Сокровища и реликвии Британской короны - Марьяна Скуратовская

Всё изменилось, когда Георг стал королём. Изменился постепенно и сам проект — вместо частной резиденции Букингемский дворец, как решил король, должен был стать официальной, а значит, ещё более роскошной и величественной. Подняли фундамент, центральную часть здания увеличили в два раза, пристроили новые крылья — они образовали ещё больший, чем прежде, двор; в честь победы над наполеоновской Францией воздвигли мраморную триумфальную арку и т. д.

Правда, парламент не ожидал, что перестройка примет такой размах и понадобится столько средств — через несколько лет смета, как оказалась, была превышена в несколько раз. И когда в 1828 году Джон Нэш обратился к премьер-министру, которым тогда как раз стал герцог Веллингтон, прославленный военный и политик, тот, как рассказывают, ответил: «Не рассчитывайте, что я буду искать дополнительные средства — да чёрт меня раздери, если я это сделаю!» Но, тем не менее, средства всё-таки выделили. Всего на перестройку дворца ушло, разным сведениям, около от трёхсот до семисот тысяч фунтов.

Карлтон-хаус, где ранее жил Георг, в 1825 году снесли, на его месте построили роскошные особняки (по проекту всё того же Джона Нэша) и сдали в аренду, средства от которой тоже пошли на Букингемский дворец. Георг IV, большой любитель роскоши, собравший в своём пышно отделанном Карлтон-хаусе великолепную коллекцию живописи, французской мебели, скульптур, фарфора и т. п., велел переправить её в обновлённый дворец. Увы, пожить там королю так и не довелось — в 1830 году он скончался, так и не успев увидеть окончания работ.

Его младший брат, который взошёл на престол под именем Вильгельма IV, остался в своём особняке, Кларенс-хаусе. Вкусы у «короля-моряка» были куда скромнее, чем у Георга, — роскошный дворец, который уже пробил значительную дыру в казне, был ему не нужен, и он даже подумывал о том, не снести ли его. Но уже было вложено слишком много средств, так что работы пришлось продолжить. В августе 1831 года строительство возобновили; на этот раз его возглавил архитектор Эдвард Блор — как говорилось о нём в одной книге, может быть, и не столь талантливый, как Нэш, зато его труд обходился куда менее дорого.

Блору нравился проект Нэша, но вот хозяйственную часть дворца он раскритиковал, так что был построен ряд дополнительных помещений для различных служб. Что же касается внутренней планировки дворца, почти всё, за небольшим исключением, соответствовало проекту Нэша, Блор изменил его мало.

Правда, результат, тем не менее, не удовлетворил Вильгельма. В 1834 году Вестминстерский дворец, где Размещался парламент, сгорел, а король, как писал один из министров, «казалось, был рад случаю избавиться от Букингемского дворца и сказал, что хотел бы подарить его парламенту, и что это будет самый прекрасный парламент в Европе». Но новое здание парламента построили на месте старого, вернее, старинного, и Букингемский дворец остался у короля. Впрочем, он так никогда и не переехал в него. Дворец был почти полностью готов, но пуст и, казалось, никому не нужен. Правда, вскоре у него появилась новая хозяйка…

В 1837 году после смерти Вильгельма IV на престол взошла семнадцатилетняя Виктория, его племянница. Буквально в течение месяца новая королева переехала из Кенсингтонского дворца, где жила раньше, в Букингемский. В 1840 году Виктория вышла замуж за Альберта Саксен-Кобург-Готского, и дворец стал настоящим семейным гнездом, как во времена Георга III, — правда, от Букингем-хауса тех времён почти ничего не осталось.

Букингемский дворец, особенно после замужества королевы, продолжили перестраивать и отделывать. В частности, и Виктория, и Альберт, молодая, красивая, влюблённая пара, любили развлечения, так что в 1840-х годах во дворце часто устраивали балы, в том числе и костюмированные. Но выяснилось, что места слишком мало, так что иногда балы проводили даже в тронном зале. Решено было построить отдельный, большой зал, что и поручили Джеймсу Пеннеторну, ученику Джона Нэша, первого архитектора, который работал над Букингемским дворцом. Работу завершили к 1852 году, и бальный зал дворца, который занял специально пристроенное крыло, оказался самым большим помещением для танцев во всём Лондоне — 37,5 м в длину и 18,3 м в ширину.

Но места не хватало не только для танцев, но и для всё увеличивавшейся семьи — королева исправно дарила наследников мужу и стране. Эдвард Блор, который занимался дворцом во времена предыдущего короля, Вильгельма IV, спроектировал новое крыло в восточной части дворца. Правда, многие сочли, что оно, отличаясь по стилю от всего остального, «больше подошло бы вокзальной гостинице, чем королевскому дворцу». Кстати, несмотря на дорогостоящие переделки, в роскошном дворце были проблемы с отоплением и канализацией… Их, правда, устранили в течение нескольких лет, но до того и королеве с придворными дамами пришлось помёрзнуть от холода, поскольку дым, валивший из каминов, мог испортить отделку, и принцу пришлось пострадать от головных болей, потому что из канализации шёл ужасный запах.

Корили королеву и за перенос мраморной арки, которую Джон Нэш создал по образу арки императора Константина в Риме — белоснежная арка из каррарского мрамора, которую дополнили прекрасными бронзовыми воротами, служила парадным въездом во дворец и обошлась Георгу IV в своё время в огромную сумму, хотя, быть может, и заслуженно. А королева Виктория якобы сочла, что арка слишком узка для её кареты, поэтому ворота уничтожили, а арку всё-таки пощадили, правда, перенесли в другое место. Вряд ли дело действительно было в королевской карете — просто понадобилось место для нового крыла, но её тем не менее перенесли — туда, где ранее была знаменитая лондонская виселица Тайберн. Там арка стоит и по сей день.

Интерьер дворца был роскошен, правда, как писал автор одной из книг про брак Виктории и Альберта, которая вышла в начале XX века, далеко не всегда отличался вкусом: «Всякий раз, как Букингемский дворец отделывали заново, в ход шли всё более яркие оттенки тёмно-красного, пурпурного и золотого. Золотом украшали потолки и стены, оно покрывало резьбу на стульях и диванах, оно сияло на безделушках и сверкало на драпировках. Одну из комнат отделали жёлтым атласом, и каждый предмет остановки в ней был покрыт золотом. Тронная зала была убрана тёмно-красным атласом и бархатом, и везде, где только можно, была украшена золотом. В бальном зале, который закончили только в 1856 году, был золотой потолок, который поддерживали коринфские колонны из искусственного порфира с золотыми капителями; а в одном из залов для приёмов были колонны из пурпурного искусственного мрамора, имитировавшего ляпис-лазурь. Это о них презрительно писал Чарльз Гревилль [оставивший подробные дневники о временах Георга IV, Вильгельма IV и Виктории]: „Бесконечные колонны малинового цвета, при взгляде на которые вам становится дурно“. И добавлял, что дорогостоящая отделка в официальных покоях была поразительно безвкусной. Эти поддельные мраморные колонны стояли по всему дворцу, едва ли не во всех комнатах, и вместе с зеркалами и яркими красками были самыми характерными чертами интерьера дворца. И хотя, что приятно отметить, личные покои королевы были куда более скромными, трудно вообразить, как можно было жить посреди всего этого».

Кроме того, Клер Джеррольд, автор этого весьма ядовитого (но, по всей видимости, заслуженного описания) рассказывает о карикатуре, которая появилась в журнале «Панч» в середине 1840-х годов, когда королева обратилась к парламенту за средствами на переделку фасада и передней части дворца. На ней королева, принц, четверо детей и нянька с пятым ребёнком на руках обращаются к «добрым людям» за помощью, описывая своё бедственное положение и нищенское проживание. А когда лорд Джон Расселл выдвинул идею не просто выделить средства, а, может быть, и построить новый дворец, то Дуглас Джеррольд, писатель и драматург, отозвался на это так: «Лорд Джон Расселл полагает, что „ещё лучше было бы“ — конечно, если бы у Джона Буля были бы деньги — „начать строить новый дворец“. Новый дворец! И, конечно, следующему обитателю он тоже покажется чересчур большим или чересчур маленьким, слишком высоким или слишком низким, слишком сырым или слишком задымленным. Как трудно удовлетворить королевское тщеславие! Счастливы улитки — их короли, как говорит поэт, носят свой домик на спине».