Стальной оратор, дремлющий в кобуре. Что происходило в России в 1917 году - Леонид Млечин

Имена известные. Парвус – псевдоним Израиля Гельфанда, который был когда-то революционером, а в Первую мировую сотрудничал с германским Генштабом. Яков Ганецкий – кандидат в члены ЦК партии большевиков, он в апреле 1917 года встречал Ленина в Стокгольме, когда Владимир Ильич и другие эмигранты возвращались в Россию. Мечислав Козловский – член исполкома Петроградского Совета… Противники большевиков торжествовали: наконец-то стало ясно, как немецкие деньги попадают к Ленину! Но анализ телеграмм, проведенный современными историками, доказывает: это чисто коммерческая переписка.

«Русских граждан в Копенгагене очень много, – вспоминал видный большевик Александр Шляпников, будущий член ЦК и нарком. – Съехались все спекулянты, все мародеры и богачи военного времени. Спекулировали главным образом предметами питания и немецкими фабрикатами (краски, лекарства, канцелярские принадлежности и т. п.). Социалисты также не отставали. Так, немецкий социалист, известный в свое время в России, Парвус уже нажил не один миллион и начал жертвовать и учреждать полезные предприятия».

В революционных делах Парвус не преуспел, зато занялся бизнесом. Он нанял сидевшего без денег большевика Ганецкого. Компания экспортировала в Россию продовольствие, медикаменты, термометры, шприцы, дамское белье и даже карандаши. Юрист Козловский представлял интересы компании в Петрограде.

Всю эту историю затеяли французские контрразведчики. Они заинтересовались телеграфной перепиской стокгольмской компании Парвуса с Петроградом. Читая телеграммы, французские контрразведчики решили, что они написаны шифром: слишком много цифр. Поделились с русскими коллегами своими подозрениями: речь идет о тайном финансировании немцами партии большевиков.

Анализ телеграмм и банковских счетов подтверждает: деньги шли. Но не из Берлина большевикам, а в обратном направлении – из Петрограда в Стокгольм! Это была плата за товары, которые Парвус и Ганецкий поставляли в Россию.

На шпиономании, охватившей Россию, неплохо зарабатывали. Самой успешной с коммерческой точки зрения сделкой оказалась продажа американцам коллекции фальшивок, которая вошла в историю как «документы Сиссона».

Эдгар Сиссон прибыл в Россию в 1917 году. Он представлял Комитет общественной информации и должен был пропагандировать политику президента США Вудро Вильсона. Сиссон заплатил 25 тысяч долларов (большие по тем временам деньги) за «документы» о сотрудничестве большевиков с немцами. Сначала эти бумаги принесли в Петрограде британскому дипломату Роберту Брюсу Локкарту. Неплохо разбиравшийся в российских делах, он сразу увидел: фальшивка. А не знавший русского языка Эдгар Сиссон принес всю пачку американскому послу Дэвиду Фрэнсису. Тот сообщил в Вашингтон: «Только что узнал из заслуживающего доверия источника, что правительство в Смольном находится под абсолютным контролем германского Генерального штаба».

Четыре дня подряд материалы шифром передавались в Вашингтон. Когда их расшифровали, отнесли Государственному секретарю США Роберту Лансингу. Американские политики решили: Ленина и Троцкого немцы купили.

Известный историк профессор Виталий Старцев, проделав огромную работу, установил, что так называемые «документы Сиссона» сочинил умелый беллетрист Фердинанд Антоний Оссендовский. Потом он уехал в родную Польшу. А его напарник – бывший эсер Евгений Семенов предлагал его продукцию иностранным дипломатам. Польстились американцы, самые богатые и самые несведущие в российских делах…

Евгений Семенов в эмиграции уверял, что получал документы от человека, работавшего в Смольном. Он опубликовал в 1921 году серию статей в газете «Последние новости», издававшейся в Париже: «Наши друзья в Смольном заметили, в каких ящиках находились интересные для нас документы, и сообщили оберегавшим ящики матросам, что именно в этих ящиках спрятано перевозимое в Москву золото! Конечно, в ту же ночь большинство ящиков оказалось взломанными и затем кое-как закрытыми. Наши друзья не преминули этим воспользоваться и достали из ящиков несколько оригинальных документов».

Вся эта драматическая история – липа. «Документы Сиссона» только кажутся подлинными: бланки, печати, подписи, номера исходящих и входящих бумаг… Автор перестарался – он придумал не только содержание писем, но и служебные бланки никогда не существовавших в Германии ведомств и разведывательных служб. И немецкие, и русские «документы» напечатаны на одних и тех же пишущих машинках.

«Забавно, – отмечает профессор Старцев, – что после перестройки эти материалы попали в Россию и были приняты за чистую монету». К этому времени профессиональные историки уже пришли к выводу, что это фальшивка.

Революционные события 1917 года в жизни Павла Дыбенко были связаны не только с внезапным превращением простого матроса в военно-морского министра. У него вспыхнул бурный роман с Александрой Коллонтай, которая тоже войдет в состав первого советского правительства. Дыбенко казался олицетворением мужественности и пользовался большим успехом у слабого пола.

Александра Михайловна по уши влюбилась в матроса-балтийца: «Люблю в нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем «жестокого, страшного Дыбенко»… Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия… Наши встречи всегда были радостью через край, наши расставания полны были мук, эмоций, разрывающих сердце. Вот эта сила чувств, умение пережить полно, сильно, мощно влекли к Павлу».

Оказавшись в водовороте невиданных событий, они наслаждались не только друг другом, но и своей ролью вершителей судеб. Накал политических страстей только усиливал их любовные чувства. Оба были склонны к красивым жестам и драматическим фразам. Коллонтай, знакомая с ужасами войны лишь понаслышке, с горящими глазами декламировала:

– Какой это красивый конец, смерть в бою. Это то, что нужно: победить или умереть.

Молодой Павел Дыбенко начинал грузчиком в Рижском порту. Свободная и разгульная портовая жизнь его устраивала, а силой Бог не обидел. За уклонение от воинской повинности будущий нарком по военно-морским делам был в ноябре 1911 года арестован. Его передали на призывной участок. Высокого и крепкого Дыбенко зачислили на Балтийский флот. Он окончил минную школу, служил корабельным электриком.

Свободолюбивая или, точнее, анархистская натура Дыбенко не принимала суровой флотской дисциплины. Служба вызывала ненависть и отвращение. И он присоединился к тем, кто намеревался разрушить всю существующую систему, – к большевикам.

В разгар войны, осенью 1915 года, его включили в состав отдельного морского батальона, который бросили на фронт, чтобы поддержать сухопутные войска. Но флотское начальство на редкость неудачно подобрало личный состав. В батальоне оказались люди типа Дыбенко, не желавшие воевать.

Моряки, вспоминал Павел Ефимович, отказались идти в наступление:

– Нас не кормят, офицеры забрали наши деньги, не хотим воевать!

Батальон отозвали в Ригу, разоружили и расформировали. Дыбенко приговорили к двум месяцам тюремного заключения. От дальнейших неприятностей спасла Февральская революция. Дыбенко до такой степени не хотел больше никому подчиняться, что стал главным борцом за демократизацию на флоте. Высокий рост, зычный голос, умение выступать и увлекать за собой сделали его заметной фигурой среди балтийцев.