Ожерелье из золотых пчел - Наталья Барабаш

– Поднимайся сюда. Я скажу, чтобы тебя пропустили, – все так же спокойно сказала Климена.

– Чтобы ты подлила мне отравы? Ну уж нет. Я просто хочу, чтобы ты знала: Тано сидел напротив моей матери. И все видел! Ее отравили!

– Как ты смеешь! Замолчи! – крикнул Галий.

– Мы не позволим оскорблять жрицу! – поднялся отец Мины.

– Эй, кабанчик! Прекрати визжать! – привстал толстый Пелопс.

– Сядьте! – приказала им Климена. И обратилась к Сатуру: – Я не убивала твою мать. И вообще никого не убивала. Что именно видел Тано?

– У нее была желтая пена! Вот что!

– Это может быть очень важно. Давай все вместе встретимся…

– Мы с тобой встретимся на совете! – в ярости выкрикнул Сатур. И, услышав топот стражи, нырнул обратно в узкий коридорчик.

Вот теперь они все тут побегают!

Но чем дальше он отходил от покоев Климены, тем все меньше был собой доволен. Ярость утихла, как собака, заползшая в будку. Пожалуй, Зеро не понравится, что он устроил такой скандал, не посоветовавшись с ним.

Сатур вышел на центральную площадь. С шумом выдохнул спертый коридорный воздух.

Да в конце концов! Он сын царя и наследник! Может, через несколько недель станет хозяином всего царства. Чего бояться какого-то советника!

Сатур завернул в ближайшую таверну и скомандовал удивленному хозяину:

– Что там у тебя самое крепкое? Наливай! Мне есть что отметить!

С этого дня он больше не сын обжорки.

Мина стояла на вершине горы Юкта и бросала в огонь фигурки овцы, кабана и серны. Она сама вылепила их сегодня. Прошептала молитву покровительнице влюбленных Персефоне. И поймала себя на том, что думает совсем не о богине.

Неужели он о ней совсем забыл?

С утра она ждала весточки от Яра. Когда вчера после прогулки его позвали к командующему, он пообещал: мы увидимся завтра!

Она прождала до середины дня. Ничего. От подружек Мина знала, что обычно после свидания юноши присылают девушкам маленькие подарки: цветы, корзинки с фруктами, простые украшения.

Подарки ей были не нужны. Но, выходит, их встреча ничего для него не значит?

Глаза Мины защипало от обиды, и она некрасиво хлюпнула носом.

Как нарочно, в этот момент огонь в жертвеннике замигал, зачадил. И вдруг погас. Мина ахнула.

Дурной знак!

Она, хоть и знала, что так не положено, тихонько дунула на угли. Из-под фигурки серны показался язычок пламени. Богиня все же приняла ее жертву? Или нет? Надо спросить у Климены.

Тут новая мысль обожгла жаром: вдруг Яр сейчас ждет ее у дома?

Мина вприпрыжку понеслась вниз по камням. Как вдруг услышала чье-то отчаянное верещание. Визг был такой жалобный, что Мина остановилась. Прислушалась. Свернула с тропы, продираясь сквозь заросли кустов. И наконец его увидела.

Полосатый дикий кабанчик попал в силок для птиц. Кто-то поставил его на совесть: крепкая веревка впилась в ногу малыша, и он отчаянно звал на помощь.

Вообще-то подходить к нему – смертельный риск. Наверняка его мать где-то рядом. Нет никого опаснее диких кабанов в здешних местах. Злые, агрессивные, они сначала нападают, потом разбираются. А уж если так кричит их детеныш!

Но Мина погладила кабанчика по полосатой спинке:

– Тихо, тихо, маленький, сейчас помогу!

Он вроде затих, но, когда она взяла его ногу, снова заверещал и забился, еще больше затягивая веревку. Мина прижала его брыкающееся тельце к земле, чтобы ослабить узел.

Тут-то она и появилась. Никогда еще Мина не видела такой невероятно огромной кабанихи. Вздыбленная шерсть, оскаленная морда, полные молока груди болтаются до земли. Кабаниха посмотрела на Мину налитыми кровью глазками и выпятила страшные желтые клыки.

– Я помогаю! – тихо сказала ей Мина. – Он тоже погибнет, если ты меня убьешь. Подожди.

Кабаниха застыла.

Мина засунула палец под узел на силке и стала осторожно его растятигивать. Поросенок заверещал. Кабаниха, с ненавистью глядя на Мину, сделала шаг вперед. Но не бросилась.

– Терпи! – приказала малышу Мина.

Наконец веревка подалась, и поросенок, прохрюкивая и прихрамывая, бросился к матери.

Кабаниха еще несколько секунд смотрела на Мину, словно запоминала.

– Иди уже! – ласково засмеялась Мина. – Тебе еще остальных собирать!

И, не оглядываясь, побежала назад, к дорожке.

Она и сама не могла сказать, как получается, что все живое ее понимает. Просто в ее мире они были равны: жуки, коршуны, олени, рыбы, гусеницы, трава, деревья. И человек.

Страшно сказать: Мина не считала людей избранными. Да, у них есть боги. Но кто сказал, что у насекомых, птиц, растений нет своих богов? Просто мы про них ничего не знаем. Это люди решили, что никто другой не может чувствовать и думать, чтобы легче было этих других уничтожать. А на самом деле все, что есть на земле, испытывает одно и то же: любовь и ревность. Страх и сострадание. Зависть и желание дружить. Мина видела, как засох от злости старый мощный куст роз, когда она стала нежно ухаживать за посаженным рядом хрупким цветком. Как бросилась мать-рысь в бурлящую реку, спасая детеныша. Как неразлучно прогуливались в воде две совсем разные рыбки, играя в смешные догонялки.

Стоит только понаблюдать за другими вокруг, чтобы понять: мы все похожи. Боги дали нам один главный закон. Живое хочет жить.

И Мина выработала для себя два правила. Первое: можешь помочь кому-то из живого – помоги. Потому она, терпя насмешки, вылавливала из моря упавших ос и выносила из комнаты залетевших бабочек. Второе: никого не убивай.

Иногда она мечтала: вот бы какой-нибудь аптекарь придумал снадобье, чтобы выпил – и сыт. Тогда бы никто никого не ел, и в мире воцарилась гармония. Но пока такого снадобья нет… Хорошо бы просто научить людей понимать язык всего живого, договариваться, а не обижать. Вместе мы создали бы такой чудесный мир!

Это единственное, ради чего она могла бы когда-нибудь принять звание Верховной жрицы.

Но ведь теперь Яр предложил…

Ласточки в небе с щебетаньем стали виться у Мины над головой. Может, это знак, что он ее ждет?

Мина припустила к дому.

У дома действительно стояла повозка.

Возница – темнокожий египтянин – невнятно замычал и жестами показал на скамейку: садись!

В последнее время во дворце становилось все больше работников, плохо говоривших по-критски. Они бежали сюда в трюмах судов из Африки, Египта, Афин – спасались от голода, нищеты, жестоких правителей. И частенько сами становились для острова проблемой: крали, дрались, нападали на женщин. Но не выгонять же их обратно?