Другая женщина - Сэнди Джонс

– Я не обязана быть с тобой вежливой, – прошипела она. – Но, как бы там ни было, ты собираешься стать моей невесткой.

Я усмехнулась:

– Именно. И, в отличие от вас, я жду этого с нетерпением.

– Тебе бы лучше оставить этот сарказм, – заметила она. – Он тебе не идет.

– Вам бы лучше перестать быть такой гадиной, – отчеканила я.

Глаза ее сверкнули темным огнем, тонкие губы раздвинулись. Она оскалилась, словно пес. Над двумя передними зубами показался край десны.

– Неужели ты совсем не умеешь прилично себя вести? Ты вправду считаешь, что мой сын до конца своих дней останется с кем-то вроде тебя?

Я чувствовала, что она еще много чего хочет сказать. Поэтому я просто стояла, скрестив руки на груди, и ждала продолжения.

– Он мог бы получить кого хочет, – продолжала она. – Господи помилуй, почему он выбрал именно тебя? Не знаю. Но в конце концов он образумится, помяни мое слово. Я лишь надеюсь, что это произойдет пораньше.

Я улыбалась, словно ее злобные слова совершенно меня не задевали. Словно мне все это – как с гуся вода. На самом деле каждый произносимый ею слог был для меня словно меч, подрубавший струны, на которых держалось мое сердце. Меня словно забросило в прошлое, в начальную школу, в тот самый момент, когда мерзкая Фиона нависла надо мной в углу игровой площадки и хохотала, а я лежала перед ней, раскинувшись на земле, и мое голубое льняное платьице задралось до пояса.

– Почему это у тебя штанишки грязные? – ухмылялась она. – Глядите все! Эмили обкакалась!

Подбежали другие дети, стали тыкать пальцем и смеяться, пока я поспешно оправляла платье. Потом я попыталась встать, и Фиона протянула мне руку, но, когда я хотела за нее ухватиться, Фиона ее отдернула, и я снова шлепнулась.

– Ах, эта глупая грязная Эмили, – засмеялась она. И все подхватили, все. Пусть даже кто-то сделал это просто из страха, что его тоже начнут доводить, – все равно. – Тебе надо бы пойти переодеться. Никто не захочет сидеть рядом с вонючкой, от которой несет дерьмом.

Я до сих пор помнила тот стыд, то смущение. И как щеки у меня обожгло жаром, хоть я и отчаянно пыталась не покраснеть. Я побежала к туалетам, но у входа кучковалась обычная шайка. Я протолкалась через них, но тут зазвенел звонок: перемена кончилась.

– Эмили Грандбок, уже был звонок! – крикнула миссис Кальдер с другого конца площадки. Видно, у нее и на затылке глаза, подумалось мне. Я решила не обращать на нее внимания: уж лучше ее гнев, чем Фионин. Захлопнув за собой дверь в кабинку и запершись, я спустила штаны и стала изучать их в поисках подозрительных следов. Ничего особенного я не нашла, кроме небольшого грязного пятнышка – это я упала на пыльный асфальт. Не знаю, почему я поверила, что там у меня что-то другое. И тогда я разревелась. Это были такие слезы, которые ты всегда изо всех сил пытаешься сдержать, потому что опасаешься: полившись, они могут никогда не остановиться.

Поток таких же слез угрожал мне теперь, когда, лет двадцать спустя, я стояла перед еще одной любительницей травить людей. Я проглотила эти слезы и смерила Памми стальным взглядом.

– Когда вы наконец поймете, что мы с Адамом всегда будем вместе? – Голос у меня дрожал лишь совсем чуть-чуть.

Фыркнув, она сделала большие глаза:

– Это вряд ли. – Она вздохнула. – У тебя никаких шансов.

Я подошла к ней поближе.

– Я выхожу замуж за вашего сына. Не важно, что вы скажете или сделаете, вам все равно этому не помешать. Так и будет, нравится вам это или нет. Так что предлагаю начать привыкать к этой мысли.

Она не отстранилась, а наоборот – наклонилась ко мне. Наши носы почти соприкасались.

– Только через мой труп, – бросила она.

– У тебя прямо нет отбоя от поклонников, – задумчиво произнес Адам, поуютнее прижимаясь ко мне. Было два часа ночи, и он пришел домой еще час назад. Основную часть этого времени мы занимались любовью. Я ни за что бы от этого не отказалась, особенно после нашей четырехдневной разлуки, когда перед ним, несомненно, маячили всевозможные искушения. Но теперь я устала. Мне следовало хоть немного поспать перед тем, как в шесть зазвонит будильник.

– М-м-м, – пробормотала я. – Ты про кого?

– Я про маму, – торжествующе объявил он. – Говорит, что замечательно провела время и что ты приняла ее очень приветливо.

Я глубоко вздохнула, ожидая, когда вслед за этой явно саркастической фразой он расскажет мне, что же она говорила на самом деле. Боже, неужели она и правда так быстро до него добралась? Успела пообщаться с ним даже прежде меня? Он вернулся на английскую землю всего часа два назад.

– Так что. Спасибо. Тебе. – В паузах он чмокал меня в щечку.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на него.

– Что такое? – Он рассмеялся.

Тут я вспомнила клятву, которую себе дала: после свадьбы больше никогда ее не видеть. Это произошло, когда она усомнилась в природе моих отношений с Себом.

Ее замечание прозвучало как гром среди ясного неба. Наутро после нашей с ней стычки я тихо загорала у бассейна и вдруг услышала ее голос:

– Ты ведь понимаешь, что после свадьбы и всего прочего ты уже не сможешь так часто видеться с Себом, не так ли?

Я даже не знала, что она уже встала. Не говоря уж о том, что она успела улечься рядом со мной у бассейна. Я не шевельнула ни единым мускулом, лишь открыла глаза под темными очками и увидела, что в мелководном конце плавают с маской Тесс и Пиппа.

Кроме нас двоих, поблизости никого не оказалось.

– Вот как? – отозвалась я.

– Да, именно так, – процедила она с большой язвительностью. – Это неправильно – так близко общаться с другим мужчиной. Адам готов мириться с этим до свадьбы, но как только вы поженитесь, Себу придется удалиться.

Я по-прежнему не двигалась, хотя мышцы у меня под кожей подрагивали. Мне хотелось одного: вскочить и выцарапать ей глаза.

Но я старалась по-прежнему говорить спокойным тоном:

– Это сам Адам сказал, да?

– Да. Он всегда об этом беспокоился. Еще в самом начале говорил мне, как он этим недоволен.

– Может быть, это ускользнуло от вашего внимания, Памела, но Себ – гей.

Мне тут же захотелось взять свои слова обратно. Я словно бы оправдывалась перед ней за наши с ним отношения. Мол, если он гей, то ничего, можно.

– Я полностью отдаю себе в этом отчет, – фыркнула она. – И тем не менее это неправильно. Он не должен быть здесь. Адам пришел в ужас, когда узнал, что ты его пригласила.

Адам ни словом мне об этом не обмолвился. Он бы не осмелился. Впрочем, если вдуматься, мы ведь с ним никогда это не обсуждали. Мои отношения с Себом просто всегда были такими, какими были. Задолго до того, как в моей жизни появился Адам. И я предполагала, что он это принимает. Но может быть, на самом деле это не так.