Великодушный деспот - Элизабет Эштон

— Что вы женитесь в середине лета, что уже и день назначен. Разве нет?

— Боже упаси!

Полина, ничего не понимая, уставилась на него:

— А я думала, что все уже решено.

— Да нет, конечно! Ничего подобного!

— Мне больно, — жалобно сказала она, и Энтони тут же убрал руки. Совершенно сбитая с толку, она продолжила: — Но она так сказала, она всем так говорит. Ведь вы помолвлены с ней, да? Вы пригласили ее пожить здесь?

— Я не помолвлен с Виолой, и я не приглашал ее сюда, она сама себя пригласила. Ну не мог же я выгнать ее отсюда, правда? Виола Сильвестер — мой крест, я и должен нести его, если хочу работать на студии. Ее считают очень ценной особой, и на мне лежит обязанность развлекать ее, но, слава богу, мой контракт со студией «Аламбра» истекает после того, как я закончу съемки «Башни, которую построил Том», потому что мне предложили другую работу.

Сердце Полины сжалось. Он уедет в Америку. Мистер Роулингз тоже говорил, что там его ожидает блестящее будущее, так что даже если Энтони не женится на Виоле, что казалось ей само по себе невероятным, все равно он будет далеко от нее.

Она облизала пересохшие губы.

— И вы собираетесь принять это предложение?

— Да.

— А мисс Сильвестер — она поедет с вами?

— Нет, нет и еще раз нет.

Но… но… раз он поддался на уговоры Виолы и едет в Штаты, он же не может оставить ее здесь. Это не имеет смысла. Наверное, они просто поссорились из-за Майка, но Виола все равно ждет его в комнате при свете камина, в полупрозрачном белье, и, когда он вернется туда, они помирятся.

Ее мысли прервал охрипший голос Энтони:

— Ну почему я никак не могу вбить тебе в голову, что Виола для меня ничего не значит, что она только надоедает мне и я намерен при первой возможности от нее избавиться?

— Но разве вы раньше не были помолвлены? Мы все считали ее вашей невестой.

— Я никогда ничего подобного не говорил.

— Да, но… — Полина старательно припоминала. Он, правда, прямо этого не говорил, но как-то всегда это подразумевал… или нет? Голова ее шла кругом от сомнений и неуверенности.

Энтони продолжал:

— Я уже много лет ее знаю, иногда мы работаем вместе, и только после того, как я получил наследство и она сочла меня выгодным партнером, Виола попыталась взять меня на крючок. Она просто маленькая пронырливая нахалка.

Да, так не говорят о любовнице, но все это подтверждало лишь то, насколько ловко он притворяется. Он симулировал свой интерес к Виоле ради того, чтобы удержаться на своей работе. То, что он был тогда в очень тяжелом положении, не приходило Полине в голову. Снова ухнула сова, от этого меланхоличного звука она вздрогнула.

— Спасибо, что рассказали, — заключила она светским холодным тоном, отвернувшись от него, — хотя не вижу причины, зачем вам это понадобилось. Спокойной ночи, мистер Марш.

— Стой, подожди минуту! — Энтони снова взял ее за плечи и повернул к себе так, что лицо ее ярко осветилось луной. Его темные глубокие глаза пристально всматривались в нее. Девушка опустила ресницы, боясь выдать себя, но не могла сдержать дрожи губ. Она отвернулась от него.

— Посмотри на меня, — настаивал Энтони. Нехотя она снова посмотрела ему в лицо, и он прочел в ее глазах все, что ему было нужно знать.

— А когда именно ты решила принять предложение Джорджа? — спросил он тихо.

Она прошептала:

— Сегодня вечером, когда… после того, как мисс Сильвестер сказала, что назначен день вашей свадьбы.

— Понятно. — («Что понятно?» — подумала она.) Потом, с бесконечно горьким упреком, Энтони спросил: — Почему, почему ты ей поверила? Ты ведь должна была бы знать меня лучше!

Вспышка гнева ослепила ее. Он не имел права подвергать ее этим инквизиторским расспросам!

— Нет, я не знала. Я не знаю, когда вы играете, а когда нет. — И вдруг вся накопившаяся горечь и унижение прорвались и захлестнули ее, сверкая глазами, девушка бросала горькие, выстраданные слова: — Она — мисс Сильвестер — назвала нас с Майком «пасторальным развлечением», мы им и были для вас, да? Майк и я — вы оба развлекались нашими чувствами, вы и ваша подружка актриса, не заботясь о том, что вы разбили нам сердца… И еще все эти слюни и сопли о том, что вам нужна семья! А на самом деле это все была игра… шарада…

Он тряс ее за плечи, и уже совсем не тихонько.

— Лина, опомнись, что ты несешь!

Она была так зла, что не слышала его.

— Я говорю то, что думаю! — кричала она в запале. — Все это правда до последнего слова, и поэтому я и согласилась выйти за Джорджа. Он-то никогда не будет играть роль, даже чтобы спасти свою жизнь!

— Да я никогда не играл с тобой никакой роли, — сказал Энтони нежно. — То, что я к тебе испытываю, мои чувства к тебе самые искренние — самые искренние и сильные за всю мою жизнь.

— Ваши чувства ко мне? — переспросила Полина упавшим голосом. — То есть вы хотите сказать — братские?

— Нет, я не хочу быть твоим братом, Лина.

— Конечно, после всего, что вы сказали. Все равно теперь это не имеет значения, раз вы уезжаете в Америку и забудете всех нас.

Она подумала о милях и милях океана, которые будут разделять их, и ее стали душить рыдания, но Энтони еще крепче сжал ее тонкие плечи.

— Господи, ну что опять взбрело тебе в голову? Не еду я ни в какую Америку. Я буду работать на Би-би-си.

— Ох! — Она смотрела на него, все еще не понимая. — А мистер Роулингз сказал…

— Почему ты всегда веришь тому, что говорят обо мне другие? Теперь, для разнообразия, послушай меня. Я на самом деле говорил серьезно, когда сказал тебе, что хочу стать членом вашей семьи, но я никогда не имел в виду, чтобы ты была моей сестрой, я хотел, чтобы ты стала моей женой.

— Но этого не может быть, — выпалила она с разгона. — Я… я ведь была всегда такой злючкой с тобой.

Он засмеялся:

— Я тогда посчитал, что это хороший знак — по крайней мере, ты была ко мне неравнодушна.

— Да… Неравнодушна. Пожалуйста, отпусти меня.

— Ни за что. Ты же мне сказала, что должна учиться подчиняться неизбежному, а это неизбежно, Лина. — Он притянул ее к себе. — Ты не выйдешь замуж за Джорджа.

— Но я обещала…

— Хочешь стать его женой?

Полина промолчала, спрятав лицо у него на груди.

Энтони прошептал ей в ухо:

— Разве не лучше тебе выйти за меня, моя маленькая злючка? — В голосе его была такая нежность, которой она никогда раньше не слышала от него. Забыв все свое сопротивление, Полина прижалась к нему и обвила руками его шею.