Русский медведь. Цесаревич - Михаил Ланцов

– Зачем? – с некоторым недоумением спросил Гордон.

– Чтобы они разбежались. Не гнать же их всех в самом деле на земляные работы. Там маленький лагерь. Тысячи три только может вместить.

– Так ведь не пройдет и пары недель, как о своей предстоящей участи будет знать весь Крым.

– И понимать, что защититься у них не получится, ибо нечем. Поэтому совершит единственный разумный в данном случае поступок – побежит навстречу своей армии, ушедшей в сторону Белграда. А так как времени на сборы особого не будет, то пойдут они все налегке, оставив здесь большую часть своего имущества.

– А не получится ли так, что хан, взбешенный подобным поступком, сможет привлечь на свою сторону дополнительные силы?

– Тем лучше, – улыбнулся Петр. – Чем больше войск будет в его армии, тем скорее там начнется голод. С этим расчетом я и народ туда выгоняю, чтобы запасы хана поскорее закончились. Бросить своих жен и детей они не смогут. Кормить будет нечем. Очень маловероятно, что он с этим табором сможет добраться до Перекопа. Тем более что наши две роты конных егерей будут его постоянно беспокоить, обстреливая передовые отряды и вынуждая останавливаться.

– Государь… – произнес после небольшой паузы Гордон. – Тебе не кажется, что это…

– Бесчестно? – улыбнулся Петр. – Ни в коей мере. Ты видел рынок рабов в Кафе. Именно на нем несколько столетий продавали русских, которых захватывали эти бандиты в моих владениях. Но им повезло. Я решил возвращать им должок без процентов и дать шанс выжить. Если хан умный, то, встретив эту армию беженцев, отвернет и двинется в Бессарабию, на поклон султану. Если же дурак, то его вина. Мое дело дать им шанс. А уж воспользуются они им или нет – их проблемы.

28 ноября 1691 года. Вена

Леопольд вновь взял с декоративного столика письмо и со сложным выражением на лице начал перечитывать, наверное, уже в десятый раз.

«Дорогой мой друг и брат! Рад тебе сообщить, что наше совместное предприятие по выводу из игры Крымского ханства завершилось полным успехом.

Когда в Стамбуле узнали, что мои военные возможности очень ограничены, то решили выводить с Крыма все хоть сколь-либо боеспособные войска. Я же, узнав об этом, выступил в Азов, дабы отрезать восточных ногайцев от основных сил, то есть уменьшить армию, идущую под Белград, на десять тысяч «сабель». Притом взял все, что у меня было – три пехотные бригады.

Однако когда войска хана переправились через Днепр, а ногайцы так и не решились воевать, я подумал, что таким замечательным обстоятельством грех не воспользоваться. Поэтому, посадив две свои плохонькие пехотные бригады на мелкие суда, выдвинулся в сторону Керчи, где меня совершенно никто не ждал. Само собой, озаботившись тем, чтобы к хану вестовой не добрался. Это оказалось несложно – достаточно было выдвинуть пару рот егерей по берегу Днепра да огласить среди казаков награду за каждого татарина-гонца.

Скажу прямо, османские гарнизоны в Крыму меня сильно разочаровали – оказались много хуже моих, совершенно неспособных к делу стрелков. Видимо, сюда ссылали самых неспособных к службе.

Однако наступление оказалось не безоблачным. 12 августа к северу от Феодосии (Кафы) я встретился в открытом поле с кавалерийским корпусом Давлет Герая, имея десять тысяч «штыков» против его двадцати тысяч «сабель». Но удачный маневр легкими пушками позволил мне похоронить свыше шести тысяч его бойцов и чуть больше двух тысяч взять в плен.

Когда битва закончилась, я с ужасом увидел, что большая часть этого горе-воинства состояла из подростков и стариков. Сумасшествие! Какая жалость, что Давлет Герай сумел сбежать. Я с удовольствием бы призвал его к ответу за такое поведение. Он бы еще малых девочек вывел в поле на битву! Вандал! Варвар! Впрочем, к моему удовольствию, он, вероятно, осознал всю ничтожность такой затеи и более в боях участия не принимал, попросту сбежав из Крыма на османской галере.

А 21 августа началось трехдневное сражение под Азовом, где пятитысячная пехотная бригада Косагова смогла отразить нападение десятитысячного конного корпуса восточных ногайцев, стремящихся прорваться в Крым на помощь Бахчисараю. Да не просто отразить, но и вынудить прекратить кампанию, выбив свыше двух тысяч всадников и до пяти сотен взяв в плен.

Таким образом, разбив в двух сражениях силы, прикрывающие Крым от вторжения, я начал аккуратно продвигаться вглубь. Но тут случился конфуз. Кто-то начал распускать про меня ужасные слухи, будто я собираюсь вытворять с людьми какие-то совершенно чудовищные вещи. Из-за чего население стало разбегаться от моих войск, что оказалось очень удобно. Так что я решил слегка сыграть на этом недоразумении и публично объявил о своем желании заставить их всех работать. После этих весьма неосторожных слов начался настоящий исход. Татары бросали все и налегке убегали, стараясь как можно скорее достигнуть возвращающейся армии хана.

А потом, как ты, мой друг и брат, знаешь, на Днепре произошла грандиозная встреча возвращающегося ханского войска, огромной армии беглецов из Крыма и… как это ни прискорбно, войска нашего брата Яна, собравшего доброе ополчение шляхты. Видимо, зря я его предупреждал о предстоящем столпотворении, ибо понял он это совершенно превратно.

Понимаю, что мои слова могут показаться странными, но, на мой взгляд, эти почти триста тысяч человек очень бы пригодились под рукой у султана. Ибо большая часть из них – женщины и дети. Понятно, что наш любезный друг и брат захотел взять большой полон и приобрести в свои владения множество крепостных. В том числе и юных красавиц. Но, повесив на шею султана эту прожорливую армию, мы могли бы получить больше пользы. Ведь не бросился бы он их резать или в реке топить. Союзники как-никак. С одними так поступит – другие отвернутся. А положение Стамбула и без того очень сложное. Что же до армии, то, полагаю, мой пример хорошо демонстрирует ее ценность. Так что, на мой взгляд, наш брат оказал нам «медвежью услугу» из-за излишней жадности. Да и шляхты слишком много погибло, что тоже не может радовать. Ведь добрые же воины… были. В той бойне их много полегло. И заменить их в разумные сроки ему не удастся, как и помочь нам в священной борьбе с османами.

С уважением и наилучшими пожеланиями твой брат и друг Петр».

– Ты что-нибудь понимаешь? – поинтересовался Леопольд у посла, привезшего ему это знаменательное письмо.

– Мы выиграли, – чуть подумав, произнес собеседник. – Разгром Крымского ханства полный и окончательный. Для Стамбула это очень серьезный удар.

– Но как? Ты сам мне рассказывал о том, насколько ничтожно выглядели русские войска! Как они могли победить крымских татар?

– У меня только одно оправдание, – пожал плечами посол, – вероятно, тут имеет дело гений Петра.

– Гений? Военный?

– Этого я сказать наверняка не могу, потому что под Азовом внушительного успеха добился не сам царь, а один из его генералов. Кто же на самом деле командовал армией под Феодосией, нам достоверно неизвестно.