Любовь по его правилам - Рина Ушакова

поедало корм, он сидел рядом и наблюдал за ним, облокотившись рукой на стол, хотя мысленно был далеко. В кармане зажужжал телефон, и Феликс вытянул его двумя пальцами. На экране высветилось сообщение от Даниэлы: «Мне правда очень жаль. Прости», и он опять вздохнул.

— И почему вы все просто не можете быть нормальными? — спросил Феликс сам себя. — Хотя чем я лучше, если докатился до того, что разговариваю с котом?

Игра 11. Очередной эксперимент

— Просто скажи мне, что это ещё одна твоя тупая шутка, — потребовала Даниэла.

— Денисова, я тебе уже сто пятидесятый раз повторяю, что не шучу, — ответил староста. — Если ты не можешь понять этого, то тогда тупая ты.

Этот допрос длился уже минут семь, и староста до сих пор проявлял чудеса терпения, но оно всё-таки было не бесконечным. Устав повторять одно и то же, как попугай, он резко поднялся со стула, пинком задвинул его и ушёл из кабинета, и в этот момент Даниэла начала подозревать, что он и вправду не шутит. Подобный расклад её совсем не радовал, поэтому она сорвалась с места и побежала за ним.

— Староста, подожди! — крикнула Даниэла, но он даже не замедлил шаг.

— Нет, не шучу! — громко сказал староста, когда она его догнала. — Да, серьёзно! Сколько ещё раз мне это нужно повторить, чтобы ты от меня отвалила?

— Да успокойся ты, верю я тебе, верю, — попыталась успокоить его Даниэла. — А ты не можешь это за меня сделать?

— Ещё чего, ты староста, ты этими вопросами и занимайся.

— Ты мой помощник!

— Нет, ты, конечно, можешь заставить меня, — сказал староста и ехидно усмехнулся. — Но ты же понимаешь, что я этот журнал могу где-то потерять или совершенно случайно в ведре уборщицы утопить… Объяснять это ему тебе же самой потом придётся.

Попытка шантажа с треском провалилась, и Даниэла с бессильной злобой топнула ногой.

— Я тебе ещё покажу, староста! — пригрозила она.

— Что ты мне покажешь, Денисова? Свой мозг? Сначала отрасти его, — сказал он и с нескрываемым удовольствием засмеялся. — Я скорее в Деда Мороза поверю, чем в его существование.

В очередной раз Даниэла убедилась в своей теории о том, что удачных понедельников не бывает, по крайней мере, в её жизни. Всё шло относительно спокойно, пока она не узнала от старосты, что сегодня нужно сдать на проверку один из журналов по посещаемости уроков, и сначала Даниэлу эта новость не сильно заинтересовала. Последние две с половиной недели она только и делала, что носилась с какими-то заявлениями и бумагами, так что ничего нового не происходило. Изменилось всё, когда староста объявил, что собирает эти журналы Феликс.

— Почему он?! — воскликнула Даниэла. — Мы же никогда ему ничего не сдавали.

— Потому что это внеплановая проверка, Денисова, — объяснил староста. — Захотелось кому-то в администрации устроить облаву, вот и дали ему такое задание, они это постоянно делают. По-моему, там вообще уже забыли, что он обычный ученик, не удивлюсь, если он ещё и на всяких педсоветах сидит.

— Это шутка какая-то?

Так начался тот семиминутный допрос, в результате которого Даниэле пришлось принять неизбежное и смириться с тем, что ей предстоит встреча с Феликсом.

Столкнуться с ним она боялась. После той истории со свиданием Даниэла отправила ему сообщение с извинениями, но он, как обычно, ничего не ответил, и она терялась в догадках. Вроде бы он её простил, но его молчание сбивало с толку и наводило на мысль, что он продолжает свои непонятные игры с совершенно непонятной целью.

Впрочем, была и другая причина, по которой Даниэла весь этот понедельник старалась как можно меньше появляться в коридорах и обходить десятой дорогой ту самую боковую лестницу. Она не понимала, как теперь вести себя в присутствии Феликса после их поцелуя. Звучало это странно, так как недели полторы назад Даниэла сама чуть было первой не поцеловала его, но тогда она не думала о последствиях, а теперь ей пришлось с ними столкнуться.

Конечно, ничего ужасного не произошло, даже наоборот, просто при одном воспоминании об этом у неё почти останавливалось сердце. Что-то подсказывало ей, что при личной встрече она вообще может потерять сознание от смущения, поэтому Даниэла её настойчиво избегала.

Долго прятаться, однако, не удалось, и ей пришлось отправиться на поиски Феликса. Уроки у большинства классов закончились, а это означало, что находиться он мог где угодно, и предстояло сделать несколько кругов по школе, прежде чем он выдаст своё присутствие.

Кабинет математики был закрыт, как и шахматный клуб, в актовом зале толпился народ, так что самые частые места его обитания отпадали. Других вариантов не было, поэтому Даниэла просто пошла по всем коридорам в надежде случайно наткнуться на него.

Спустя минут десять она решила заглянуть в левое крыло, где проходили уроки у младших классов. Дверь одного из кабинетов, в котором иногда вели музыку, была открыта, и из него доносились звуки пианино. Инструмент определённо давно не настраивали, однако мелодия, которую на нём играли, хуже от этого не становилась. Наоборот, проскакивавшие в ней фальшивые ноты добавляли атмосферы к светло-печальному мотиву, и Даниэла невольно заслушалась.

Ей стало интересно, кто решил устроить здесь концерт, и она осторожно подошла к двери. К её удивлению, за пианино она увидела Феликса. До этого момента она и не подозревала, что он умеет играть на чём-то, кроме её нервов, но надо признать, получалось у него хорошо.

Замерев на пороге, Даниэла наблюдала за тем, как его тонкие пальцы нажимают на клавиши и плавно перемещаются по ним, казалось, без каких-либо усилий. Феликс сидел к ней спиной и не заметил появления Даниэлы, поэтому продолжал играть, а она не хотела ему мешать, потому что эта на первый взгляд простая мелодия чем-то её зацепила.

Слушать это можно было бесконечно, но постепенно звуки становились всё тише, а затем и вовсе исчезли. В кабинете установилась какая-то особая тишина, наполненная эмоциями от недавно игравшей музыки, и Даниэла не решалась её нарушить. Однако Феликс словно почувствовал чьё-то присутствие и обернулся.

От одного его взгляда она моментально покраснела и почувствовала, как задрожали руки, но убегать было поздно. Даниэла сделала глубокий вдох и подошла к Феликсу, стараясь не смотреть ему в глаза.

— Вот, — сказала она и протянула тонкую тетрадь, — мне сказали, что это нужно передать тебе…

Голос её звучал слишком неестественно от смущения, и от этого оно только нарастало. Феликс молча протянул руку и взял журнал, а Даниэла решила, что на этом её