец Джо Коннорс очень помог ей.

«Надо будет поговорить завтра с сестрой Анной, —подумала: Габриэла, борясь со сном. — Не может быть, чтобы после исповедиу Джо Анна не переменилась ко мне. Мы помиримся и, может быть, даже станемдрузьями…»

В полудреме Габриэла и не заметила, что назвала святого отцапо имени. Она знала только одно: впервые за много недель к ней вернулисьпрежнее хорошее настроение и спокойствие. И за это она должна была благодаритьтолько одного человека, у которого были такие внимательные голубые глаза итакой мягкий, приятный баритон. Интересно, как в его устах прозвучали бы нежныепризнания?.. О боже!

Путая слова, знакомые чуть не с самого детства, Габриэлапрочла про себя последнюю молитву и уснула крепким, спокойным сном. В эту ночьни один кошмар не потревожил ее.

Среди ночи Габриэла, правда, проснулась, но не от того, чтоей снова приснилась мать. Ее разбудило ощущение спокойного, безмятежногосчастья, о котором она не смела даже мечтать. Сев на кровати, Габриэлапосмотрела па спящих сестру Софию и сестру Петицию, и ее сердце сжалось отсладкой боли. Она поняла, как она любит монастырь, любит настоятельницу, сестери все, что ее здесь окружает. У всех них были общие дела и общая цель,способные сделать счастливым каждого, кто решил посвятить им свою жизнь. Именнотакого служения Габриэла, сама того не понимая, хотела всю жизнь, и вот теперьгосподь открыл ей ее истинное предназначение. До сегодняшней ночи онапродолжала сомневаться в правильности своего же решения сделаться монахиней,теперь же это стадо единственным, ради чего Габриэла жила.

Под утро Габриэла снова заснула, но, перед тем какпровалиться в сон, она успела еще раз с благодарностью подумать об отцеКоннорсе. Он вернул ее на путь истинный. Габриэла порадовалась, что черезнеделю снова услышит и увидит его. Ей даже казалось, что молодой священникпонимает ее гораздо лучше, чем престарелый отец О'Брайан. Что ж, быть может,это господь внял наконец ее молитвам и послал ей Джо…

И с мыслью о том, как удачно все складывается, Габриэлазаснула окончательно и не просыпалась до тех пор, пока звон колоколов не поднялее на утреннюю молитву благодатному Иисусу.

Остаток недели пролетел незаметно. Молодые кандидатки непокладая рук трудились от зари до зари. Габриэле этого казалось мало, и онарешила дополнительно работать в саду. Она давно мечтала расширить посадкиовощей, к тому же этот неспешный и однообразный труд очень способствовалразмышлениям и молитвам. Вечером Габриэла по-прежнему пыталась писать, но,слишком уставая за день, сумела закончить только несколько короткихстихотворений и сказок. Работа над книгой, которую она давно задумала, совсемне шла. Надо сказать, что нападки сестры Анны внесли в жизнь Габриэлы сумятицуи тревогу. Несколько раз неугомонная послушница из Вермонта говорила ей прямо влицо, что нечего, дескать, кичиться своим писательским мастерством, все равно унее ничего не получится. Это, разумеется, были просто слова, глупые изавистливые, но странным образом они застряли в памяти и мешали Габриэлесосредоточиться. Не раз она в отчаянии отодвигала от себя исчерканные, смятыелистки. Габриэла ничего не могла с собой поделать — она верила сестре Анне,которая обладала над ней какой-то гипнотической, почти сверхъестественнойвластью.

На самом деле, конечно, сестра Анна была здесь ни при чем.Любой человек, ведущий себя подобным образом, мог смутить Габриэлу. Настолькоона сама не верила в свои силы и сомневалась в каждом написанном слове.

Кому это надо — читать ее рассказы? Нелепо даже называть этоработой. Так — приятное времяпрепровождение, отдушина, сквозь которую она моглабез страха смотреть на внешний мир.

Ничего удивительного, что злые слова сестры Анны легко нашлипуть к сердцу Габриэлы.

В конце недели в монастырь снова приехал отец Коннорс. Онотслужил воскресную мессу и прошел в исповедальню, к которой тотчас жевыстроилась очередь из монахинь и послушниц.

Габриэла встала в эту очередь одной из последних.

Она думала, что ей придется напоминать отцу Коннорсу о себе,однако он сразу узнал ее по голосу и поинтересовался, как идут дела. У негобыла очень свободная манера слушать исповедь. Габриэла подумала, что в егоустах даже освященные веками католические формулы звучат по-человечески тепло.Впрочем, исповедь, кто бы ее ни вел, всегда приносила ей значительноеоблегчение. Только в исповедальне Габриэла чувствовала, что ей действительно прощаютсявсе те ужасные грехи, о которых она боялась не только говорить, но и думать. Итолько после исповеди и святого причастия Габриэла не чувствовала себянеисправимой, насквозь порочной и безнадежной.

Отвечая на вопрос отца Коннорса, Габриэла сказала, что многомолилась и их отношения с сестрой Анной стали несколько лучше. Потом онапризналась еще в нескольких мелких грехах. Слишком многое казалось ейгреховным, когда она думала о собственных поступках.