Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 7 - Семён Афанасьев

— Это как?! — в интонациях звонящего из столицы впервые за всё время слышится удивление.

— А их обоих обвиняют в подстрекательстве к нарушению общественного порядка, которое повлекло за собой человеческие жертвы и тому подобное.

— Хм. Такое впечатление, что судья играет за какую-то третью сторону, — предполагает звонящий из Поднебесной. — У нас есть возможности что-то сделать по линии регионального сотрудничества?

— Этой линии уже час как не существует. Парламент принял поправки.

— Почему сразу не доложили?

— Шутите?! — Сяо перестаёт следовать этикету. — Я должен находиться в двух местах одновременно и успевать писать отчёты?! В режиме реального времени?!

— Вы, на вашей должности, должны были организовать работу так, чтобы в критические моменты информация сюда лилась непрекращающимся потоком! Вместо этого вы только языком чешете хорошо! Так… И что, они вот так вот прямо и сидят рядом?

— Технически, барьеры разные. У каждого своя небольшая трибуна, но стоят вплотную одна к другой. Сейчас пришлю фото.

— Не надо… Так. Сколько ещё будет длиться заседание?

— Понятия не имею. От часа до нескольких часов.

— В таком случае я предлагаю вам не просиживать штаны без толку, а…

***

Судья Мацуи, несмотря на наши с ним плотные и дружественные предварительные контакты, в течение самого процесса крови из меня выпил достаточно.

Я как бы и понимаю с одной стороны, что ему нужно соблюдать видимость беспристрастного разбирательства. Но в некоторых моментах, и это с другой стороны, он вёл себя настолько органично и правдоподобно, что у меня сердце периодически падало в пятки.

Молчу уже о Цубасе: она, кажется, все ногти себе обломала за эти несколько часов.

После того, как меня выпускают под залог, я сдуру перепрыгиваю через барьер, чтобы шагать к своим.

Тоору мгновенно устраивает всем холодный душ и возвращает меня на место. Затем приступает ко второй части марлезонского балета.

Единственное утешение — соседнюю скамейку теперь занимает инспектор Ван.

Но хорошо то, что хорошо завершается. Меня до окончания каких-то там дополнительных следственных действий в итоге освобождают на поруки. Платёж залога, как понимаю, внесён министерством обороны: в зале на некоторое время появлялся Цуджи, который делал мне многозначительные знаки. Дескать, всё в порядке.

— Тут громко не разговариваем! — Вака мгновенно затыкает мне рот, как только я подхожу к ним и обнимаюсь со всеми по очереди.

Цубаса молча виснет на моей левой руке и плотно прихватывая меня сзади пониже спины. Кажется, толпы народу и вагоны внимания со всех сторон её абсолютно не волнуют.

Мы впятером так и выходим на улицу, где ждут машины Рюсэя, когда свет перед моими глазами внезапно гаснет.

***

— НАЗАД! — несмотря на полный эмоциональный раздрай во время заседания, сейчас Цубаса не испытывала вообще никаких эмоций.

Пуля, попавшая в правую верхнюю треть груди Масы и застрявшая в теле, лично ей сказала немало. Как и выстрел по ним в момент выхода на улицу.

Подхватив осевшего блондина подмышки, она молниеносно втащила его обратно, под защиту толстых дверей здания суда.

Рейко, Вака и Рюсэй к счастью шли сзади и наружу выйти просто не успели.

— Как Томиясу! — маркетолог понимающе переглянулся с Коюмэ.

— Нет, не как, — проворчала красноволосая, после чего с двух рук принялась наяривать по виртуальной клавиатуре. — Томиясу ваш в итоге коньки отбросил.

— А тут…? — в голосе Рейко, несмотря на её внешнее спокойствие, плескался целый коктейль сложных эмоций.

— Я ему через концентратор сознание отключила, — по инерции хмуро пояснила старшеклассница. — Сейчас тромбы сделаю. Всё нормально будет. А инородное тело в больнице удалят. В смысле, пулю.

С разных сторон начали раздаваться реплики:

— Надо скорую!

— Чего стоим на месте?!

— Что происходит?!

Судебный процесс был стремительным и достаточно резонансным. Оттого вместе с представителями Джи-ти-груп в холле сейчас находилось очень много незнакомых людей самых различных сословий.

Цубаса промолчала и не стала отвечать толпе, что охрана суда знает свою работу не хуже самих обывателей.

— Точно всё в порядке? — Рейко, наплевав на роль снежной королевы, присела на корточки рядом.

— Да. Как ни парадоксально, но по факту — лёгкий испуг, — шёпотом ответила Кимишима-младшая. — Я ж вижу, что с ним! У нас общий интерфейс, спасибо таблетке. РЮСЭЙ! — она довернула голову и обратилась к маркетологу. — НЕ ЗОВИ СВОИХ!

Обути замер с гаджетом в руке, вопросительно уставившись на школьницу.

— Сейчас будет скорая от охраны суда, — пояснила красноволосая. — Мы с Вакой поедем в больницу на их машине. А стрелка ты всё равно не поймаешь: его уже и след простыл.

— М-да. Ну и резонанс, — задумчиво произнесла Коюмэ, оглядываясь по сторонам. — Где там детективам и триллерам. События несутся, как…

— Тихо! Потом поговорим! — одёрнул её Рюсэй.

— Как скажешь, — обиженно передёрнула плечами бывшая спортсменка.

В холле, и так как правило непустом, сейчас находилось народу даже больше, чем обычно.

К счастью, случайные свидетели происшествия держались на расстоянии нескольких метров и заворожено наблюдали за происходящим.

— Ну где бы мы ещё встретились, — усаживаюсь на кровати из положения лёжа и только собираюсь красноречиво потирать руки, как тело простреливает вполне ожидаемая боль в груди.

Делаю пару медленных вдохов, прислушиваясь к ощущениям.

В этот момент, как специально, начинает звонить телефон, лежащий на прикроватной тумбочке.

— Привет. — С олимпийским спокойствием говорит Цубаса. — Никак, очнулся?

— Ты словно меня видишь, — озадаченно предполагаю вслух, не спуская глаз с соседа по палате.

Это — один из тех китайцев, которые прибыли в экипировке первым микроавтобусом на поддержку Вану. Тоже какое-то из подразделений восьмёрки.

Интересно, зачем нас с ним запихнули в одну комнату? Может быть, это какая-нибудь охраняемая больница? И ему тоже нужна охрана, по каким-то своим причинам?

Ну тогда интересно, от кого он прячется. И что вообще происходит в мире.

Естественно, при виде его лица у меня возникли вполне объяснимые желания и намерения. Я даже задумал местами претворить их в жизнь, не отходя от кассы — исключительно под влиянием неконтролируемого эмоционального негатива.