Американец - Массимилиано Вирджилио

– Ты ни на шаг не должен отсюда отходить, ясно? – предупредил хромой. – Хочешь, чтобы у меня были неприятности?

– Я? Да какие неприятности…

Тот смерил Американца грозным взглядом, раздумывая, стоит ему верить или нет, после чего, не проронив ни слова, развернулся и заехал на автопогрузчике на склад. Через секунду стальная дверь с шумом захлопнулась, и Лео остался в одиночестве.

* * *

Тянулись часы томительного ожидания. Казалось, будто все небесные и земные силы на него ополчились.

Как и следовало ожидать, Карим отчитал Лео за опоздание и отправил его работать в огород. Не так давно было новолуние, так что пришло время для подзимнего посева. Помидоры, перец, баклажаны, базилик. Чуть позже египтянин сообщил, что у очередной лошади жидкость в легких, поэтому вечером заедет ветеринар. А Лео еще предстояло посадить чеснок и лук.

Вечером он вспомнил о разнице в часовых поясах. Следовало дождаться возвращения Мии домой (ей наверняка пришлось выйти на работу, несмотря на ежемесячное пособие Кирпича), чтобы она точно взяла трубку.

А вдруг она переехала? Это вполне возможно. Тогда смогут ли новые жильцы дать ее номер? Все больше и больше вопросов роилось в голове, заставляя его сомневаться в успехе предприятия. А если трубку возьмет Винсент? Знает ли он что-то о нем?

Твой отец умер.

Твой отец уехал далеко-далеко.

Твой отец не сладил с ножом и стал рабом.

Твой отец променял нас на месть.

Your dad.

Пока он с ноющей от сырости спиной, стоя на коленях, высаживал в землю треклятые луковицы, ему в голову пришла еще более горькая мысль – но при этом совершенно естественная, мысль как мысль, неизбежная после стольких лет разлуки и молчания: а если у Мии появился другой мужчина? Если она, наконец, согласилась поужинать с продавцом, у которого покупала почтовую бумагу? Возможно ли, что, пока он поднимался с колен и снимал садовые перчатки, Винсент называл словом dad другого мужчину?

Да и мог ли он ее в чем-то упрекнуть после двенадцати лет разлуки?

Двенадцать лет без возможности увидеть друг друга, коснуться, поговорить, двенадцать лет с мыслью, что человек, за которого она вышла замуж и который стал отцом ее ребенка, уехал в Италию на похороны матери и больше не вернулся. После ужина, когда в Хартфорде уже наступил вечер, он сидел на своей койке – безучастный, опустошенный, изможденный человек. Даже затея с телефонным звонком свелась к чисто рефлекторному усилию, подобному дыханию умирающего.

Он вспомнил тот день, когда, уже живя какое-то время в Америке, познакомился с Мией в кинотеатре, у автомата по продаже напитков. Вот уже несколько недель он не видел рядом с ней ее парня, типичного мускулистого блондина из Ист-Хартфорда. Смуглая девушка с кротким взглядом, сегодня не таким печальным, как прежде. Темные колготки, зеленое платье до колен, на талии затянут кружевной поясок. Судя по начищенным до блеска туфлям на высоком каблуке, жила она неподалеку.

– Ты местная? – спросил он.

Миа кивнула.

– Моя семья приехала из Пуэрто-Рико.

– Я так и думал. Ты слишком красивая для чистокровной американки.

– В Коннектикуте нет ни одной чистокровной американки. – Она сжимала в руке стаканчик с кофе. – Ты что-нибудь будешь? – спросила она, видя, что он так и стоит столбом.

Пока они тщетно искали слова, за которые зацепиться, их взгляды на миг пересеклись. В паузу вклинился писк автомата, разрядив обстановку.

– А тот парень? – Сердце Лео бешено колотилось. – Вы больше не вместе?

Миа улыбнулась, выбросила стаканчик в урну и направилась ко входу в зал.

– Эй! – окликнул он ее. – Ты что, так и уйдешь?

– Живее, – поторопила она. – Фильм вот-вот начнется.

Американец открыл телефон-раскладушку. Много лет назад у него был такой же, но теперь огрубевшие от полевых работ пальцы с трудом попадали по кнопкам. Наконец он изловчился набрать номер, нажал на зеленую клавишу и приложил телефон к уху. Сглотнул, глядя прямо перед собой.

Соединение устанавливалось целую вечность.

Миллионы беззвучных электронных импульсов, посылаемых аппаратом спутникам, вихрем кружились вместе с миллионом испытываемых им в этот миг беззвучных эмоций. Человек построил дороги, акведуки, дворцы, мосты и пирамиды, сконструировал поезда, самолеты и спутники; он покорил космос, создал две идентичные клетки, научился находить месторождения газа в морских глубинах. Но ни одно из этих достижений не могло сравниваться по важности с тем фактом, что сейчас он мог поговорить с ней по телефону.

– Hello, – услышал Лео.

Ошибки быть не могло, это голос Мии. Чуть более хриплый, чем прежде.

* * *

– Миа. Это я.

– Лео?

– Да.

– Боже мой…

– У нас мало времени, связь может оборваться. Как твои дела?

– Как дела… хорошо… откуда ты звонишь?

– Из Италии.

– Я не думала, что когда-нибудь тебя услышу.

– Я знаю.

– Я так давно не получала от тебя вестей. Ты перестал отвечать на письма. Никто не выходит со мной на связь. Если бы не твоя сестра, которая иногда… боже мой…

– У меня был тяжелый период, но сейчас, к счастью, стало лучше.

– Ты понимаешь, сколько прошло времени?

– Слишком много.

– Двенадцать лет, Лео. Двенадцать.

– За все это время не было ни секунды, когда бы я о вас не думал.

– И не было ни секунды, когда бы я не спрашивала себя, почему ты так с нами поступил.

– Если бы я знал, что меня ждет, то никогда бы… Но так вышло. И я не могу повернуть время вспять.

– Столько всего упущено в жизни. В нашей жизни.

В твоей и моей. В жизни твоего сына.

– Я знаю.

– Папа умер четыре года назад. Тебя не было на его похоронах.

– Старик Армандо…

– Почему ты позвонил именно сейчас?

– …

– Так что? Лео, чего ты хочешь?

– Я хочу вернуться к тебе и Винни. Я хочу снова стать семьей.

* * *

Лео подошел к изгороди из кипарисов, защищающей свалку от ветра, и вытащил всунутую между ветками банку из-под кока-колы. Вгляделся в хвойную стену, которая не пропускала ни малейшего дуновения. Колкие, тонкие листья перемежались молодыми, гладкими, нежного цвета побегами. Зима неохотно капитулировала под натиском весны.

Хотя весенняя работа приносила больше радости и была не такой тяжелой, Американец предпочитал ей зимнюю, когда земля готовилась к сбору урожая и всеми силами противилась сокрушительной силе природы. Борьба за выживание пробуждала подлинную жизненную энергию, поэтому сорняки, дождь, грязь и снег шли посевам на пользу. Без них вкус летних консервированных помидоров был бы не таким насыщенным, равно как и вкус хрупких весенних овощей и ярких плодов, которые, будто капризные дивы, выходили из своего укрытия, лишь когда ситуация снаружи была под контролем.