Шелковая императрица - Жозе Фреш

— Шелк — величайшее сокровище империи. Это небесная материя, прославленная за горами и за морями! — соблюдая правила придворного этикета, ответила У-хоу, скромно опуская глаза.

— Ваше величество, если будет вам угодно знать всю правду, дело обстоит… самым неблагоприятным образом! — решился наконец министр, съежившись на неудобном стуле, специально установленном так, чтобы ни малейшее движение собеседника не могло укрыться от императорских глаз, делая чиновника совершенно беззащитным. — Я убежден, что в стране создан незаконный рынок поддельного шелка, выпускаемого без императорской лицензии!

Очевидная Добродетель чувствовал, как по лицу и спине текут струйки пота; он в страхе мял в руках отрез шелка, который осмелился принести показать повелителю и который сам увидел впервые лишь этим утром.

— Ты хочешь сказать, кто-то нашел способ изготовлять шелк, не используя для этого гусениц шелкопряда и листья тутового дерева? — с насмешкой произнес Гао-цзун, мельком взглянув на супругу. В голосе его звучало презрение к жалкому, дрожавшему от ужаса министру.

— Нет, ваше величество. Виноват! Я, ничтожный, не сумел хорошо выразить мысль. Вот что произошло: кто-то тайно устроил собственный шелковый двор с тутовыми деревьями, шелкопрядом и всем прочим. Там-то и производится настоящий шелк, который идет в продажу намного дешевле… то есть, — министр старался произносить слова отчетливо, не слишком громко клацая зубами, — такой шелк, конечно, не может считаться настоящим, если изготовлен не по высшему соизволению вашего величества…

«Да, — снисходительно подумал Гао-цзун, — бедняга Очевидная Добродетель, кажется, совсем выжил из ума!»

— Это невозможно! — сказал он вслух. — Уже много поколений мы владеем монополией на производство шелка, и еще никто не осмеливался нарушить ее. Мой великий отец делал все, чтобы так было и впредь, и неоднократно издавал указы, неукоснительно соблюдавшиеся! Я сам в прошлом месяце приложил свою личную печать к очередному указу, касавшемуся введения особенно строгих правил! Кто осмелится его нарушить?! Ты, Очевидная Добродетель, попусту докучаешь императору Китая, рассказывая подобные нелепицы! Тебе повезло, что здесь императрица, иначе я приказал бы побить тебя бамбуковыми палками!

Но тут вдруг заговорила У-хоу, прежде сделав знак кормилице, чтобы та вышла и увела с собою ребенка, который заскучал и начал беспокойно возиться.

— Ваше величество, да позволено мне будет заметить, но министр, кажется, имеет определенные основания для таких утверждений, — промурлыкала супруга императора, а потом перевела взгляд на отрез шелка в руках Очевидной Добродетели.

— Ваше величество, я бесконечно сожалею о том, что мне приходится сообщать вам о нарушении имперской монополии. Но вот доказательство! — прошептал министр, которому уже не хватало воздуха.

Он трясущимися руками развернул перед императором ткань. Переливающаяся алым и кармином, она напоминала блеском чудесный глазурованный фарфор. Министр робко просеменил и расстелил ее прямо перед императрицей — на столе, изготовленном из грушевого дерева особого оттенка «желтый цветок», хуан-хуали, и инкрустированном пурпурным сандалом чжитан. Шелк на дорогой, изысканной мозаике представлял собой великолепное зрелище.

— Вот, ваше величество, образец только что захваченного груза. Нигде на этой ткани нет ни номера, ни государственной печати…

В приступе ярости император схватил красную ткань, смял в кулаке и поднес к носу, словно надеясь унюхать наглую подмену. Не осталось и малейшего сомнения: это был самый настоящий шелк. Причем отличного качества: с идеальным муаровым отливом, пунцовый, как солнце на закате, изящно отделанный по краю фениксами, вышитыми золотой нитью не толще волоска.

— Но эта ткань великолепна! Она ни в чем не уступает тем, что производят в мастерской Храма Бесконечной Нити, — вырвалось у императрицы.

— В том-то и дело… Это ужасно… — пробормотал смертельно бледный Очевидная Добродетель, с дрожью ожидавший новой вспышки императорского гнева.

— «Это ужасно! Это ужасно!» Тебе что, и сказать больше нечего? Откуда взялся этот шелк? — подался к нему император.

— Его захватили у торговца, который держит лавку в лучшей части города. Мы, ваше величество, постоянно проверяем склады всех купцов, торгующих шелком. Лавка совсем маленькая, что и показалось подозрительным. Торговец не мог внятно объяснить, на какие средства содержит ее в таком месте, а когда мои люди обнаружили шелк без императорской печати…

— Как зовут этого разбойника?! Как называется его лавка?! Сколько там еще незаконно выделанного шелка?! — не сдержался разгневанный Гао-цзун.

— Мои люди конфисковали первый же найденный у купца рулон и сразу доставили его мне. Я так спешил донести это важное дело до ваших ушей, что не успел вызнать название лавки и имя ее владельца. Знаю только, что находится она на улице Ночных Птиц, в шелковом квартале. Но если вы позволите, ваше величество, я немедленно выведаю все подробности и сразу же сообщу их вам…

— Этот купец — он китаец или чужестранец?

— Моим людям он назвался китайским именем, ваше величество. В этом весь ужас! — едва не плакал Очевидная Добродетель.

Он не только не умел лгать, но за долгие годы службы не научился хотя бы приукрашивать истину, представляя все к своей выгоде. А этот удручающий случай свидетельствовал о явных промахах и неувязках в работе его ведомства, которые Очевидная Добродетель по обыкновению не потрудился скрыть. Оставалось только недоумевать, как такому человеку вообще удалось подняться до ранга министра.

— А что думает императрица У-хоу об этом прискорбном деле? — уже спокойнее поинтересовался Гао-цзун, оборачиваясь к супруге.

— Ваше величество, эта история представляется мне и вправду достойной сожаления. Если подобные вести дошли бы до меня из чужих краев, по моему скромному разумению я сочла бы, что чужеземное охранное ведомство недостаточно усердно блюдет закон… Разве не относятся подобные происшествия к вопросам соблюдения законности? — кротко ответила У-хоу.

— Моя супруга права! Необходимо срочно что-то предпринять, чтобы проверить усердие и добросовестность тех, кто по долгу службы обязан надзирать за исполнением законов! — решительно заявил император, нервно постукивая ухоженными ногтями по блестящей инкрустированной поверхности подлокотников трона.

— Как только мне принесли этот возмутительный рулон, ваше величество, я немедленно попросил об аудиенции! Никто из моих людей не может быть замешан… — Очевидная Добродетель совсем растерялся, не зная, как уверить императора в своей преданности.

— Этот прецедент опасен… Но почему меня никто не предупредил?! — в досаде воскликнул император.

— Ведь так всегда и бывает! Чтобы сообщить повелителю плохие новости, нужна подлинная отвага, — тихо заметила императрица, и Очевидная Добродетель покосился на нее с искренней благодарностью.

— Немедленно провести расследование! Я хочу знать абсолютно все и немедленно!

— Если будет на то воля вашего величества, я займусь этим лично, — вдруг заявила У-хоу, повергнув министра шелка в полное изумление.

Она взглянула на супруга и ободряюще улыбнулась, а затем непринужденно, ничуть не смущаясь присутствием министра, провела рукой по волосам Гао-цзуна и взъерошила их, нарушив