Лед и вода, вода и лед - Майгулль Аксельссон

— Боже, вот вытаращились! Наверняка знают, кто мы такие! — полушепотом произнесла Ева, перегнувшись через столик.

— Кто?

— Вон девчонки. — Ева сделала еле заметное движение головой, Сюсанна проследила за ней взглядом. Там в углу сидела компания из четырех девчонок, но никто из них не таращился. Одна из них только глянула на Сюсанну, прежде чем наклониться и что-то шепнуть остальным. Но Ева уже потеряла к ним интерес.

— Я проводила его, — сказала она. — Досидела в Каструпе до самого конца.

Сюсанна не ответила, потому что не знала, что ответить.

— Мы завтракали на пароме.

Сюсанна постаралась взять себя в руки.

— Вот как.

— Он сказал, что твоя мама сварила ему кашу перед выходом. Но что он съел только одну ложку. Я его понимаю. Каша!

— Она всегда варит кашу.

— Хотя Бьёрн ее не любит.

Ева достала сигарету из пачки и зажгла ее. Сюсанна следила за ее движениями, глядя, как Ева продолжает держать в руке горящую спичку, когда сигарета уже загорелась, и не сводит глаз с дрожащего пламени.

— Я знаю, — наконец произнесла Сюсанна. — Я сама кашу не люблю. Да что толку?

Ева ее не слышала, она смотрела не отрываясь на гаснущую спичку.

— Мне пришлось мчаться домой сломя голову. Вскочить в автобус в Каструпе. Потом нестись сломя голову, чтобы успеть на паром. А уже в Ландскроне брать такси.

Официантка поставила кофе перед Евой, потом чуть улыбнулась Сюсанне, ставя на столик все остальное. Сюсанна не вполне поняла, что там было, в этой улыбке. Что Сюсанна еще маленькая? Ребенок? Или она узнала ее? Интересно, эта официантка вообще знает, что Сюсанна — сестра, ну, пусть двоюродная, Бьёрна Хальгрена?

Ева пристально смотрела на пирожное, потом поддела вилкой зеленый марципан. Вид у нее был угрюмый.

— Мамка не любит, когда я езжу на такси. Между нами — она просто скупердяйка!

Сюсанна молча кивнула. Мамка? Трудно представить себе, чтобы Ева называла фру Саломонсон «мамка». Это как если бы она сама называла Инес «мать». Немыслимо. Чудо вообще, что она может обращаться к родителям на «ты». Инес до сих пор не говорит «ты» Лидии. Ева положила обгорелую спичку в пепельницу и понизила голос.

— Я магазин открыла только в четверть одиннадцатого. Даже халат надеть не успела.

Сюсанна поняла — необходимо что-то сказать. Что угодно.

— Надо же! — выговорила она наконец.

Ева позволила легкой горделивой улыбке заиграть на губах.

— Ну. Хотя я не думаю, чтобы кто-нибудь заметил. Раньше пол-одиннадцатого народ обычно не приходит.

Сюсанна проглотила кусок пирожного и кивнула, чувствуя, как сладость растекается по нёбу.

— В следующий раз он меня возьмет, — сказала Ева.

Сюсанна, проглотив, вытаращила глаза:

— Тебя?

Ева, кивнув, улыбнулась:

— Он так сказал. Сказал, когда он в следующий раз в Лондон поедет, я смогу поехать с ним.

— О!

Это был только вздох, совершенно непроизвольный тихий вздох, вызвавший отклик Евы. Она тут же погасила сигарету и накрыла ладонью руку Сюсанны.

— Не переживай, — сказала она, улыбаясь еще шире. — Уж мы что-нибудь придумаем, чтобы и ты могла поехать с нами.

— Боже мой! — сказала Инес, разматывая платок на шее. — И долго еще маме все это терпеть?

Лидия, прислонившаяся к дверному косяку, чуть улыбнулась и пожала плечами, руки ее по-прежнему были скрещены на груди.

— С неделю еще.

Сняв сапоги, Инес стояла, держа их большим и указательным пальцем и высматривая, куда бы поставить. Наконец она водрузила их на ящик с инструментами. Сняла пальто и повесила его, а потом, держась за стену, стала пробираться между грудой коробок и зеркалом в передней.

— Лучше бы мама перебралась к нам на время ремонта, — сказала она, заглядывая в темную ванную. Там зияли пустые отверстия труб. Стены были покрыты чем-то коричневым. Неужели оргалит? Неужели можно отделывать ванную оргалитом?

— Мне и тут неплохо, — сказала Лидия. — Ты, наверное, хочешь кофе?

— А мама сможет сварить кофе?

— Конечно. Кухня почти готова.

Она отвернулась и пошла на кухню. Инес последовала за ней, перешагнула еще через одну коробку, потом остановилась в дверях и осмотрелась. Окно находилось на прежнем месте, но все остальное стало по-другому. Новые шкафчики и полки. Зеленая плита. И такие же зеленые холодильник и морозилка. Но кафель возле мойки по-прежнему отсутствовал, как и пластик на разделочном столе.

— Авокадо, — произнесла Инес и села у стола.

— Что, прости?

Лидия вопросительно подняла брови, наливая воду. Она была безупречна, как всегда. Словно только что вынутая из заморозки. Белая блузка. Серая строгая юбка. Начищенные до блеска черные туфли на невысоком фигурном каблуке. Тщательно уложенные седые волосы. Инес торопливо пригладила свои и поджала пальцы ног в чулках.

— Цвет плиты и холодильников. Он называется «авокадо».

Лидия снова пожала плечами:

— Ах вот что! Возможно. Тут уж выбирать не приходится.

Это была не вполне правда, и обе это знали. Лидии полагался кафель на все стены ванной, а не только по краю самой ванны, как остальным жильцам. Кроме того, ей удалось договориться насчет еще одной комнаты из соседней квартиры, жилец которой только что умер — она ведь лишилась бывшей спальни девочек из-за того, что теперь в каждой квартире сделали отдельную ванную. Ей даже не понадобилось как-то особенно это аргументировать: Бертильсон, домовладелец, учел ее пожелания, выраженные с помощью тщательно сформулированных косвенных оборотов, и возвратил в виде уже готовых предложений. Все, что требовалось от Лидии, — это кивнуть. Может, в какой-нибудь из косвенных оборотов она вставила и зеленую плиту. Инес этого не знала, но спросить ей и в голову не приходило. Лидия не из тех, кого можно спрашивать о чем захочешь. Пока. Но скоро она станет старенькая, и вот тогда…

— Бьёрн ведь уже уехал, правда? — спросила Лидия и поставила чашку перед Инес.

— Да. Рано утром выехал.

— Через Каструп?

— Да.

Лидия бросила взгляд на свои часики:

— Тогда он, наверное, уже добрался…

Инес посмотрела на свои:

— Ага. Он уже там…

— И уже встретился с Элси.

Инес устремила взгляд в окно и так ничего и не ответила, только издала горлом некий звук. Его можно было истолковать как согласие. Или как возражение. Что, в общем-то, дела не меняло. Лидия глянула на Инес, пока наливала кофе.