Нам с тобой нельзя - Юлианна Орлова

Мы выдвигаемся в сторону пункта назначения, но находимся слишком далеко, чтобы приехать быстро. Нервы накалены до предела, снова и снова набирая номер Светы, я понимаю, что бьюсь головой о стенку. Ноль.

—Босс, девку привезли, — Кент не решается со мной говорить, ведь плохому гонцу отрубают голову, но эти слова приходится выдавливать из себя сидя на заднем сидении. Он видел меня в худшем состоянии, практически во всех моих худших состояниях.

—Ну надо же, вы хотя бы как доставщики работаете хорошо.

Подождет. Сейчас во главе стола другое.

Несемся в сторону старого парка, когда телефон в руках начинает разрываться. Отвечаю мгновенно, чтобы погрузиться в ад. Это она. Все-таки сама...

В трубке звучат всхлипывания, это больно, я понимаю, что ничего не смогу сделать, чтобы она мне поверила. Потому что она маленькая девочка, подверженная эмоциям и в полном раздрае в данный конкретный момент. И потому что в конце концов, это все правда. Да, я любил ее мать, но совершенно не так, как оказалось на контрасте со Светой. Это вообще разные вещи, однако ей сейчас это не пояснить и никак не доказать.

—Мои люди отслеживают твой телефон, — выпаливаю сразу, понимая, что этим могу напугать. Но она должна знать, что бежать бесполезно. Куда бы она ни пошла, я найду. Украду. Верну.

Каждый ее вопрос разжигает внутри огонь, распаляет и раздувает с маленького красного уголька до жутчайшего пламени. Взор застилает ярость. Она бурым кровавым пятном ложится на глаза и устилает все ненавистью, преображая обычные эмоции в пепел. Она говорит и гвоорит, а от этого нихрена не легче.

—Ты никогда не была для меня заменой, Света. Я люблю тебя.

Я не вру, не врал ей и не собираюсь делать это в дальнейшем, все, что говорю, абсолютно чистая правда. Иначе не умею. Не стал бы с ней конкретно. Потому что для меня она целая новая жизнь, окрашенная новыми цветами, о существовании которых я не подозревал или, скорее, не мечтал. Не думал. Не гадал, что так бывает, или что мне повезет.

Впервые в жизни настолько повезет, что я смогу прожить неведомое чувство из прошлого, но в этот раз оно вдохнуло в меня созидание, а не разрушение. Желание рвать глотки и не отдавать никому свой свет несмотря ни на что. Беречь. В этот раз до агонии больнее думать о жизни без нее, страшно представлять другой исход. Меня к ней не просто тянет магнитом, меня к ней привинчивает по живому. Вплетает. Вонзает иголки и пришивает красной нитью, что сейчас на руке болтается как умалишенного придурка, в свое время не способного отказать той, что навсегда поменяла мой мир.

Меня в ней топит, с каждым днем все больше и выбираться я не хочу и не буду.

В тоненьком надломленном голосе нет больше жизни. Света, кажется, не дышит, но и не плачет, лишь с болью шепчет:

—Ты уже сделал все… что мог. Прости.

Звонок обрывается, и я воплю в трубку:

—Света, твою мать! — поворачиваюсь к водиле и кричу, —газу, газу!

Синяя точка на экране продолжает мигать, но в следующую секунду я вижу резкий прыжок вперед. Внутри все замирает, и точка перестает мигать. Затухает. Да как так?! Мне сказали, что это кольцо можно было бы и КАМАЗом переехать, и все равно показывать будет с точностью до метра координаты объекта.

Сука! Мы практически добрались же! Машина виляет на поворотах, когда я слышу слова, адресованные мне Кентом.

—Босс, телефон больше не вижу.

В глазах играют мошки, потому что острая боль в виске снова дает о себе знать. Сжимаю кулаки и заставляю себя не сорваться. Когда машина резко тормозит в радиусе километра от первоначальной точки, я вылетаю из машины и на ходу раздаю приказы, сворачивая именно туда, где она была в последний раз. Шаг за шагом приближаю себя к правде, но ровно у входа в парк замечаю небрежно брошенную сумку.

—Что за?

Мои люди шерстят весь парк, обходят каждый закоулок и опрашивают людей. Я поднимаю город на уши, чтобы потом перевернуть вверх дном, вытрушивая мельчайшие крохи информации. Сидя на злополучной скамейке в непроглядную темень, снова и снова получаю сухое «чисто».

Ее нет.

А с записей камер видеонаблюдения все указывает на то, что ее украли.

Я встаю, готовый к новому бою, теперь уже с самим собой, чтобы сразу не пойти по головам и не начать душить. Тут надо мыслить здраво и с холодной головой, но, видит Бог, я пойду напролом. И не посмотрю больше ни на что. Я устрою кровавое месиво за нее. Потому что у меня нет жалости.

Чума у ворот.

Флешбек

МНОГО ЛЕТ НАЗАД

—Никит, а мы почему с ма и па не пошли? — маленькая девочка попыталась обхватить тоненькими ручками исполинскую фигуру мужчины сразу после того, как он прочитал ей ее любимую сказку “Маша и Медведь”, и девчушке пришлось вернуться в реальность

Из глаз малышки капали слезы, потому что она очень болезненно переносила вот такие отлучки родителей. Пусть к ней, конечно, в этот момент приезжал ее личный плюшевый медведь по имени Никита.

—Потому что родители пошли праздновать важное событие, — мужчина ухмыльнулся и усадил девочку к себе на плечи. Для него проводить время с малышкой было сплошным удовольствием. Магическим образом она научила его смотреть на мир иначе. Через призму плюшевых игрушек и детских игр на площадке.

—Событие? — кудрявая девочка наклонилась и закрыла вид своими пушистыми светлыми волосами. Они россыпью кудряшек рассыпались перед глазами мужчины, щекоча, но нисколько не раздражая.

—Годовщину, семицветик, — мужчина тепло улыбнулся ребенку и пошел вместе с драгоценной ношей на улицу.

—Я тоже хочу годовщину, — девочка улыбнулась и ослепила мужчину своим неровным рядом молочных зубов. За часть этих зубов Никита отвалил целое состояние. Ну как же! Фея прилетала.

—Хм, вот вырастешь, найдешь себе мужа, проживешь с ним много лет, будет тебе годовщина, — мужчина с грустью подумал, что, наверное, придется вместе с отцом Светы встречать парней с ружьем и в случае чего отстреливать, желательно метить в одно интересное место. Он не мог представить, что эта малышка однажды обязательно выйдет замуж. Все равно что дочь отдавать левому мужику.

—А когда это будет?

—Минимум лет через двадцать.

Хоть, видит Бог, мужчина хотел сказать тридцать. И то после тщательной «проверки».

—Все это время я буду искать мужа? — детская непосредственность не знала границ.

—Вообще-то я предпочитаю думать, что ты никого искать не будешь, а он сам найдется. Достойный.

—А он будет меня носить ручках, как ты?

У мужчины в голове летали самые разнообразные мысли. От «пусть только попробует не носить, захлебнется в собственной крови» и до «разумеется, если жить захочет».