Тьма над Петроградом - Наталья Александрова

Борис запустил руку в тайник просто так, в память о прежнихвременах и о своих детских играх. Ему и в голову не приходило, что он тамнайдет какое-то послание.

Однако в глубине дупла оказался сложенный вчетверо листокбумаги.

Сердце его забилось от волнения. Он как будто перенесся надвадцать лет назад, в те чудесные довоенные времена, когда все его близкие былиживы и счастливы, когда здесь, в Озерках, была оживленная дачная местность, надозером скрипели лодочные уключины и раздавались веселые голоса дачников, а не блатныечастушки и выстрелы, когда извозчики не боялись сюда ездить. Он как будтопочувствовал в своей руке руку десятилетнего мальчика, каким он сам был тогда –в другой жизни, в жизни, растаявшей без следа, унесенной ледяным ветромреволюции и Гражданской войны…

Значит, сейчас другие мальчишки играют здесь в индейцев ипрячут в этом дупле свои секретные послания? Тогда, возможно, все ещеналадится, все вернется на круги своя, и в Озерках снова закипит веселая дачнаяжизнь…

Впрочем, современные мальчишки наверняка играют не виндейцев и даже не в казаков-разбойников, а в махновцев и буденновцев или вчекистов и контрреволюционеров.

Борис развернул листок.

Это было не секретное послание сегодняшних мальчишек.

Это был самый настоящий привет из прошлого.

Борис узнал эту бумагу – довоенную бумагу верже, сголубоватым обрезом и с латинской буквой «R» в уголке.

Такую бумагу заказывал для себя дядя Па, Павел АристарховичРтищев. Буква в углу листа – это первая буква его фамилии.

На таких точно листах писали они, довоенные мальчишки, своисекретные письма.

И последние сомнения отпали, когда Борис увидел текстписьма.

Этот текст был написан на придуманном ими языке, который ониназывали языком индейцев сиу. Точнее, не текст, а цепочка аккуратнонарисованных картинок – иероглифов.

Это письмо написано дядей Па, Павлом АристарховичемРтищевым, и адресовано оно именно ему – Борису Ордынцеву, потому что только онможет понять его смысл.

Борис вгляделся в рисунки на листе.

Четыре маленьких человечка идут друг за другом. Затем –условно нарисованная елочка, на верхушке ее – пятиконечная звезда. Дальшенесколько маленьких треугольников с перекрестьем наверху – так они рисовалижилище индейцев вигвам, или, точнее, типи. После вереницы вигвамов шлавертикальная веревка с узелками и, наконец, в самом конце – котелок.

Борис стал вспоминать знаки «индейского» языка.

Четыре человечка… их скорее всего нужно понимать просто какцифру четыре. Причем, рисуя идущих друг за другом человечков, мальчики-скаутысообщали друг другу направление, в котором нужно идти. А вот елка спятиконечной звездой… это теперь такая звезда в первую очередь приводит на умкрасноармейцев с их шлемами-богатырками и орденами, а раньше, до революции, этобыла звезда Рождества, Вифлеемская звезда, засиявшая над колыбелью младенцаИисуса, звезда, за которой шли, чтобы поклониться ему, волхвы и пастухи.Звезда, которой украшали верхушку рождественской елки.

Ну да, эта елочка со звездой на макушке – это рождественскаяель… Рождественская! Четыре человечка и елка – это же значит ЧетвертаяРождественская улица, одна из улиц в районе, который петербуржцы называютПески.

Отлично. Что же у нас дальше?

Вигвам на «языке индейцев сиу» обозначал слово «дом».

Ну да, правильно – следом за улицей должен идти дом.

Борис пересчитал вигвамы. Их было восемь. Значит, ЧетвертаяРождественская, восьмой дом. Ну, вертикальная веревка с узелками – это совсемпросто: это этаж. Узелков пять, значит, пятый этаж. Непонятно только, чтозначит котелок, пририсованный в конце письма, ну, да и без этого Борис несомневался, что понял послание: Павел Аристархович сообщает, что живет в доменомер восемь по Четвертой Рождественской улице, в пятом этаже.

Борис бережно сложил письмо и спрятал его в карман.

Ему снова нужно возвращаться в город.

Павел Аристархович ждет его.

Ордынцев огляделся по сторонам и направился к дороге, к томуместу, до которого довез его извозчик.

Путь его проходил мимо чудом уцелевшей дачи с заколоченнымиокнами. Вдруг из-за угла этой дачи показался приземистый тип в долгополой,простреленной в нескольких местах шинели. Незнакомец двигался определеннонавстречу Борису. Борис разглядел угрюмое, заросшее до самых глаз сивой щетинойлицо с проваленным носом сифилитика, щербатый оскаленный рот, волчьи глаза.

– Постой, господин хороший! – проговорилнезнакомец сиплым жалостным голосом. – Постой, чего скажу!

– Мне с тобой совсем неинтересно разговаривать! –Борис прибавил шагу и изменил направление, чтобы избежать встречи сотвратительным субъектом.

– Постой, дяденька! Дай мильон жертве нещаднойэксплуатации! – Субъект тоже изменил направление, чтобы перехватитьБориса.

– Ничего нету, и говорить с тобой некогда!

– Некогда, говоришь? – В сиплом голосе зазвучаланенависть. – Брезгуешь, значит, простым человеком? Стой, лярва, а не тохуже будет! – И сифилитик бросился наперерез Борису, вытягивая из-запазухи самодельную заточку.

– Думаешь, я тебя испугаюсь? – выкрикнул Борис взлобную звериную физиономию, почувствовав вдруг легкое и горячее бешенство, какое,бывало, охватывало его перед боем. – Я махновской атаки не испугался! Я изНовороссийской бухты живым выплыл! Я из расстрельного барака невредимымвыбрался!

– Ах ты, контра, белая кость! Так я тебя прямо обязансей же час убить! Мне за это, может, еще и орден дадут! – Бандит оскалилбеззубую пасть и бросился на Ордынцева, занеся нож для удара.

Но Борис опередил его: вспомнив уроки греческихконтрабандистов, он выбросил из рукава нож, с которым никогда не расставался итак ловко прятал, что разгильдяи-чекисты при обыске ничего не заподозрили. Онметнул нож под заросший щетиной подбородок, в кадык бандита, туда, гдепульсировала выпуклая жила.

Бандит споткнулся, удивленно охнул и повалился на землю. Еголевая нога несколько раз судорожно дернулась, как у спящей собаки, и замерла.

Борис вздрогнул.

Только что он был охвачен чистой яростью справедливого боя,которая застлала ему глаза. Он забыл обо всем, кроме врага. Теперь жевозбуждение схлынуло, и он понял, в каком ужасном положении оказался. Если егосхватят власти – не миновать ему допроса в подвалах ГПУ, а там – и расстрела.Да и без чекистов с ним есть кому разделаться: этот безносый бандит явно был неодин, и его дружки сейчас появятся, чтобы расквитаться с Борисом…

Заколоченные дачи замерли вокруг, словно наблюдая за чужакоми выбирая подходящую минуту для того, чтобы наброситься на него.